— Ты правда не помнишь? — её голос дрожал от отчаяния.
— Что именно? — я нахмурился, чувствуя, как что-то не так.
— Нашу первую встречу. Тот день. Ты всё забыл, — она сделала паузу, будто надеялась, что я вспомню.
Я покачал головой. Нет, ничего не вспоминал. Лицо её становилось всё более разочарованным. Неужели я действительно всё забыл? Как мог? Ведь тогда, в тот день, всё казалось таким важным.
А теперь… я не помнил ничего.
***
Я застыла. Рука так и осталась в воздухе, а вилку с картошкой так и не донесла до рта. Кусочек картошки, как по заказу, шлёпнулся обратно в тарелку, оставив жирное пятно на скатерти. Той самой, что мы купили в ИКЕА. Вспоминаю, как Олег сказал, что она будет символом нашего нового начала. Символ. Ха.
— Что… что ты сказал? — мой голос был чужим, каким-то не моим.
Олег откинулся на стуле, как всегда, когда не знал, что сказать. Его глаза прятались, бегали по кухне, избегали моего взгляда. Странно, как я раньше этого не замечала.
— Ань, ты же слышала, — сказал он, но вот с той тенью в голосе, что всегда бывает перед бедой. — Меня сократили с работы, продадим твою квартиру и закроем мои долги. Я в долгах. Нам нужны деньги.
Я медленно положила вилку, и внутри меня всё потемнело. Как будто меня накрыло, как будто я оказалась под водой. Моя любимая, уютная кухонька, такой же родной уголок — всё стало чужим, неуютным. Стены сжались, чуть не раздавив меня.
— Но… как? Почему? — в голосе задрожала нотка, которую не хотелось показывать. — Ты же говорил, что у тебя все хорошо на работе! Ты же говорил, что тебя ценят! Что всё стабильно!
Олег махнул рукой, словно все мои слова не стоили ничего.
— Да какая разница! Уже случилось. Теперь решаем проблему, — буркнул он, словно я просила у него чего-то невозможного.
— Проблему? — Я почувствовала, как внутри меня закипает гнев. Сначала из живота, потом он как лавина затопил грудь, сжал горло. — И твоё решение — продать МОЮ квартиру?
— А что ты предлагаешь? — он дернулся, как будто вдруг потерял всю вежливость. Лицо его исказилось, чуждое, нелюбимое. — У меня долг в три миллиона! Ты хочешь, чтобы меня посадили?
Я не могла пошевелиться. Три миллиона? Откуда? Мы ведь всегда жили скромно, что-то считали, что-то откладывали… или мне показалось? Может, я чего-то не замечала? Слушала его, но не слышала? Или просто не хотела понять?
— Олег, — произнесла я с трудом, чувствуя, как дрожь начинает отдавать в голосе. — Объясни мне. Сейчас же. Откуда эти долги?
Он отвел взгляд. Стол постучал его пальцы, тук-тук-тук. Это звуки в моей голове, как удары молотка по гробу. Похороны доверия. Похороны всего, что было между нами.
— Ань, ну ты же взрослый человек. Понимаешь, как это бывает… — Он быстро заговаривал, слова путались друг в друге. — Сначала не рассчитал с кредитом. Потом — попытался отыграться… ну и затянуло.
— Затянуло?! — я чувствовала, как у меня перехватывает дыхание. Всё закружилось. Я схватилась за край стола, чтобы не упасть. — Олег, ты что, играл? В автоматы? В казино?
Он вскочил, забегал по кухне, как загнанный зверь.
— Да какая теперь разница?! Главное, что решать надо! — голос его сорвался на взрыв.
— Нет, стой, — я встала, преграждая ему путь. Ноги дрожали, но я заставила себя выпрямиться. — Ты мне всё расскажешь. От и до. Сейчас.
Час спустя я сидела на кухне, обхватив голову руками. Три года… целых три года он скрывал от меня свою страсть к азартным играм. Проигрывал зарплату, занимал деньги, брал кредиты. А я-то думала, что у нас всегда не хватает денег, что я плохая хозяйка, что не умею управляться с бюджетом.
