Кухня пахла жареной картошкой и старыми обидами. Галина Петровна нарочито громко перекладывала вилки, как будто расставляла не столовые приборы, а минные ловушки. Хлоп, хлоп, чиркнула одна о другую, звон стоял в ушах.
— Андрей, садись поближе ко мне, — бросила она, не глядя на сына. — А то скоро вообще забудешь, где твоё место.
Лена, стоявшая у плиты, почувствовала, как внутри всё закипает. Пальцы сжали половник так, что костяшки побелели.
— Я не забыл, мама, — Андрей потёр переносицу. — Просто у нас с Леной свои планы.
Галина Петровна фыркнула, как будто кто-то плюнул ей в лицо.
— Планы? — Она аж засмеялась. — Это когда ты в шесть утра убегаешь на работу, а она целый день на диване валяется?
Лена резко повернулась. Даже живот будто внутри себя сжался. Она уже не могла молчать.
— Я на восьмом месяце, Галина Петровна. Или вам напомнить, что беременность — это не отпуск?
Галина Петровна усмехнулась, как старый вор, пойманный на месте преступления.
— Ой, какая нежная! — свекровь выдавила из себя насмешку. — В наше время до последнего дня в поле работали, а сейчас — ох, живот, ох, спина… Ну, конечно, работа не всякая. Спина, видите ли, устала.
Андрей встал, словно что-то от него оторвали, кулак резко стукнул по столу.
— Хватит! — его голос звучал, как молот, но внутри он чувствовал, как что-то ломается.
Тишина в комнате стала густой, как зловещий туман. И вдруг, как нож, остался висеть вопрос.
— Ты что, сынок, ради неё, значит, мать родную кричать будешь? — Галина Петровна вскрикнула, но её глаза стали как сталь.
— Я не кричу, — Андрей нахмурился. — Я прошу. Оставь Лену в покое.
Галина Петровна прищурила глаза, словно выжидая, что ещё скажет этот недоумок.
— Ага, просишь, — свекровь наклонила голову, а в её голосе слышалась издевка. — Скоро вообще на коленях перед ней ползать будешь.
Лена, не выдержав, медленно подошла к столу. С трудом поставила перед свекровью тарелку с супом.
— Кушайте, Галина Петровна. Пока не остыло.
Та отодвинула тарелку, даже не глядя.
— Не хочу.
Лена в глазах зажглось что-то холодное и решительное, она быстро взяла Андрея за руку.
— Ну тогда ясно. Пойдём. Нам ещё к врачу.
Дверь захлопнулась. Галина Петровна осталась сидеть одна, как привязанный к столу памятник. Глядела в окно, а в отражении её лицо стало старым, зловещим, как ночь.
***
Лена стояла у зеркала ванной, словно сражаясь с этим отражением, и в сердцах швырнула полотенце в угол.
— Ты вообще понимаешь, что твоя мать нас просто ненавидит? — голос Лены был одновременно обжигающим и отчаянным.
Андрей молчал, стиснув зубы, будто переживал внутренний бой. Глаза его были пустыми.
— Ну? Ты опять в рот воды набрал?
Андрей вдруг разорвался, как треснувшая влага, из его горла вырвался сдержанный крик.
— Я не знаю, что делать! — Он резко замолк, схватил за голову, словно пытаясь зацепиться за реальность. — Она же моя мать!
Лена рванула вперёд, будто её эти слова выбили из колеи.
— А я твоя жена! И у нас скоро будет ребёнок! Ты хоть раз подумал, в какой атмосфере он окажется?
Тишина, как на поле боя, на которую теперь ложится тяжёлое молчание. Андрей осел, как под гнётом этого признания. Он вдруг выдохнул.
— Ты хочешь, чтобы я её бросил?
Лена повернулась к нему с яростной решимостью.
— Я хочу, чтобы ты выбрал. Или мы, или она.
Всё снова поглотила тишина. Но в этом пространстве, полном слов, стоял один единственный вопрос, и Андрей, как потерянный ребёнок, тихо выдохнул.
— Хорошо. Мы уезжаем.
***
Галина Петровна стояла на пороге их новой квартиры, её руки дрожали, как лиственные ветки под дождём. Лицо её было бледным, а глаза — как два огненных уголька.
— Я… умираю.
Лена замерла, слова отняли у неё воздух. Она знала, что наступит момент, когда её это настигнет, но не сейчас. Не так.
— Рак. Четвёртая стадия.
Андрей побледнел, как мрамор, и шагнул к ней, словно всё вокруг вдруг замерло.
— Когда?..
Галина Петровна подняла голову, её взгляд был прямым и холодным.
— Три месяца назад. Я не хотела говорить…
— Боже… — Андрей шепнул, как в бездну, не понимая, как такое могло случиться.
