– Мам, ты опять решила встать на его сторону? — Олеся стояла прямо перед матерью и чувствовала, как губы начинают дрожать от подкатывающих слез.
– Олеся, ну что значит опять? И потом, ты не права! В этой ситуации ты точно не права, дочка! — возразила Софья, мать девушки.
– Мама, это были мои продукты! Мы с вами договорились, и я не миллионерша, чтобы кормить чужого человека! — снова возмутилась Олеся, но на этот раз уже едва сдерживая слезы.
– Во неблагодарная! Я тебя растил, кормил, а ты теперь кусок сыра с колбасой жалеешь?! — послышался из комнаты полутрезвый голос Геннадия, отчима девушки.
– Вот именно! Не стыдно? — подтвердила Софья слова супруга.
Девушка закрыла лицо руками. Больше слезы сдерживать было невозможно. В последнее время ее жизнь действительно превратилась в кошмар…
…Отец Олеси оставил семью, когда девочке не исполнилось еще трех лет. Как позже рассказывала сама Софья, они с Кириллом — так звали мужчину, никогда и не любили друг друга. После непродолжительного романа Софья забеременела и родители парня вынудили Кирилла жениться. Но отсутствие любви, естественно, сказалось на семейных взаимоотношениях. Кое-как супруги прожили вместе около двух лет, а потом Кирилл просто собрал вещи и ушел.
Софья же полностью посвятила себя воспитанию дочери. Так они и жили вдвоем до тех пор, пока девочке не исполнилось двенадцать. Однажды утром Софья сказала дочери-подростку, что нужно серьезно поговорить.
– Олесь, ты ведь уже не маленькая и многое понимаешь… — Софья начала разговор издалека.
– Ну да. — слегка неуверенно ответила девочка.
– Я встретила мужчину и полюбила его. Мы решили пожениться, и скоро он будет жить в нашей квартире. Надеюсь ты не против.
Олеся восприняла новость без особенного удовольствия, но и не расстроилась. Она знала, что многие ребята в классе живут с отчимами и ничего. Как говорится, никто еще не умер.
Но когда Геннадий впервые появился в их квартире, он сразу не понравился Олесе. Как внешне, так и по манерам поведения мужчина был не самым приятным человеком.
– Можешь называть меня папой. — сразу заявил Геннадий.
Олеся молча кивнула, но слово «папа» в отношении мужа матери так никогда и не применила. С самого начала Геннадий заявил, мол, меня в детстве особо не баловали, вот и я не намерен во всем потакать ребенку. С момента появления Геннадия в квартире у Олеси началась новая трудная жизнь.
– Мам, я пойду с Жанной в библиотеку, а потом погуляем. — как-то сказала Олеся.
– Ишь ты, командирша какая! Софья, ты чего позволяешь из себя веревки-то вить. Эта пигалица тебе на шею скоро сядет! — тут же высказался Геннадий.
– Я вам никакая не пигалица! — попыталась защитить себя Олеся, потому что Софья молча продолжала мыть посуду.
– Ты мне еще поговори! Час тебе, чтобы сходить в библиотеку и дуй домой. Не явишься к трем часам, я тебя в угол поставлю на горох. Будешь знать как болтаться неизвестно где, да взрослым перечить! — Геннадий увлекся, так называемым, воспитательным процессом.
– Мам, я пойду гулять! — заявила Олеся.
– Дочка, слушай, что отец говорит. В конце-концов, он глава семьи. — ответила Софья.
С момента появления Геннадия в доме, Олеся ждала только одного — когда этот человек уедет в командировку. Тогда можно было и погулять, и подружек в дом пригласить, да и просто жить в спокойной обстановке.
…Так прошло долгих шесть лет. Олесе исполнилось восемнадцать, она поступила в университет. Тогда девушка думала, что теперь для нее наступит долгожданная свобода. Можно будет получить комнату в студенческом гуртожитку и, наконец-то съехать из квартиры, где жить стало действительно уже невозможно.
Однако в скором времени восторг сменился абсолютным разочарованием:
– Гуртожиток предоставляется только иногородним студентам. Мест нет. — объявили всем, кто также как и Олеся, претендовали на свое койко-место.
– Лучше бы я в другом городе поступила — пробормотала Олеся себе под нос и поплелась домой.
Примерно в середине сентября Олеся подружилась с двумя девушками-одногруппницами. Оказалось, что они тоже хотят съехать от родителей. Девушки нашли однокімнатну квартиру и хотели снимать на троих.
– Мам, я хочу жить отдельно. Все-таки к универу поближе, да и вообще…
– Еще чего придумала! Сейчас вы там разведете, стесняюсь сказать, притон! Квартиру снимаете небось, чтобы мужиков водить, а до учебы тебе и дела не будет! — тут же вмешался в разговор Геннадий.
– Ваше какое дело? — спросила Олеся.
– Что значит какое? Ты как с отцом разговариваешь? Тебе стипендии, допустим, на хлеб хватит, а за квартиру кто будет платить? Мать на полставки перевели, мне зарплату урезали, а она, видите ли, квартиру снимать будет! Умница! Ни копейки не получишь! — закричал Геннадий.
– Сама заработаю! — крикнула Олеся и, хлопнув дверью, ушла в свою комнату.
Однако работы по вечерам Олеся найти так и не смогла, поэтому идею о квартире, отдельном проживании как, собственно, и о счастливой жизни, пришлось отодвинуть на неопределенный срок…
Как-то утром Олеся проснулась от шума в прихожей. Она вышла из комнаты и увидела какого-то парня, которого обнимал Геннадий.
