Вера точно знала, когда их совместная жизнь с мужем дала первую глубокую трещину. Возможно, это случилось в тот скорбный момент, когда на свет появился их первый ребёнок, которого они так ждали и мечтали назвать Мишей, но который, увы, родился бездыханным.
Эта беда свалилась на них совершенно неожиданно, словно гром среди ясного неба. Никто из окружающих, включая самих врачей, не мог дать вразумительного ответа, почему это произошло. Медики заверяли, что беременность протекала идеально, плод развивался строго по графику. Но, несмотря на все оптимистичные прогнозы, на седьмом месяце случилась эта ужасная катастрофа.
Вере было уже тридцать четыре года, и она склонна была винить себя и свой возраст, считая, что поздняя беременность стала причиной несчастья. Её же муж, Игорь, выбрал другую тактику: он открыто обвинял её в том, что она была недостаточно внимательна к себе и к их будущему малышу. Конечно, Вера вела себя безупречно: не употребляла алкоголь, не курила, избегала любых физических нагрузок и почти всё время посвящала отдыху, много гуляя на свежем воздухе.
Тем не менее, по мнению Игоря, супруга не смогла защитить их дитя, потому что именно на ней, как на матери, лежала священная и прямая ответственность за его жизнь.
Вера не держала зла на мужа, понимая, что ему так же невыносимо тяжело, как и ей самой. Они прожили вместе без малого десять лет, и до этой трагедии между ними никогда не возникало серьёзных разногласий или конфликтов. И от этого тем острее и мучительнее ощущался этот внезапно возникший между ними невидимый барьер.
Ей казалось, что теперь в их браке уже ничто не вернётся на круги своя. Отчаяние, словно хищная змея, заползало в её истерзанное сердце. Чем бы она ни занималась — выходила ли на службу, или просто выполняла привычные домашние дела — эта скользкая, прожорливая змея не давала ей покоя, терзая изнутри. Не было совершенно никакого способа избавиться от этого чувства, хотя бы на короткое время.
Вера даже попыталась найти утешение в вере. Никогда раньше не проявляя особого интереса к религии, молодая женщина внезапно бросилась в лихорадочные поиски смысла жизни, обойдя все храмы и церкви областного центра. Но нигде, ни в одной святыне, она не смогла найти ответы на свои измучившие её вопросы.
Была только одна спасительная соломинка, одна тихая гавань, к которой Вера неустанно стремилась — это была мысль о том, что целительная сила времени способна всё исправить. Пройдёт год, затем другой, возможно, и третий, и всё наконец-то изменится.
Дни незаметно перетекали в недели, недели — в месяцы. Боль от постигшей их семью беды понемногу отступала, медленно растворяясь за горизонтом прошедшего времени.
— А что, если мы попробуем ещё раз? — однажды, застав мужа в редком приподнятом расположении духа, предложила она. — Вдруг судьба даст нам шанс.
Игорь сначала даже не уловил, о чём именно идёт речь. Но потом до него дошло. Лицо его тут же омрачилось.
— Даже не знаю, стоит ли рисковать, — с явным сомнением ответил он, глядя на жену потухшим и пустым взглядом. — Да и вообще, подходящее ли сейчас время? У меня работы — по горло, да и ты ещё до конца не восстановилась. А вдруг всё повторится, как тогда?
При одной только мысли о том, что эта трагедия может обернуться кошмарным дежавю, обоих супругов пробирала нервная дрожь.
— Может, тогда просто поедем куда-нибудь отдохнуть? — предложила Вера, чтобы переключить внимание и себя, и мужа с болезненной темы.
— Куда, например? — Игорь посмотрел на неё так, будто она озвучила нечто совершенно фантастическое и неосуществимое.
— Ну, я не знаю, — Вера задумчиво разглаживала складки на шторах, стараясь не пропустить ни одной морщинки. — Например, на море. Или, скажем, в горы. Помнишь, мы хотели посмотреть Карпаты? Там такая невероятная красота летом.
— Даже не уверен, это же дорого выйдет, — Игорь поморщился, мысленно прикидывая, в какую сумму в гривнах могла бы обойтись такая поездка.
С некоторых пор его не на шутку раздражал тот факт, что он зарабатывал меньше своей супруги. И всякий раз, когда разговор заходил о финансах, его начинала разъедать чёрная зависть. Он всегда варился в собственном соку, а работа на мясоперерабатывающем комбинате, которому он отдал лучшие годы своей молодости, так и не принесла ему желанного карьерного роста. Вера же, в противовес ему, занимала престижную должность в городской администрации и ни разу не пожалела о выбранном профессиональном пути.