Воспоминания накатывали, как волна. Вот Олег говорил, что с ребенком подождем — «финансово не потянем». Вот я отказываюсь от поездки к морю — «давай лучше поднакопим». Вот я, снова перебирая ценники в магазине, выбираю что-то подешевле, стараясь экономить, тянуть из себя последние силы.
А он всё это время…
— Аня, — Олег опустился на колени рядом со мной. От него пахло потом и каким-то новым, чужим одеколоном. Когда он успел его купить? И на какие деньги? — Анечка, прости меня. Я всё исправлю, честно! Вот продадим квартиру, закроем долги — и начнем всё с чистого листа. Я устроюсь на новую работу, буду…
Я подняла голову. Его лицо плавало в слезах, как мутная вода. Знакомые черты, родная щетина на подбородке, морщинки вокруг глаз… Как я могла не заметить, что за этой привычной маской скрывается совершенно чужой человек? Как я могла быть такой слепой?
— Продадим квартиру? — спросила я, чуть не забыв дышать. — МОЮ квартиру? Которую мне бабушка оставила?
Перед глазами встало её лицо. Бабушка, с её доброй улыбкой, мудрыми глазами. «Анечка, — говорила она, — это твоя крепость. Твой тыл. Что бы ни случилось, у тебя всегда будет крыша над головой». Я закрыла глаза, чувствуя, как её слова прорезают меня, как боль.
— Ну а что делать? — голос Олега звучал умоляюще. — Аня, ну пойми…
Я встала, ноги едва держали, но я заставила себя выпрямиться. Бабушкино лицо стояло передо мной, придавая мне силы.
— Нет, Олег. Это ты пойми. Я не продам квартиру.
— Но…
— Никаких «но»! — я почувствовала, как внутри поднимается буря. Я едва могла дышать, но эти слова вырвались. — Это МОЯ квартира! Мое единственное наследство! И ты хочешь, чтобы я её продала, чтобы закрыть ТВОИ долги?! Долги, о которых ты мне даже не сказал?!
Он встал и шагнул ко мне, с таким видом, будто собирался прямо сейчас спасать мир.
— Аня, ну мы же семья! Мы должны поддерживать друг друга в трудную минуту! — его голос был такой уверенный, как будто не было всех этих лет, когда он меня обманывал.
Меня как холодной водой окатило. Рядом с ним я почувствовала себя как кролик перед удавом — его слова были словно удавка на шее.
— Семья, говоришь? — я усмехнулась, и эта усмешка была горче любой травы. — Знаешь, Олег, семья — это когда душа нараспашку. А ты столько лет водил меня за нос. Проигрывал наши деньги…
— Я не хотел! — он вскрикнул, и лицо его на секунду стало чем-то неузнаваемым, как в каком-то ужасе. — Я думал, вот-вот повезет, и я все верну…
Я покачала головой. Вдруг в груди все успокоилось, как будто я впервые за долгое время сделала глубокий вдох. Внутри меня что-то наконец встало на свое место.
— Нет, Олег. Хватит. Я больше не могу так жить.
Он побледнел, и глаза его наполнились тревогой.
— Что… что ты имеешь в виду?
Я глубоко вдохнула. Сердце колотилось, как безумное, в висках стучала кровь, но я твердо знала: назад дороги нет.
— Я подаю на развод, Олег.
— Что?! Аня, ты с ума сошла?! — его пальцы впились мне в плечи, крепко, но я не почувствовала боли. Я не чувствовала ничего. — Ты не можешь меня бросить! Не сейчас! Мне нужна твоя помощь!
Я стряхнула его руки, как пыль с одежды. Они жгли меня, но я не заметила этого.
— Нет, Олег. Хватит. Я больше не позволю тебе манипулировать мной. Ты сам заварил эту кашу — сам и расхлебывай.
Я развернулась и пошла в другую комнату. Вдруг позади раздался грохот — он что-то опрокинул. Но я не обернулась. Вряд ли он понял, что его звуки — это не манипуляции, а просто шум.