– А, Олеська, вот познакомься. Мой сын от первого брака — Игорь. Жил с матерью в селі, а теперь вот в місто приехал. С нами жить будет. — заявил Геннадий.
– Интересно где? У нас вообще-то только две комнаты. — ответила Олеся.
– Ниче, я на кухне на раскладушке перекантуюсь, а там посмотрим… — нагло заявил Игорь.
Олеся пришла в ужас от происходящего. Решила об этом поговорить с матерью:
– Мам, ну как мы будем жить вчетвером в крохотной двокімнатній квартирі?
– Дочка, ну как-нибудь. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.
– Мам, ты в своем уме? — переспросила Олеся.
– Дочка, мы сейчас живем на деньги Геннадия. Я ссориться с ним не хочу. Пусть Игорь живет здесь.
Теперь на кухне спал Игорь. Собираться и нормально позавтракать было невозможно. Олеся уходила с утра голодная. А когда возвращалась, Игорь и Геннадий, как правило, уже сидели за столом.
– О, сеструха, иди к нам посиди! — как-то крикнул Игорь, когда Олеся вернулась домой.
– Отстань! — ответила Олеся.
– Ты как разговариваешь со старшими, соплячка! — тут же сказал Геннадий, как обычно, нетрезвым голосом.
– Пап, да погоди. Олеська, иди сюда. — Игорь схватил девушку за плечи.
– Убери руки, придурок! — Олеся вырвалась и в слезах убежала к себе в комнату.
Девушка проплакала весь вечер, а на утро решила переговорить с матерью.
– Мам, ведь эту квартиру отец нам покупал, ты вроде говорила?
– Ну да… — Софья не поняла сути разговора.
– Значит, она и моя тоже? — снова спросила Олеся.
– Ну в общем да… Не по закону, по закону-то она моя, но ты дочь моя и… А что?
– Да я не хочу видеть в нашей квартире этого человека и его сына! Пусть они убираются!
– Ах вот ты о чем! Неблагодарная! Больше ты у меня копейки не получишь! И еду себе на свои деньги покупай. Всю стипендию на шмотки спускаешь! — тут же закричал Геннадий, услышавший разговор.
Олеся начала питаться отдельно. Девушка экономила каждую копейку. При этом Геннадий и Игорь то и дело брали Олесины продукты из холодильника, особенно не стесняясь.
Съеденные сыр и колбаса, которые Олеся только вчера купила, стали последней каплей.
– Мам, раз я не права, тогда покупайте себе еду сами, а за съеденное отдайте мне деньги и я уйду! — заявила Олеся.
– Еще тебе чего! Деньги ей дай… Собирай свои шмотки и проваливай!
Не в силах больше терпеть происходящее, Олеся собрала наспех вещи и ушла.
Какое-то время перекантовалась у подруги Вероники на съемной квартире. Потом решила перевестись на заочное, как подруга, и устроилась на работу. Дома Олеся не появлялась.
С того момента прошел практически год. Как-то Олеся шла по улице и увидела мать, выходящую из гуртожитку.
– Мам, привет. Ты что тут делаешь? — спросила Олеся не без удивления.
– Живу.. — ответила Софья, немного помолчав.
– В смысле живешь? А как же квартира?
– Ой, доча, лучше и не спрашивай! Там такое было. Ты когда ушла, Геннадий уговорил меня на него дарственную оформить, мол, чтобы ты ничего с нас не потребовала, как он пояснил. А я дура, возьми и согласись. А потом Игорь начал девушек водить в твою комнату. А однажды я пришла, а в нашей с Геннадием постели рядом другая лежит.
– И что же ты? — спросила Олеся.
– А что я? Сначала хотела его выгнать. А чего там! Квартира у него в собственности, а мы с тобой там только прописаны. Я в поліцію. Они говорят, что жить я там могу, поскольку прописана, но дарственную отменить нельзя. А как там жить-то? Я себе кое-как на работе вот комнату в гуртожитку выбила. Хотела все тебе рассказать, да как-то не решалась. Вот случайная встреча и помогла… — рассказывая, Софья расплакалась.
– Да уж! — вздохнула Олеся.
– Ты уж на меня не сердись, дочка. Я и тебя, и себя жилья лишила. Теперь вот получила свое наказание…
Олеся попыталась приободрить мать, а потом пошла по своим делам. Вечером девушка вернулась домой. Да, это была съемная двокімнатна квартира и с подругой пополам. Но они друг другу не мешали. И, самое главное, Олеся точно знала, что дома ее ждет чистота, уют, вкусная еда и покой. Пусть даже этот дом временный.
Она поддерживает отношения с матерью, но не близкие. Мать рассказывала, что хочет подать на развод и отсудить у Геннадия хотя бы половину квартиры, как совместно нажитое имущество. Олеся слушает эти рассказы, но особенно не вникает. Девушка для себя уже решила, что в эту грязь не полезет точно. Она от этого очень устала…
Вот это поворот! 😱 Оказывается, жизнь сама наказала отчима и его сына, но какой ценой! Софья своей слепой любовью и неосторожностью лишила себя и дочь наследства и покоя. Как же жаль Олесю, которой пришлось в 18 лет пройти через это унижение и выгнать себя из собственного дома, чтобы обрести свободу!
Радует, что Олеся нашла в себе силы выстроить свою жизнь с нуля и не позволила себе утонуть в семейных интригах и грязи. Иногда уйти — это единственное правильное решение!
Как вы думаете, сможет ли Софья когда-нибудь полностью вернуть доверие дочери после того, как предпочла ей сомнительного мужчину, или их отношения навсегда останутся отстраненными?