— Да не так уж и дорого, — отмахнулась она. — Это же не европейские Альпы. Возьмём немного деньжат из тех сбережений, которые мы откладывали для нашего ребёнка.
Она вдруг пожалела о сказанном, укоряя себя за то, что вновь, по неосторожности, разбередила ещё не затянувшуюся рану.
Но Игорь встретил её предложение с неожиданным и даже внезапным воодушевлением.
— А что? Пожалуй, я не против, — с улыбкой согласился он. — Наверное, стоит действительно сменить обстановку.
Вера, обрадовавшись тому, что смогла угодить, чуть ли не пустилась в весёлый танец возле гладильной доски. В окно радостно заглядывало весеннее солнце, а цветы, стоявшие на подоконнике, тянулись к нему, как дети, желающие обнять маму. Всё вокруг вдруг стало светлым и праздничным, словно невидимый уборщик смахнул с предметов многовековую пыль.
Вера закончила с глажкой и, горячо поцеловав мужа, отправилась готовить обед.
Она никогда прежде не бывала в горах, и свежий, кристально чистый воздух непривычно щекотал лёгкие, вызывая лёгкий кашель. Они с мужем неспешно поднимались по узким, извилистым тропинкам, пролегавшим сквозь бескрайние ковры чабреца, спускались в обширные долины, где благоухали дикий лук и лаванда, задерживались у головокружительных обрывов, любуясь открывшимися перед ними грандиозными панорамами.
Вера постоянно щёлкала фотоаппаратом, стремясь навсегда запечатлеть в памяти всё, что видела, и в погоне за наиболее эффектными кадрами бесстрашно взбиралась на самые крутые и отвесные склоны. Полноватый, немного неуклюжий Игорь едва поспевал за своей непоседой-женой и ворчал всякий раз, когда она, сорвавшись с одного места, бежала в другое, заметив что-то новое и необычное.
А вечерами, совершенно обессиленные, но довольные, они сидели у мерцающего костра возле наспех разбитой на вершине холма палатки, пили ароматный чай из бадана и чабреца и слушали, как в расселинах между камнями шумит далёкий горный ручей или как лёгкий ветерок колышет травы.
Иногда, удобно расположившись возле огня, Игорь доставал купленный в местной сувенирной лавке варган и задумчиво перебирал его язычок, который издавал таинственные, утробные звуки. Эти звуки напоминали голос самих камней, такой же древний и вечный.
— Как же здесь невероятно хорошо, правда? — сказала Вера в последний день их с мужем отпуска. — Я бы тут и осталась жить навсегда.
Она жадно вдыхала терпкий, горьковатый воздух, словно хотела запастись им впрок. Игорю же этот воздух уже порядком надоел, и сидел у него, как говорится, в печёнках. Он скучал по городу, его многолюдности и суете. Горная тишина давила на него, а от непривычных ночёвок на свежем воздухе у него начались насморк и боли в пояснице.
— А я бы лучше на море поехал, — возразил он, осторожно помогая жене спуститься с огромного валуна. — Там хотя бы тепло и есть с кем перемолвиться словом.
— Тебе что, мало общения со мной? — притворилась обиженной Вера. — Наверное, мечтаешь поболтать с какой-нибудь юной вертихвосткой?
Игорь что-то негромко буркнул себе под нос и улыбнулся.
— Пошли, а то уже вот-вот стемнеет, — сказал он, взваливая на плечи тяжёлый рюкзак. — По прогнозу нам обещают грозу. Не хотелось бы застрять тут в такую непогоду.
Вера ещё раз обвела взглядом окрестности и ласково погладила на прощание большой замшелый камень. Она совершенно не заметила, как крошечный клещ, прицепившись к её коже, медленно пополз по руке и скрылся под рукавом тёплого свитера.
Вера улыбнулась камню, тёплому солнцу и пёстрому разнотравью, помедлила немного и двинулась следом за мужем.
Всё началось спустя неделю после их возвращения из отпуска. Она резко почувствовала недомогание и свалилась с сильным жаром. Затем появилась невыносимая, одолевающая слабость. Ей казалось, будто все суставы разом вывернуло в обратную сторону. Она не могла пошевелить даже пальцами.