В спальне я рухнула на кровать. Лицо поглотила подушка, а наволочка быстро наполнилась слезами. Я плакала, освобождая себя от боли, разочарования, страха — может, даже от страха за последние годы.
Сквозь всхлипы я слышала его шаги по квартире. Он что-то бормотал, что-то искал, открывал ящики… Затем — хлопнула входная дверь. Он ушел. Куда? В казино? К друзьям? Занимать деньги? Но теперь мне уже не было дела.
Я осталась одна. И впервые за долгое время я почувствовала, что я — жив.
Я не знаю, сколько времени я пролежала в этой тишине, как камень в воде — неподвижно, в оцепенении. Час? Два? Может, целая вечность. Сколько это может длиться, когда внутри тебя рушится все? Наконец, я заставила себя встать. Ноги подкашивались, и глаза почти не видели, а в голове — сплошной туман. Я пошла в ванную, плеснула в лицо холодной водой и, глядя на свое отражение, задала вопрос, на который не могла ответить.
— Кто это? — я проговорила вслух, едва узнав свою собственную фигуру в зеркале. Эти покрасневшие глаза, это опухшее лицо, запутанные волосы… Неужели это я? Та самая Аня, которая еще утром думала, что все у нее хорошо, что есть куда идти, к чему стремиться?
— Соберись, — я прошептала себе. — Ты справишься. Ты сильная.
Повернувшись, я вернулась в спальню и начала собирать вещи. Руки дрожали, но я шаг за шагом складывала все, что можно было забрать с собой: белье, джинсы, пару свитеров, документы… Все. Даже немного наличных, которые я скрывала «на черный день». Ну вот он, этот день и наступил. И я, кажется, только сейчас это поняла.
Звонок в дверь застал меня врасплох. Я замерла. Кто это? Олег? Вернулся? Пытаться убедить меня остаться? Или… чего-то другого мне еще не хватало?
— Аня! Анечка, открой! — в дверь постучала женщина. Мама?
Я рванула к двери, и, когда она открылась, на пороге стояли мои родители — встревоженные, усталые, как будто на них лежала вся тяжесть мира.
— Аня, с тобой все в порядке? — Мама обняла меня. — Олег позвонил, сказал…
И тогда я не сдержалась. Слезы хлынули, как река, затопившая все в себе. Я не могла остановиться, не могла понять, почему все так вышло.
— Ну-ну, тихо, — папа погладил меня по голове. — Пойдем внутрь, все обсудим.
…А дальше началось нечто, что я до сих пор не могу точно понять, как пережила. Недели, которые слились в одно, как бесконечный кошмар. Олег то умолял, то угрожал, то говорил, что мне нужно вернуть его в свою жизнь, а потом вдруг исчезал, и не было ни слов, ни объяснений. Его слова все перемешались, как плохой сон.
А я металась, пыталась найти выход: адвокаты, долги, которые, как оказалось, были не просто долгами, а чем-то намного большим. Я едва спала, теряла вес, чувствовала, как силы уходят в пустоту.
Но родители не отходили, поддерживали. Я часто чувствовала, что без них не смогла бы подняться с постели. Несмотря на поддержку, я как будто оставалась в одиночестве — пустая квартира, полная тишины. И каждый вечер становился пыткой. Каждый шаг в этих стенах заставлял меня возвращаться к тому моменту, когда все рухнуло. Воспоминания вернулись с такой силой, что они, казалось, давили меня с каждым дыханием. Каждый вечер я пыталась найти силы для чего-то, чтобы хотя бы немного не сдаться, но одиночество только крепло, как холодный кокон, обвивающий меня с ног до головы.
А потом появилась Марина.
— Аня? Это ты? — раздался незнакомый женский голос, когда я вышла из супермаркета.
