Настя почти каждое утро шла по заросшей тропинке сквозь липкий, ещё не рассеявшийся туман, на окраину тихого провинциального городка, где в низине пряталось старое кладбище. Она шла, держась за узелок в руках, будто он мог вернуть то, что навсегда ушло. У свежей насыпи земли, где едва виднелись таблички с её фамилией и датами — «Андрей Валерьевич Михайлов» и «Светлана Андреевна Михайлова», — Настя забывала, как дышать. Она садилась на промёрзшую скамейку и долго смотрела в серое небо, пока не опускались сумерки, а надвигающаяся ночь не напоминала — пора уходить. Сторож Пётр Палыч всегда ждал у ворот, тяжело вздыхал и просил:
— Девочка, не тревожь покойников. Ночью не твое место здесь.
Она шла прочь — и каждый раз обещала себе не возвращаться, но утром всё повторялось.
В квартире, которую они снимали, всё напоминало о семье: пластмассовые кубики Светы на полу, чашка мужа на полке, даже запах стирального порошка, которым пахли его рубашки. Настя ловила себя на мысли: если бы не эти вещи, не звук шагов на лестнице по вечерам, она бы уже сошла с ума.
Детство Насти прошло в интернате на окраине небольшого города. Воспитательница, требовательная и при этом ласковая, внушала — «Главное — не терять надежду». Настя мечтала стать учительницей и каждый вечер, лёжа на жёсткой койке, представляла, как в её доме пахнет пирогами, в коридоре снуют дети, а муж читает газету в кресле.
Мечта казалась близкой, когда после вуза она познакомилась с Андреем. Он работал водителем в районной администрации, был молчалив, немного неуверен в себе, но Настя увидела в его взгляде тепло. Они встречались полгода — по вечерам гуляли вдоль речки, обсуждали планы на жизнь, смеялись над ерундой. Через шесть месяцев Андрей пришёл к ней с букетом ромашек и, сбивчиво заикаясь, предложил пожениться.
Свадьба была скромной — зарегистрировались в ЗАГСе, отпраздновали дома за чаем и тортом, который испекла соседка, баба Галя. Квартиру снимали у её знакомой, в пригороде — маленькая, с отклеенными местами обоями, туалет на улице, воду греть приходилось в эмалированном тазу. Но по ночам в саду пели соловьи, и иногда казалось, что счастье вот оно, совсем рядом.
Через месяц после свадьбы Настя поняла, что беременна. Андрей был в восторге, носил жену на руках, обещал сделать всё, чтобы дочь росла в любви. Света родилась крошечной, с копной тёмных волос и уже взрослым, внимательным взглядом. Муж часто работал в городе, но каждую субботу возвращался с пакетами и свежими историями. Баба Галя стала для Насти второй матерью — приносила молоко, делилась советами, помогала с малышкой.
Весна выдалась ранней. Однажды Андрей предложил:
— Давай искупаемся в речке, воздух такой свежий…
Вода была ледяная, Настя не хотела идти, но муж настоял. Она поплавала совсем немного, а вечером почувствовала озноб и слабость. К утру её трясло, дыхание стало тяжёлым. Баба Галя перепугалась, притащила мёд, банки с вареньем и горчичники. Андрей позвонил в районную поликлинику — врач приехал, послушал Настю, покачал головой:
— Простуда, ничего страшного. Вот рецепты, пейте — всё пройдёт.
Настя бредила, во сне слышала, как муж собирает вещи, обнимает Свету, целует на прощание. Утром он сказал:
— Я в город за лекарствами, не волнуйся, всё будет хорошо.
Сел в старенькую «шестёрку» вместе с дочкой и уехал.
Они не вернулись.
Потом были звонки, поиски, полиция. Машину нашли у трассы, сгоревшую дотла — никого не опознать. Свидетели, случайно оказавшиеся рядом, рассказали: авто врезалось в столб, мгновенно вспыхнуло. На похоронах Настя не плакала — она просто ничего не чувствовала. Гробы были закрыты. В памяти всё смешалось: запах сирени, чёрная ткань, слова священника. Болезнь быстро прошла, но душа оказалась выжжена до тла.
Шли недели. Однажды вечером, вернувшись с кладбища, Настя услышала шаги за дверью. Сердце ёкнуло: неужели Андрей? Но на пороге стояла хозяйка квартиры — строгая, с острыми чертами лица:
— Кто теперь платить будет, милая? Завтра срок аренды, а деньги-то кончаются.
Настя попыталась объяснить — муж оплачивал заранее. Хозяйка развела руками:
— Я бумажек не видела. Или плати, или освобождай.