Вначале Вера списала всё на банальную простуду и даже попыталась выйти на работу. Но всё закончилось тем, что её забрали прямо с улицы и срочно госпитализировали.
— Энцефалит, — услышала Вера голос врача, говорившего с мужем. — Жутчайшее заболевание. Мы, разумеется, сделаем всё, что в наших силах.
Вера погрузилась в лихорадочный бред, в липкое пограничное состояние между глубоким сном и явью. Ей мерещилось, будто она вновь находится в горах: прыгает с камня на камень, а потом, оттолкнувшись от твёрдой поверхности, взмывает прямо вверх, в самое небо. Небесные своды сменялись чёрной звёздной бездной. Вера терялась в ней, таяла, словно утренний туман.
Ещё ей чудилось, что она лежит, крепко привязанная к какому-то огромному шару. Вскоре этот шар начинал расти, увеличиваясь до размеров целой планеты. А она, маленькая Верочка, оставалась крошечной, совершенно беззащитной и мучительно одинокой.
Она просыпалась в слезах и беззвучно звала на помощь. Язык отказывался ей повиноваться, все мольбы оставались без ответа. Затем грёзы снова брали верх, и Вера уходила в них, блуждая по мрачным и зловещим закоулкам собственного подсознания, совершенно забывая о том, что происходит в действительности.
Но даже там, в бреду, она помнила о муже и отчаянно стремилась вернуться к нему. Открывала глаза и шептала его имя. Но Игоря всё не было рядом.
Когда самый тяжёлый кризис миновал, Веру перевели в отдельную палату и приставили к ней сиделку. Пациентка почти не владела своим телом, целыми днями лежала на спине, глядя в побелённый потолок и беззвучно шевеля губами.
Когда к ней наконец-то вернулся голос — слабый и прерывистый — Вера от радости начала проговаривать вслух всё, что приходило ей в голову. Читала стихи, цитировала отрывки из книг и кинофильмов или просто говорила ни о чём, лишь бы разорвать эту надоевшую ей до жути тишину.
— Бедняжка, совсем разум потеряла, — как-то поделилась сиделка с вошедшей в палату медсестрой. — Всё бормочет какую-то ерунду. А то ещё начинает кого-то звать, плачет потом. Так страшно становится, такая тоска накатывает — ужас.
— Оно и неудивительно, — отозвалась медсестра, ставя капельницу. — У неё же обширное поражение головного мозга. Чудо, что она вообще в состоянии мыслить и говорить. Но, как нам сказали, долго она не протянет. Ещё один приступ паралича — и всё. Поминай как звали.
Медсестра посмотрела на спящую пациентку и с глубоким сочувствием покачала головой. Они были примерно одного возраста, и женщине было не по себе от осознания, что она сама могла бы оказаться в таком ужасном состоянии. Медсестра торопливо подоткнула под Верой одеяло и вышла, стараясь больше не смотреть на неё.
Что же касается Игоря, то, узнав от врачей, что жена, скорее всего, никогда не сможет встать на ноги, а может быть, и вовсе не сегодня-завтра умрёт, он начал активно подбирать для неё подходящее место для дальнейшего содержания. Участвовать в этом самом содержании больной супруги ему совершенно не хотелось.
Так что Игорь решил спихнуть её в село, к двоюродному брату, который был старше Веры на целых пятнадцать лет. Егор Дмитриевич — так звали этого невысокого, но плечистого человека — всю свою жизнь посвятил работе лесником. Жил он в одиночестве, без детей, ведя своё небольшое приусадебное хозяйство.
Игорь выбрал момент, когда Егора не было дома, и перевёз к нему обессилевшую Веру.
— Подходящий домик для тебя, чтобы дожить свой век, — сказал он жене, сбив с двери крыльца навесной замок. — Ты уж прости, Вера, что всё так скверно вышло, но пойми меня: ты вон в каком состоянии, а я мужчина ещё молодой, мне нужна полноценная семья.
Он внёс супругу в дом и уложил на старую скрипучую кровать.
— Врачи говорят, скоро тебя не станет, — произнёс Игорь с притворным прискорбием. — Но тут уж небеса решат, как быть дальше. Может, ты выживешь, а может, даже и поправишься. Но если что, не держи зла, не терзай сердце напрасной обидой. А в нашу квартиру не возвращайся — я женюсь скоро.