Я остановилась и оглянулась. На тротуаре стояла высокая блондика лет сорока. Прямо как из рекламы: ухоженная, стройная, в дорогом пальто, с мимикой, которая говорила, что она привыкла к тому, чтобы ей восхищались. И сердце, будто что-то в нем щелкнуло. Неужели…
— Да, я Аня. А вы…
— Я Марина. — Она сделала паузу, как будто собиралась произнести что-то сложное. — Жена Олега.
У меня из рук чуть не выпали пакеты с продуктами. Они сорвались с плеч, и я едва не уронила всё на землю.
— Что?..
Марина улыбнулась, но это была улыбка, которая не радовала. Она была такая же, как и её глаза — какая-то потерянная, грустная.
— Да, не удивляйся. Я тоже была в шоке, когда узнала, что у него есть ещё одна семья.
Мы нашли кафешку неподалеку. Марина сразу заказала кофе, а я попросила чай — крепкий, без сахара. Руки дрожали так, что я еле удерживала чашку. Всё, что в голове — сыпалось, как песок из старого мешка.
— Мы с Олегом женаты уже семь лет, — сказала она, опуская глаза. Её пальцы нервно теребили салфетку, превращая её в мятый комок. — Живем в Подмосковье. У нас двое детей — Миша и Катя. Погодки.
Я просто кивала. Не могла сказать ни слова. Мозг пыхтел, как перегретый мотор. Семь лет. Дети. Я с Олегом вместе пять лет. Где я была всё это время? Как я не заметила? Когда это началось?
— Он часто уезжал в командировки, — продолжила Марина, и её голос звучал глухо, как если бы она говорила издалека. — Говорил, что много работает… — Она усмехнулась, но эта усмешка была горькой, как забытую пилку для ногтей. — А на самом деле… он ездил к тебе. И проигрывал в казино всё, что зарабатывал.
— Господи… — я схватила голову руками, как будто от этого жеста хоть немного можно было унять боль. В комнате всё поплыло, и я почувствовала, как она растягивается вокруг меня, давит на грудь. — Как же так… Я ничего не знала. Клянусь, я…
Марина осторожно положила свою руку мне на запястье. Я посмотрела на её пальцы — длинные, ухоженные, с маникюром. Всё в ней казалось такой чуждой мне. Её прикосновение было аккуратным, почти как проверка, есть ли у меня сердце.
— Не вини себя, Аня, — сказала она тихо. — Он меня тоже обманывал. И мне, наверное, проще было поверить в это всё, чем признать, что я всю жизнь в этом была, как в каком-то странном сне.
— Аня, я не виню тебя. Ты ведь тоже жертва. Просто… я подумала, что ты должна знать правду.
Я подняла глаза на неё. Как она может быть такой спокойной? На её месте я бы, наверное, кричала, обвиняла бы, может, даже ударила бы. А она сидит, улыбается и выглядит такой… собранной, такой сильной. Я не могла этого понять.
— Спасибо, — едва выдавила я. — Правда, спасибо. Я… не знаю, что сказать.
Марина чуть прищурила глаза и слабо улыбнулась. Вот такие женщины — тихие, но как-то все говорят, что они самые сильные. Я думала, что она сейчас в слёзы, в крик, но нет.
— Ничего говорить не нужно, — сказала она. — Просто… будь осторожна. Олег и вправду оказался мастером манипуляций, виртуозом лжи. Его истинное лицо вдруг проступило через маску, что он носил годами. Теперь я вижу его насквозь — человека, готового на всё ради своих целей. Он не остановится ни перед чем. Он использует и обман, и психологические игры, чтобы добиваться желаемого.
Каждое слово, каждое его движение теперь я видела в другом свете. Не тот человек, который был рядом. Не тот, о котором я думала. Олег стал хищником. И теперь я ощущала себя добычей, запутанной в его ловко расставленных сетях.
Когда я осознала, что передо мной стоял совсем другой человек, что-то внутри меня похолодело. Это было как удар. Я знала, что теперь нужно быть начеку. Потому что люди, как он, не остановятся ни перед чем. Они всегда на первом месте. Их желания, их амбиции — а то, что за этим стоит, не важно. Моральные принципы, если они вообще есть, всегда на последнем месте.