— Но я не для этого пришла, — Галина Петровна сделала паузу. — Я пришла… просить прощения.
Лена сжала кулаки до боли. Слова встали у неё во рту, как железные прутья.
— Почему сейчас? Почему не раньше?
Галина Петровна, уставшая, но решительная, сказала, как приговор:
— Потому что теперь мне нечего терять.
***
Дверь захлопнулась так, что люстра дрогнула, и в комнате повисла тишина, как перед бурей. Лена стояла, бледная, с трясущимися руками, и с бешеной яростью стала швырять вещи в сумку. Каждый её жест был резким и отчаянным.
— Ты это серьёзно?! — Андрей схватил её за запястье, и его голос звучал так, словно он был на грани срыва.
Лена с треском вырвала руку, глаза её сверкали, будто молнии.
— Пусти! — её голос задрожал от гнева. — Ты слышал её?! Это чистой воды манипуляция!
Андрей, сжимая её руку, прижал к себе, как будто не в силах отпустить, и его взгляд был полон какой-то болезненной решимости.
— А если нет?! — его голос сорвался. — Если она правда умирает?
Лена замерла, она ощущала, как что-то внутри неё разрывается от гнева и беспомощности.
— А если нет?! Если она просто играет, как всегда?! — её слова взлетели, как острые стрелы, но никто их не услышал. Все замерло.
И тут, как в ужасной комедии, Галина Петровна появилась в дверном проёме. Её лицо было спокойно-холодным, а взгляд — как ледяной нож.
— Ну что, сынок? Выбрал? — её слова повисли в воздухе, как тень.
Андрей, весь сжимающийся от боли и недоумения, повернулся к матери. Лицо его было искажено, как у человека, который только что понял, что его мир рушится.
— Зачем ты это сделала? — он произнёс это, как будто требовал ответа от самого времени.
Галина Петровна подошла ближе, её шаги звучали, как приговор. Её голос был как шёпот, но в нём ощущалась сила, которая могла подорвать всё.
— Чтобы ты наконец понял, — она сказала, словно выдавала решающий ход. — что она тебя не любит. Иначе бы простила. А она… сбегает.
Лена не выдержала и резко рассмеялась, как безумная.
— Боже, какая же ты отвратительная! — её голос был полон презрения, и она не скрывала этого.
Андрей попытался остановить её, но Лена уже сделала шаг к выходу, словно разрывая все связи, которые их с ним связывали.
— Нет! Всё! Хватит! — она резко развернулась на пороге, глаза её сверкали от обиды и злости. — Ты хочешь знать правду? Я беременна не от тебя.
Тишина. В комнате стало так тяжело, что воздух казался нечистым, и каждый взгляд — будто попадал в сердце.
Андрей отшатнулся, его глаза расширились от шока, как будто его ударили.
— …Что?
Лена сжала кулаки, её голос был тихим, но твёрдым, как удар молота.
— Да! — она выдохнула, словно сбрасывая с себя тяжёлое бремя. — Я не хотела говорить, но… твоя мать права. Я тебя не люблю. И ребёнок не твой.
Галина Петровна ахнула, но не от шока, а от торжества, от удовлетворения, будто она поставила свою последнюю точку в игре.
— Вот видишь, Андрюша? Я же говорила! — её слова звучали как победный крик.
Андрей стоял, как вкопанный, парализованный этим признанием. Он, сдерживаясь, медленно поднял голову.
— Ты врёшь. — Его слова были слабыми, но сдавленными.
Лена сжала губы, её лицо стало каменным.
— Проверь.
Он шагнул к ней, схватил за плечи, будто пытаясь удержать её на месте, но что-то внутри него уже рушилось.
— ЗАЧЕМ?! — его голос был полон отчаяния и боли.
Лена вырвалась, как зверь в клетке.
— Потому что я устала! — её слова были истеричными. — От твоей матери, от этой войны, от того, что ты вечно между двух огней! Я не хочу так жить!
И тут Галина Петровна, с её ледяной улыбкой, вдруг закашлялась, но кашель перешёл в смех, который звучал как эхо из далёкого прошлого.
— Ох, какая драма… — её смех был похож на звук, который провоцирует сердечный приступ.
Андрей резко обернулся, глаза его блестели от страха.
— Ты… Ты не больна?
Галина Петровна, ни на йоту не смутившись, улыбнулась, как кошка, поймавшая мышку.
— Конечно нет, — её голос был полон иронии. — Но теперь ты наконец увидел её настоящую.
Лена резко дёрнула дверь.
— Всё. Я ушла.