— На ком? — шёпотом спросила Вера, с огромным трудом приподнявшись на локтях. — Кто заменит меня?
— Да какая тебе теперь разница? — усмехнулся Игорь. — Не всё ли равно?
Он набросил на Веру старое, изъеденное молью одеяло, затем быстро нацарапал записку Егору и ушёл, даже не удосужившись прикрыть за собой дверь.
Вера, беззвучно заплакав, незаметно провалилась в сон и проспала несколько часов до самого прихода брата.
— А я ещё издалека заметил, что ворота не заперты, — сказал Егор, устраивая гостье максимально удобную постель. — Думал, воры забрались. Хотя, что у меня тут красть? А тут вон оно что, оказывается. Да ну и гад же твой этот Игорь! Он ведь мне с самого начала не нравился, ты же знаешь.
Мужчина застелил матрас чистой простынёй и хорошенько взбил старые бабушкины подушки.
— Это, конечно, хорошо, что он мне на глаза не попался, — продолжал Егор, вставляя одеяло в пододеяльник. — А то я бы ему челюсть вправил. А что? Может, наведаться к нему в гости? Уж я его так приложу — до самой смерти на карачках ползать будет.
— Ты что? Даже не смей! — возразила ему Вера. — Не бери грех на душу, ну сам подумай: если тебя посадят, я тут что буду делать?
Егор Дмитриевич задумчиво почесал седую с большой проплешиной голову и согласно кивнул.
— Да, из-за такой гнили мараться не стоит. Горбатого только могила исправит. Надеюсь, он в ней скоро окажется. Но ты не переживай, я тебя ни за что не брошу.
Он отлучился на минутку на кухню и принёс оттуда большую кружку с горьковатым травяным отваром. Вера выпила его до самой капли и облизнула потрескавшиеся губы.
— У нас тут в селе с недавних пор появился доктор, — вспомнил Егор. — Молодой такой, но очень толковый, мы его тут все уважаем. Нет таких болезней, о которых бы он не знал. Сейчас он в райцентре, там какая-то вспышка болезни, но, говорят, скоро должен вернуться. Вот ему-то тебя и покажем.
В избе было немного полутемно и душно. Егор приоткрыл окно, зажёг висевшую под самым потолком тусклую лампочку и пошёл готовить ужин.
Вера, устроившись на подушках, смотрела в сад, откуда приятно тянуло ароматом спелых плодов, свежескошенной травы и мёда. У Егора оказалась небольшая пасека — всего три улья, стоявшие под старыми вишнями. Пчёлы гудели над ними до самой темноты, а после, утомившись от долгой работы, заползали в леток, чтобы уснуть до рассвета.
Как же хорошо было в этом тихом, незаметном селе. Вера не была здесь очень давно и только сейчас осознала, как сильно соскучилась по этому месту.
Родителей у неё не было. Когда девочке исполнилось всего два года, отец и мать погибли в автомобильной аварии, и маленькую Веру забрала к себе её тётя Наташа. Будучи уже в возрасте, она заменила ей и маму, и бабушку. А вот её сын, Егор, стал для Веры своего рода вторым отцом — суровым, но справедливым наставником. Так они и жили втроём до тех пор, пока Вера, окончившая сельскую школу, не перебралась в областной центр.
«Видимо, здесь я и закончу свой путь», — с грустью подумала она, прикрыв глаза. — «Ну что ж, значит, такова судьба».
— А кто вам сказал, что умрёте? Кто это вам вообще сказал такую глупость? — Кирилл, сельский врач общей практики, с лёгкой усмешкой посмотрел на Веру. — Раз уж до сих пор не умерли, так теперь и переживать не о чем.
Кирилл был высоким, худощавым мужчиной в больших очках. Казалось, он был ей ровесником, но выглядел немного моложе благодаря подтянутому телосложению и гладко выбритому лицу. Жил он в просторном доме, стоявшем на углу одной из двух сельских улиц, вместе со своей дочкой Настей.
Ни для кого не было секретом, что жена Кирилла бросила его и дочку ради другого мужчины. И именно это горькое предательство вынудило врача покинуть городскую суету и перебраться сюда. Он сам, своими руками, превратил купленную за сущие копейки ветхую избёнку в приличный коттедж и там же принимал, по мере надобности, всех желающих, причём независимо от времени суток.
— Но ведь врачи сказали, — возразила Вера, удивлённо хлопая глазами. — Не мне лично, конечно, а мужу, а он уж мне передал.
