— Знаешь, что самое мерзкое? — Андрей швырнул на стол смятую пачку сигарет. — Ты улыбался мне в лицо. Каждую пятницу, здесь, за этим столиком.
Павел сидел, ссутулившись, и смотрел в свой остывший кофе. В кофейне на Чистых прудах было почти пусто — будний день, середина дня. Только официантка украдкой поглядывала на них из-за барной стойки.
— Я не мог, — наконец выдавил Павел.
— Не мог? — Андрей наклонился вперёд. — Или не захотел? Боялся потерять свою тёплую должность в банке?
— Ты не понимаешь…
— Что я не понимаю? Что мой лучший друг, крёстный моего сына, знал о том, что меня обворовывают, и молчал?
Павел вздрогнул. Упоминание о крестнике било больнее всего.
— Откуда ты узнал?
— Игорь. Перед тем как слинять, прислал мне все ваши переписки. Видимо, решил напоследок всех утопить. Знаешь, что он написал? «Твой дружок Пашка знал обо всём, но побоялся тебе сказать. Вот такие у тебя друзья».
Елена Сергеевна открыла дверь и ахнула. Андрей стоял на пороге небритый, с красными глазами, от него пахло перегаром.
— Господи, Андрюша, что с тобой?
— Всё нормально, мам. Можно я у тебя поживу?
Она молча отступила в сторону. Сын прошёл на кухню, тяжело опустился на стул.
— Рассказывай.
— Да что рассказывать… Фирма накрылась. Игорь сбежал с деньгами. Я в долгах по уши. Ирка ушла с детьми к своей матери.
— Как это — сбежал? Вы же партнёры, друзья…
— Были. Оказалось, последний год он выводил деньги через левые фирмы. А я, дурак, подписывал всё не глядя.
Мать поставила перед ним чашку крепкого чая.
— Но ведь можно в полицию обратиться?
— Можно. Только толку? Документы оформлены так, что я сам себе злобный буратино. А знаешь, что самое поганое? Павел знал.
— Паша? Не может быть.
— Может. Я видел их переписку с Игорем. Тот хвастался, как ловко всё провернул. А Павел… Павел отвечал, что это не его дело.
Елена Сергеевна нахмурилась.
— Странно. Это не похоже на Пашу.
— Вот и я думал, что знаю его. Тридцать лет дружбы, мам. Тридцать лет!
Через три дня Павел сам пришёл к Елене Сергеевне. Она открыла не сразу — долго смотрела на него через дверной глазок.
— Тётя Лена, можно я войду?
— Андрея нет дома.
— Я знаю. Я к вам.
На кухне Павел выглядел чужим. Елена Сергеевна не предложила ему чаю, села напротив и сложила руки на столе.
— Говори.
— Я не предавал Андрея.
— Но и не предупредил.
— Всё сложнее, чем он думает. — Павел потёр виски. — Игорь был моим клиентом в банке. Я видел движение средств, да. Но не мог разглашать банковскую тайну.
— И дружба для тебя ничего не значит?
— Значит! Именно поэтому я пытался… — Он осёкся. — Я намекал Андрею. Несколько раз предлагал проверить финансы, свести баланс. Он отмахивался — мол, Игорь разберётся.
— То есть ты перекладываешь вину на него?
— Нет! Я виноват, что не нашёл способа достучаться. Но и он… Тётя Лена, последние два года Андрей вообще не вникал в дела фирмы. Приезжал на производство, руководил цехом, а всю экономику спихнул на Игоря.
— Он доверял партнёру.
— Слепо доверял! Я однажды прямо сказал: «Проверь отчётность, что-то там не сходится». Знаете, что он ответил? «Паш, ты из банкиров стал слишком подозрительным. Игорь — мой друг, я его знаю сто лет».
Елена Сергеевна встала, подошла к окну.
— И что было в той переписке, которую прислал Игорь?
Павел помолчал.
— Он писал мне, пытался прощупать — не сдам ли я его. Хвастался, да. А я отвечал уклончиво, пытался выведать подробности. Думал, соберу доказательства и тогда уже пойду к Андрею с фактами на руках.
— Но не успел.
— Не успел. Игорь оказался хитрее.
Когда Андрей вернулся вечером, мать ждала его на кухне.