***
Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом, который прозвучал, как удар по всем нервам. Галина Петровна осталась стоять на лестничной площадке, прижимая ладонь к груди. Её дыхание стало неровным, как у человека, который только что потерял надежду. Бледное лицо, дрожащие пальцы…
— Андрей… — её голос вдруг стал дрожащим, совсем старым. Она не пыталась скрыть своей слабости. — Сынок, пожалуйста…
Но дверь осталась закрытой. В квартире было так тихо, что это было невозможно вынести. Как будто пространство само по себе замерло, ожидая того, что могло произойти.
Андрей стоял, прижав лоб к холодной стене, его плечи сотрясались от сдерживаемых рыданий. Он не мог поверить в то, что произошло.
— Боже… что я наделал… — его голос был едва слышен, как прошептанная молитва, но все равно внутри него что-то трещало и ломалось.
Лена стояла в коридоре, ещё сжимая в руках сумку, но её руки были так напряжены, что казалось, вот-вот оторвутся от тела. Её лицо было мокрым от слёз, а в глазах — полная нерешительность.
— Андрей… — она сделала шаг вперёд, не зная, что ей сказать, как будто не было слов, чтобы выправить это.
Андрей резко обернулся, его глаза были полны отчаяния.
— Уходи, — сказал он, словно не в силах вынести ещё одного взгляда. — Ты же сказала — ребёнок не мой. Чего ты ещё хочешь от меня?
Лена вдруг почувствовала, как тяжело ей дышать. Она опустила глаза и что-то сломалось внутри неё.
— Я… — её голос срывался, и она едва успела продолжить. — Я соврала.
Тишина, как мёртвая тишина, заполнила всё пространство. Они стояли друг напротив друга, не веря в сказанное, не понимая, как это могло случиться.
— Что? — голос Андрея стал слишком громким, резким, почти невыносимым.
— Я не могла больше терпеть! — её голос вдруг сорвался, и она буквально выскочила из своей кожи. — Твоя мать доводила меня до того, что я была готова на всё, лишь бы это прекратилось!
Андрей молча подошёл к ней. Его лицо было искажено болью. Он остановился как раз перед ней, и слова казались слишком тяжёлыми для его горла.
— Ты понимаешь, что только что разбила мне сердце? — его глаза стали влажными, но он не позволял себе заплакать. Было слишком поздно для слёз.
Лена вздрогнула, как если бы ударили. Она сжала губы, но больше ничего не сказала.
— Прости… — её слова были тихими, но они звучали искренне. Она действительно была измотана. Но было ли это достаточно, чтобы всё исправить?
В этот момент кто-то постучал в дверь. Тихо, но настойчиво, словно кто-то решил, что самое время для второго акта драмы.
Галина Петровна стояла на пороге, но это уже не была та властная женщина, которая любила раздавать приказы. Сейчас она была сломленной старухой, чьи руки дрожали, а глаза полны настоящего ужаса.
— Я… я не лгала насчёт болезни, — прошептала она, и её голос был слабеющим, как у человека, который по-настоящему теряет себя. — Только это не рак. Я… я теряю рассудок, Андрюша. Голоса… они не прекращаются…
Андрей замер. Он почувствовал, как уходит земля из-под ног.
— Мама… — его слова были едва слышны, он с трудом мог их произнести.
— Я ненавижу себя за то, что сделала, — Галина Петровна вдруг опустилась на колени, её лицо было переполнено горечью и беспомощностью. — Помоги мне. Пожалуйста.
Лена, стоя в стороне, наблюдала за этим, и её лицо стало каменным. Она медленно покачала головой, как будто окончательно решив, что достаточно.
— Всё. Хватит. — её голос был твёрд и холоден, как лёд. Она подошла к Галине Петровне, и её взгляд был прямым, не позволяющим на что-либо надеяться. — Вы получаете свой шанс. Но не здесь. Мы найдём вам врача. Хорошего. А потом… потом мы с Андреем будем жить своей жизнью. Без вас.
Галина Петровна закрыла лицо руками, как будто её только что оглушили.
— Я согласна… — её слова были шепотом, полными покорности.
Андрей обнял Лену за плечи. Его взгляд был полон какого-то облегчения, но также и боли. Он не знал, что чувствовать — любовь или гнев. Или же пустоту.
— Мы справимся, — прошептал он.
Лена кивнула. В её глазах была какая-то твердость, которую не всегда можно было увидеть.
— Да. Но только вместе.
Эпилог
Через месяц Галина Петровна оказалась в частной клинике. Диагноз — ранняя стадия деменции с параноидальными эпизодами. Она не узнавала их, но в этом было что-то освобождающее для всех.
Андрей и Лена переехали в другой город. Там они начали строить свою новую жизнь, и в какой-то момент, когда родился их сын, они отправили Галине Петровне фотографию.
Без подписи.