— Ох, нашли кого слушать! — воскликнул Егор. — Да этот гадёныш нарочно решил тебе жизнь испортить!
Кирилл достал из кармана какой-то инструмент, похожий на гвоздь, и осторожно потыкал им ступни Веры. Та почувствовала еле уловимые прикосновения. Попробовала пошевелить пальцами, но они не поддавались её воле.
— Это очень хорошо, что есть ощущение, — улыбнулся доктор. — Значит, не всё безвозвратно потеряно. Есть большая вероятность, что чувствительность может вернуться.
— А кстати, она уже научилась держать ложку, — похвалился Егор её успехами. — Плохо, конечно, но всё же может. И садится сама, без посторонней помощи. Я тут коляску из райцентра привёз. Теперь можно гулять.
— Так, прогулки — это отлично, — согласился Кирилл. — Только не переусердствуйте. Сейчас покой важнее всего.
— Ну как же, разумеется, будем строго следовать всем рекомендациям, — закивал Егор. — Всё как положено.
Кирилл выписал лекарство, ещё раз внимательно осмотрел Веру и начал собираться домой. А перед уходом протянул ей руку, и Вера слабо пожала её с искренней, благодарной улыбкой.
— Да, дела у вас идут неплохо, я вам скажу, — заметил Кирилл, держа в своей руке тонкие пальчики пациентки. — Всё обязательно будет хорошо.
Он вместе с Егором вышел в сени. Мужчины долго о чём-то разговаривали, прикрыв входную дверь. Вера пыталась вслушиваться в их разговор, но так ничего и не смогла разобрать.
В итоге она просто стала смотреть в окно. По другую его сторону, на старой приземистой лавочке, сидела Настя и гладила рыжего котёнка.
— Это твой? — спросила Вера, высунув голову наружу.
Настя подняла к ней лицо и поморщилась.
— Не-а, — ответила она. — Какой-то приблудный. Его мальчишки во дворе мучили, а я забрала. Себе оставишь?
— Папа не разрешит, — вздохнула девочка. — У нас и так уже три кошки дома. Может, вы его себе заберёте?
Вера, немного подумав, утвердительно кивнула. Настя посадила котёнка на подоконник, и он потёрся ушком о горшок с геранью.
— Надеюсь, наша Лайка с ним поладит, — сказала Вера, вспомнив о собаке брата. — Спасибо тебе за такой подарок.
— А я вам ещё ягод принесу, — пообещала Настя. — У нас в этом году столько сливы уродилось, а осенью ещё черноплодка будет.
Настя поднялась, стряхнула с одежды оставленную котёнком шерсть и побежала к вышедшему отцу. На секунду задержалась, повернулась и помахала Вере рукой на прощание.
Они подружились так крепко, что девочка каждый день приходила к ней домой и сидела возле её постели, обязательно что-то рассказывая. И всякий раз приносила с собой угощения: яблоки, ягоды, собранные в лесу грибы или даже сладости.
А иногда Настя брала какую-нибудь книжку и читала, водя пальцем по строчкам и забавно сопя. Вера же, стараясь не рассмеяться, слушала разные истории о злой Бабе-яге, смекалистых дураках, храбрых царевичах и прекрасных девах.
Особенно Насте нравились те истории, которые заканчивались счастливой свадьбой. И всегда, когда она доходила до слов: «И я там был, мёд-пиво пил», из кухни появлялся Егор и приносил гостье чашку душистого липового мёда.
Так проходили дни — тихо, размеренно, словно опавшие с деревьев пожелтевшие листья.
— Ну что, Царевна-лягушка, поедешь с нами завтра на ярмарку? — спросил как-то вечером Егор у Насти. — Большой праздник намечается, карусели будут, настоящие лошадки.
— Нет, я с тётей Верой останусь, — твёрдо ответила девочка. — Я в прошлом году уже была на той ярмарке. Там скучно.
Егор с уважением посмотрел на девочку и подмигнул сестре.
Каждый год в середине августа он возил в районний центр свой мёд и фрукты. Вот и в этот раз заранее приготовил несколько бочонков свежайшего золотистого мёда, который планировал распродать. В этом деле ему помогал Кирилл. У него имелась вместительная машина, так что за символическую плату он доставлял Егора и его продукцию к месту торговли.