— Садись. Поговорить надо.
— Мам, я устал…
— Садись, я сказала.
Тон не допускал возражений. Андрей сел.
— Павел приходил. Рассказал свою версию.
— И ты ему веришь?
— А ты читал внимательно ту переписку? Или только то увидел, что хотел?
Андрей вспыхнул.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что ты ищешь козла отпущения. Сначала Игорь тебя предал, теперь Павел. А сам ты где был?
— Я работал!
— На производстве, да. А кто следил за финансами? Кто подписывал документы не глядя?
— Мам, ну не могу же я всё контролировать!
— А кто может? Игорь, который тебя обокрал? Или Павел, который не твой бухгалтер и не твой ревизор?
Андрей встал, прошёлся по кухне.
— Ты не понимаешь. Дело не в деньгах. Дело в доверии. Павел знал и молчал!
— А что он должен был сделать? Прийти и сказать: «Андрюх, мне кажется, тебя обворовывают, но доказательств у меня нет»?
— Да!
— И ты бы поверил? Или обвинил его в зависти, в попытке поссорить вас с Игорем?
Андрей молчал.
— Вот то-то и оно. Паша говорит, он пытался тебе намекать. Это правда?
— Ну… говорил что-то про отчётность. Но это же не предупреждение!
— А что тогда предупреждение? Когда уже гром грянул?
Прошла неделя. Андрей избегал встреч, не отвечал на звонки. Ирина забрала детей совсем — сказала, что не может больше выносить его запои и истерики.
В пятницу он по привычке оказался возле их кофейни. Постоял снаружи, глядя через витрину. Павел сидел за их обычным столиком. Один. Перед ним стояли две чашки кофе.
Андрей дёрнул дверь.
— Не ждал? — буркнул он, садясь напротив.
— Ждал. Каждую пятницу.
Они молчали. Официантка принесла ещё кофе, поставила молча и ушла.
— Слушай, — начал Андрей. — Я тут думал…
— Не надо, — перебил Павел. — Я всё понимаю. На твоём месте я бы тоже психанул.
— Нет, дай сказать. — Андрей сделал глоток. — Моя мать… она сказала, что я ищу виноватых. И она права. Мне проще обвинить тебя, чем признать, что я сам проворонил всё.
— Я тоже виноват. Надо было плюнуть на всю эту банковскую этику и…
— И что? Я бы тебе не поверил. Мать права — я бы решил, что ты завидуешь или ещё чего.
— Может, и так. Но попытаться стоило.
— Знаешь, что бесит больше всего? — Андрей криво усмехнулся. — Игорь нас обоих развёл. Меня — на деньги, а нас — по разные стороны баррикад.
— Это точно.
Снова молчали. За окном начинался дождь.
— Паш, а если бы ты точно знал, имел доказательства — сказал бы?
— Конечно.
— Даже если бы работу потерял?
Павел помедлил.
— Не знаю. Наверное, попытался бы найти способ. Анонимно там или ещё как.
— Вот и я не знаю, — кивнул Андрей. — Легко рассуждать, когда петух не клюнул. А когда речь о хлебе для семьи…
— Ты простишь меня?
— А ты меня? За то, что обвинил?
— Дурак ты, — Павел слабо улыбнулся. — Какие счёты между друзьями?
— Вот и я о том же.
Они чокнулись кофейными чашками. Неловко, по-дурацки, но искренне.
— Что теперь делать будешь? — спросил Павел.
— Не знаю. Банкротство оформлю. Потом… посмотрим. Может, найму на завод устроюсь. Руки-то помнят.
— Если что — обращайся. Может, смогу помочь с кредитами, отсрочку выбить.
— Спасибо. Но я теперь сам. Никаких партнёров, никаких совместных бизнесов.
— Оно и правильно. Только… Андрюх?
— Что?
— Давай без этого «сам по себе»? Одному тяжко.
Андрей кивнул. Они сидели ещё час, уже не о делах — о детях, о футболе, о ерунде всякой. Как раньше. Почти как раньше.
Шрамы остались. Доверие, однажды надломленное, срастается долго и не до конца. Но дружба — если она настоящая — это не только праздники и общие радости. Это умение простить. И умение признать, что идеальных людей не бывает. Даже среди лучших друзей.