Я кивнула. В голове была сплошная суматоха, но одно я поняла точно — моя жизнь уже не будет прежней.
— А как… как ты узнала? — спросила я, хотя не была уверена, что хочу это услышать.
Марина вздохнула, как-то странно, будто тяжело поднимая груз из глубины.
— Случайно. Нашла в его телефоне сообщения. Сначала не поверила, думала, что это ошибка. А потом… — она махнула рукой. — Начала копать. И вот…
Мы сидели молча. Каждая думала своё. Но я была уверена, что наши мысли были одинаковыми: как мы могли так ошибиться? Как мы не видели, кто на самом деле был рядом с нами?
— Что ты теперь будешь делать? — не удержалась я от вопроса.
Марина пожала плечами, так неопределённо.
— Не знаю. У меня дети, понимаешь? Им нужен отец. Но… — она замолчала, глаза стали ещё туманнее. — Но я не уверена, что смогу простить. И доверять — тоже.
Я кивнула. Доверие — такое хрупкое, что его даже тяжело словами назвать. Оно, как стекло, лопается и разлетается, оставляя после себя осколки, которые торчат в теле и в душе. Каждое движение — боль.
— А ты? — спросила Марина, отставив чашку с кофе.
Я несколько секунд молчала, все еще не до конца понимая, что это правда. Все, что происходило, все, что было. Я подала на развод. О, как же странно это звучало.
— Я подала на развод, — ответила я, и вдруг мне стало легче. В первый раз за эти недели я не чувствовала ни малейших сомнений в своем решении. — Не могу… не хочу больше так жить.
Марина кивнула.
— Понимаю. Ты молодец, Аня. Сильная.
Мы сидели так еще долго, разговаривая обо всем и ни о чем. О детях Марины, о моей работе, о погоде — обо всем, только не о нём. Олег был как тень, висел между нами, но ни одна из нас не решалась произнести его имя вслух. Мы молчали, но при этом как-то и понимали друг друга.
Прощаясь, Марина крепко обняла меня.
— Держись, Аня, — сказала она, — все будет хорошо.
Я кивнула, и вдруг почувствовала, как в горле встает ком. Не хотелось, чтобы она видела, как мне трудно, но что-то внутри, как будто впервые за долгое время, верило: да, всё будет хорошо.
Прошло полгода. Я сидела на своем диване, в квартире, которая теперь была только моей. Развод был оформлен, долги закрыты, благодаря родителям, которые не оставили меня. Олег исчез из города, и я искренне надеялась больше не встретить его.
Эти месяцы стали для меня временем перерождения. Я заново училась жить. Училась доверять себе. Училась радоваться мелочам — утреннему кофе, прогулкам по парку, встречам с друзьями. Строить планы — пусть небольшие, но планы. Да, я могла.
И вот как раз в тот момент, когда я почувствовала, что возвращаюсь к нормальной жизни, раздался звонок в дверь. Я вздрогнула. Гостей я не ждала. Осторожно подошла, посмотрела в глазок.
За дверью стояла Марина. И она была не одна.
Я распахнула дверь, и Марина, виновато улыбаясь, произнесла:
— Прости, что без предупреждения. Но… нам больше некуда идти.
Рядом с ней стояли двое детей — мальчик лет шести и девочка чуть помладше. Миша и Катя. Все трое выглядели так, будто не спали давно, потерянные и сбившиеся с пути, как если бы сами не знали, где их место.
Я молча отступила в сторону, давая им пройти в квартиру. Мысли метались в голове. Вот оно, колесо судьбы. Кто знает, может, через полгода я окажусь на чьем-то пороге, не зная, куда податься? Это как в жизни — никогда не знаешь, как все повернется.
— Проходите, — сказала я, стараясь не показывать, что эмоции берут верх. — Сейчас организуем чай и бутерброды. А потом… потом вы мне все расскажете.