Егор перетащил бочонки и банки в подъехавшую к воротам машину, а Кирилл расставил их так, чтобы они не повредились при транспортировке. Дорога предстояла долгая — много километров по ухабам и гравийке, так что к вопросу безопасности приходилось относиться очень серьёзно.
— Ну, тогда не скучайте завтра, — сказал Егор, прежде чем отправиться спать. — Соседка тетя Галя вам заглянет, если что. Я её предупредил. Еда в холодильнике, грядки политы, так что беспокоиться не о чем. Отдыхайте, девчонки.
— А вам удачи на ярмарке! — улыбнулась Вера.
— Хорошего дня вам, дядя Егор! — поддержала её Настя.
Утро следующего дня выдалось погожим и очень жарким. Сухой ветерок разогнал сгустившиеся было на рассвете тучи, и августовское солнце ярко сияло на небосводе, купая свои лучи в густой росе.
Настя разбудила Веру в половине десятого, помогла ей перебраться с кровати на коляску и выкатила её в сад, в прохладную тень фруктовых деревьев.
Вера, поглаживая Рыжика, наблюдала за тем, как девочка резвится в высокой траве, словно маленький оленёнок. Настя демонстрировала настоящие чудеса гибкости: вставала на мостик, качалась на скрипучей верёвочной качели, кувыркалась и сопровождала каждый свой трюк таким звонким, заливистым смехом, что его было слышно далеко за пределами села.
— Осторожней! — воскликнула Вера, когда девочка вдруг полезла на высокую старую яблоню. — Не сорвись!
— Да ничего, я же аккуратно! — ответила Настя, забираясь всё выше и выше. — Я уже лазила на берёзу, и всё в порядке!
Она продолжала подниматься, опираясь ногами на сухие ненадёжные ветки, и те надрывно трещали, грозя обломиться в любой момент.
Когда Настя была уже на самой верхушке, она весело помахала оцепенелой от страха Вере рукой и принялась прыгать на толстой ветке, испытывая её на прочность.
— Ну вот, видите! — закричала девочка, обращаясь к Вере. — Ничего страшного!
Ветка вдруг не выдержала и с треском обломилась. Со страшным криком, оглушившим Веру, Настя, пытаясь удержаться на дереве, едва пальцы не сломала, когда её тело стремительно понеслось вниз. Она больно ударялась о каждую ветку на пути.
Вера страшно закричала, рванулась вперёд и вдруг побежала, совершенно не отдавая себе отчёта в том, что она делает. Прильнув к стволу дерева, она протянула руки вверх, инстинктивно пытаясь поймать девочку.
Настя, избежав ужасного удара головой об острый сучок, приземлилась как раз на Веру и оставила ей на лбу огромную шишку.
— Ой, ты ж моя глупышка! — причитала Вера, крепко прижимая к себе девочку. — Ну разве можно так рисковать? Я чуть от пережитого страха не умерла!
Настя вырвалась из её объятий и завопила от чистой радости:
— Тётя Вера, вы встали! Вы же можете ходить! Вот папа-то обрадуется!
И она снова бросилась к Вере, обняла её так сильно, что у той едва рёбра не затрещали. Вера со смехом поцеловала девочку в макушку и расплакалась, не сумев сдержать хлынувших из глаз слёз.
— Проклятая дорога! — посетовал Владимир Семёнович, тесть Игоря, пиная проколотое колесо своей старенькой «буханки». — Ну надо же было так влипнуть! И как назло, вокруг ни единой души.
Игорь нервно огляделся и вдруг заметил появившееся на горизонте пятно. Какая-то светлая машина неслась в их сторону так быстро, что по обе стороны от неё поднимались огромные клубы пыли.
Игорь выскочил на дорогу и замахал руками, призывая неизвестного водителя остановиться. К его огромному облегчению бежевая «Нива» резко сбросила скорость и вильнула вправо, прижимаясь к обочине.
— Что-то случилось, мужики? — спросил водитель, выбравшись наружу.
Он нетерпеливо закурил и внимательно посмотрел на Игоря, который вдруг съёжился, будто напуганный щенок.
— Егор Дмитриевич, — пролепетал он, узнав двоюродного брата своей бывшей жены.
— А мы тут вот застряли. Прокол у нас, — пояснил Владимир Семёнович, тесть Игоря. — Напоролись на какую-то железку. А запаску-то я забыл положить, старый дурень. У вас случайно колесо не найдётся?