В доме осталась лишь заначка — хватило только на похороны. Работы не было. Настя поняла — всё, пора уходить.
Вещи собирала молча. Решила — пойдёт к бабе Гале, та приютит. Соседка встретила с грустью:
— Хватит тебе страдать, доча. Ушедших не вернуть. Живи дальше.
Настя попыталась возразить, но не смогла. Баба Галя посоветовала:
— В город перебирайся, там тебе и работать легче будет — нянь ищут богатые, платят хорошо. Ты молодая, справишься.
Впервые за долгое время Настя согласилась: завтра пойдёт не на кладбище, а искать работу. В центре занятости, где пахло пыльными бумагами, она просидела полдня — собеседования, анкеты, унижение. К вечеру пришла к Гале — та покормила, уложила спать. Впервые за месяцы Настя уснула без слёз.
Утро принесло новые заботы. За чаем баба Галя сказала:
— Вещи мужа да дочери — отдай в комиссионку. Деньги нужны, а хранить — плохая примета.
Настя молчала — не могла даже представить, чтобы расстаться с последней памятью. В душе она всё ещё ждала: вот-вот войдут в дверь, и всё станет, как раньше.
Через день позвонили из агентства:
— Есть место няни у состоятельной семьи. Хотите попробовать?
Настя достала своё единственное строгое платье, аккуратно накрасила ресницы, и поехала по указанному адресу.
Дорога вела за город, к коттеджному посёлку, где каждый дом утопал в зелени. На проходной охранник, узнав фамилию, пропустил её внутрь. Она шла по аллее, прислушиваясь к собственному сердцу. На крыльце Настя увидела мужчину, склонившегося над коляской. Сцена была до боли знакомой — как будто время повернулось вспять. Он поднял глаза, встретился с ней взглядом, и Настя рухнула без чувств.
Когда очнулась, всё было, как в дурном сне: стерильная палата, запах хлорки, над ней — лицо медсестры.
— Где я?
— Больница. Вас нашли без сознания.
Память возвращалась рывками. Дом, двор, Андрей, который держал ребёнка… Она попыталась подняться, но укол загнал её обратно в темноту.
Дни сливались в серую полоску. Однажды вечером в палате появился Андрей. Он сел на край кровати, опустил голову.
— Я… — начал он, но не смог закончить.
— Объясни, — сдавленно выдохнула Настя.
Он рассказал. О Марине, своей настоящей жене, с которой семь лет безуспешно пытались завести ребёнка. О том, как Марина отказалась от ЭКО, но не могла смириться с одиночеством. И тогда возник чудовищный план: найти женщину, которая родит для них ребёнка, а потом исчезнуть из её жизни, инсценировать смерть, начать всё с чистого листа.
— Ты не виновата, — шептал Андрей, — Мы сами не знали, что делаем. Прости…
Настя не ответила. В голове звенела пустота: годы боли, кладбищенская земля, страх одиночества, — всё оказалось ложью. Её дочь была жива, муж был жив, но они не для неё.
Андрей предложил вернуть ей Свету, купить квартиру, помочь деньгами.
— Не держи зла на Марину, — сказал он на прощание, — Она не смогла стать матерью. Но ты — смогла.
Он привёз Свету к бабе Гале. Настя взяла дочку за руку, молча вошла в дом.
— Ты с ума сошла? — ахнула баба Галя, — Чей это ребёнок?
— Завари чай, — попросила Настя, — Я всё расскажу.
Соседка слушала в полном недоумении.
— И что теперь делать будешь?
— Пойду в полицию, — твёрдо ответила Настя, — Это же похищение.
— Погоди, — вздохнула баба Галя, — Деньги у них есть, всё откупят. Бог их уже наказал: сколько не пытались — детей у них так и нет. А тебе нужно думать о будущем. Возьми, что предлагают. Ребёнка подними — будет на что жить.
Всю ночь Настя металась, спорила с собой: это несправедливо, почему так? Но когда рассвело, взяла телефон, набрала номер Андрея.
— Я согласна, — тихо сказала она, — Ради Светы.
На том конце услышала тяжёлый, усталый выдох.
— Спасибо, — только и ответил Андрей.
В ту же ночь Марина плакала в спальне, Андрей пытался утешить жену. Время — лучший судья. Но в мире, где у богатых есть право на всё, у Насти оставалась лишь дочь и маленькая надежда, что завтра будет не так больно.
Как, по-вашему, стоило поступить Насте дальше: принять помощь и начать новую жизнь или добиваться наказания для обидчиков? Делитесь своими мыслями и историями в комментариях!