Марина с облегчением выдохнула. Я заметила, как на лице появляется слабая, но все же улыбка. И, наверное, в тот момент я поняла, что эта улыбка — не просто жест. Это, возможно, начало нового этапа. Может быть… может быть, жизнь только начинается?
Пока дети устраивались в гостиной, мы с Мариной на кухне спешно суетились. Она рассказала кратко, что Олег вернулся, стал требовать деньги, угрожать. Она забрала детей и уехала, не зная, куда.
— Я не знала, к кому еще обратиться, — призналась она, избегая взгляда. — Извини, что вот так…
Я покачала головой, не давая ей ни малейшей возможности оправдываться:
— Все правильно. Ты поступила правильно.
Той ночью, лежа на кровати и не в силах уснуть, я думала о превратностях судьбы. Полгода назад я считала себя счастливой женой. Потом — обманутой, преданной, загнанной в угол… Но теперь, странное дело, теперь я чувствовала себя сильной. Не сломленной. И — что удивительно — не очерствевшей.
В соседней комнате посапывали дети Марины. Она сама устроилась на раскладушке в гостиной. А я сидела в тишине, ощущая, как в груди что-то наполняется теплом. В первый раз за долгое время мне казалось, что все будет хорошо. Нет, не просто хорошо. Все будет правильно.
Утренний свет мягко проникал через окно. Мы с Мариной сидели на кухне, наслаждаясь тишиной и ароматным кофе. Дети еще спали, а квартира, казалось, была поглощена спокойствием раннего утра. Тишина была такой плотной, что ее можно было потрогать руками. И в этом моменте было что-то невероятно правильное.
Марина вдруг подняла взгляд от чашки, и в её глазах мелькнуло что-то необычное. Словно она вдруг увидела ту часть себя, о которой давно забывала.
— Знаешь, — сказала она, голос у неё стал тише, почти как если бы она боялась, что кто-то услышит, — я всегда мечтала открыть своё маленькое кафе. Вот такое, уютное, с домашней выпечкой…
Я внимательно посмотрела на неё, хотя и не ожидала ничего особенного. Но в её словах было что-то искреннее, что-то живое, что не могло быть просто фантазией. Это была не детская мечта, а, скорее, нечто давно созревающее, почти неосознанное желание, которое вот-вот решит выйти наружу.
Марина застыла, как будто её внезапно осенило что-то важное. Глаза её стали большими, как у ребенка, который что-то не понял или почувствовал странное.
— Ты серьезно? — спросила она, голос задрожал, как у человека, который на миг потерял почву под ногами. — Думаешь, у меня получится? Рука не дрогнет?
Меня охватило странное чувство. Марины было не видно, но за её спокойствием скрывалось огромное море сомнений. И вот теперь я понимала, что этот момент — важный. Страшно важный. Он мог всё изменить.
— А почему бы и нет? — ответила я, стараясь не показать, как внутри меня всё перевернулось. — Давай подумаем, как это можно сделать.
Марина поставила чашку на стол так, будто та вот-вот выскользнет у неё из рук. Она сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, сдерживая себя.
— Ты знаешь, — продолжила она, тихо, почти шепотом, — я всё это время обдумывала. Каждую мелочь, каждый запах… Но всегда находила причину, чтобы отказаться. Думала, что это просто бред какой-то.
Я смотрела на неё, видя усталость, но в её глазах уже блеск. Слабый, как свет от свечки в темной комнате, но настоящий. Он был там.
И вдруг меня поразило: этот разговор может перевернуть всё. Не только её жизнь, но и мою. И этот момент я чувствовала всем телом.
Марина удивлённо моргнула:
— Ты… ты правда поможешь мне?
Я улыбнулась. И это была не просто улыбка — это была уже уверенность в том, что мы что-то начинаем.
— Конечно, — ответила я, — мы же теперь… — я замолчала, подбирая слово. — Мы теперь семья. Пусть и странная, но всё-таки семья.
Марина рассмеялась — тихо, так, чтобы дети не проснулись. Я смотрела на неё и думала: вот оно, новое начало. Не такое, как я себе его представляла. Но, может быть, даже лучше.