— Да есть где-то, — покачал головой Егор, незаметно заглянув в «буханку» через неприкрытую заднюю дверь. — Только один из вас пусть со мной едет, а то у меня руки болят грузить да выгружать. Артроз, чтоб его.
— Я поеду, — вызвался Игорь.
— Вот и отлично.
Егор докурил, выбросил окурок и уселся за руль. Игорь устроился сзади, вжавшись в самый угол. Старенькая карбюраторная «Нива» чихнула и покатила дальше, в сторону села.
— Как там Вера? Как её здоровье? — осторожно спросил Игорь.
— Слава богу! — ответил Егор, закурив новую сигарету. — Жива-здорова. Вот замуж недавно вышла, на работу устроилась в детский сад. В общем, всё прекрасно.
Игорь шумно сглотнул и умолк на всю дорогу до села. Он нервно кусал губы и теребил воротник штормовки, словно хотел оторвать его.
Когда машина въехала на улицу, Егор слегка сбросил скорость и указал рукой на большой, обшитый сайдингом дом.
— Вот здесь теперь Вера и живёт, — сказал он Игорю. — Неплохой домик, а? У них даже камера над воротами висит. От воров.
«Нива» двинулась дальше и вскоре остановилась возле покосившейся хибары Егора. Он неторопливо открыл гараж, нашёл там колесо от своего старого «УАЗика» и выкатил его наружу.
Пока Игорь загружал колесо в багажник, Егор зашёл в дом и вытащил из кармана телефон.
— Слушай, Петрович, — сказал он, набрав номер участкового. — Я тут на браконьеров наткнулся. На восьмом километре, возле Сухого ельника. Синяя «буханка». Внутри кабан килограммов этак на сто пятьдесят. Дуй-ка туда, а? И оружие не забудь.
Егор вышел на улицу и, как ни в чём не бывало, уселся за руль.
Через двадцать минут они уже были на месте. Игорь вместе с тестем принялись прилаживать колесо к своей машине. А за работой не заметили, как из-за поворота показался полицейский «УАЗик», который остановился прямо возле многострадальной «буханки».
— Может, подвезти вас, джентльмены? — предложил участковый, которого все в округе величали Петровичем. — Бросайте вы эту рухлядь, садитесь с нами.
— Да ничего, мы уж почти закончили, — отмахнулся Игорь. — Сейчас уже и поедем.
Он отряхнул руки и вытащил из-под машины домкрат.
— А что внутри-то? — спросил Петрович, подходя ближе.
— Да так, грибы, — пожал плечами Игорь. — Сморчков насобирали.
Петрович положил руку на кобуру и пристально посмотрел на чужаков.
— Ну-ка, дверь открой, — скомандовал он. — И два шага в сторону. Оба. Посмотрим, что там за сморчки.
Игорь, побелев от ужаса, выполнил приказание и отступил к тестю. Тот стоял, повесив седую голову.
— Да, хорош сморчок-кабанчик, — присвистнул Петрович. — А вы в курсе, что здесь охота запрещена? Заповедник тут, ребята. Так, давайте-ка поезжайте вперёд, но без фокусов, а то быстро продырявлю.
Когда браконьеры уселись в свою машину, участковый хлопнул Егора по плечу и попросил его помочь сопроводить задержанных до районного центра, но тот отказался.
— Потом заеду, — сказал Егор. — Ты их пока оформляй, как там надо.
И он сел в свою «Ниву», покатив обратно в село.
На въезде ему повстречалась Вера. Она шла, держа за руку Настю, и о чём-то негромко с ней разговаривала.
— Девчонки, прыгайте! — крикнул им Егор, притормозив.
— Да ничего, мы сами дойдём, — засмеялась Вера. — Тут всего-то десять шагов.
— То верно, — согласился Егор. — Что-то я сегодня совсем одурел с этими браконьерами. Вот ведь гады всё-таки.
— Браконьеры? Какие браконьеры? — удивилась Вера. — В нашем лесу?
— А то, — поморщился Егор. — Зверей убивают, паразиты. Ну ничего, поймали голубчиков, теперь не отвертятся.
— Ладно, девчонки, пока.
— Пока, Егор, — улыбнулась Вера. — И не забудь: завтра ждём тебя в гости.
— Конечно, буду, — пообещал Егор.
Он двинулся дальше. А Вера, поправив шапочку на голове Насти, легонько ущипнула её за нос и рассмеялась.
