На экране телефона сообщение от мамы: «Лиза выселена из квартиры. Я купила ей билет к вам. Встретишь сегодня в шесть. С вещами приедет».
Не вопрос. Не просьба. Приказ.
Андрей выглянул из кухни: — Марина, что случилось?
Я показала ему сообщение. Он прочитал и замер. Мы оба знали, что значит приезд Лизы. Конец нашему хрупкому счастью, за которое я отдала три года, выплачивая ипотеку и превращая эти стены в дом.
— Нет, — сказал он. — Только не снова.
Снова. Два года назад, когда развалился первый брак Лизы, она уже жила с нами. Три месяца превратились в восемь. Восемь месяцев, после которых мы с Андреем чуть не развелись сами.
— Ты должна ей помочь, — голос мамы в телефоне звенел. — Она твоя единственная сестра.
Я смотрела в окно на серое октябрьское небо.
— Мама, у нас одна спальня и мой кабинет. Я работаю дизайнером на удалёнке, мне нужно рабочее место.
— Боже мой, Марина! — мама щелкнула языком. — Какая же ты эгоистка! Твоя сестра на улице, а ты думаешь о своём комфорте? Кабинет у неё! На кухне поработаешь!
В животе появилась знакомая с детства тяжесть. Эгоистка. Бессердечная. Чёрствая. Слова, которые сопровождали меня всю жизнь, стоило лишь заикнуться о своих желаниях.
«Марина, отдай Лизе куклу, ты же старше!» — мне восемь, я плачу над разломанной игрушкой. «Марина, уступи Лизе комнату, ей нужно готовиться к экзаменам!» — мне шестнадцать, я делаю уроки в коридоре. «Марина, одолжи Лизе деньги, у неё сложный период» — мне двадцать пять, я отдаю сестре половину первой зарплаты.
Всегда одно и то же. Лиза, Лиза, Лиза.
— Я не могу, мама. Пусть поживёт у тебя.
— У меня ремонт! К тому же, тебе проще. У вас большая квартира.
Большая. Пятьдесят четыре квадрата, выкупленные потом и кровью. Квадраты, где каждый сантиметр пропитан моими мечтами.
— На неделю, мама. Максимум на две. Потом пусть ищет съёмное жильё.
— Разумеется, — ответила она тоном, который я знала слишком хорошо. Тоном, означающим «делай как я сказала и не спорь».
Лиза вошла в квартиру с дизайнерскими сумками, в облаке дорогих духов. За ней шла мама с пакетами.
— Маринка! — сестра обняла меня. — Спасительница моя! Представляешь, этот козёл Виталик выставил меня посреди ночи!
Я не удивилась. Лиза меняла мужчин как перчатки. В свои тридцать два она успела дважды побывать замужем официально и трижды — в гражданском браке. И каждый раз заканчивалось одинаково: скандалы, звонок маме и переезд.
— Проходи, — я указала на дверь кабинета. — Ты будешь здесь.
Мама осмотрела комнату: — Тут так тесно! И эти полки с книгами занимают столько места. Может, вынести их в коридор?
Мои книги. Моя коллекция. Мой мир.
— Нет. Полки остаются.
Неделя стала месяцем. Мой кабинет превратился в царство Лизы. Одежда на кресле. Косметика на рабочем столе. Бокалы на полках с альбомами.
Я работала на кухне под аккомпанемент телефонных разговоров, визитов подруг и сериалов на полной громкости.
Однажды я вернулась с встречи с заказчиком и увидела в гостиной незнакомого мужчину. Он лежал на диване, закинув ноги в носках на журнальный столик — подарок Андрея на нашу годовщину.
— А вот и моя сестрёнка! — Лиза вышла из кухни с бутылкой нашего вина. — Марин, это Костя. Костя, это зануда Марина.
«Зануда Марина». Детское прозвище, которое я ненавидела.
— Что он здесь делает? — спросила я, отведя сестру в сторону.
— Мы познакомились вчера в баре. Он такой классный! Не переживай, он не останется ночевать. Наверное.
Что-то внутри сломалось.
Той ночью мы с Андреем спали у друзей. А вернувшись, обнаружили в раковине гору немытой посуды, в гостиной — пепельницу с окурками, а в моём кабинете — Лизу и Костю на разложенном диване.
— Я больше не могу, — Андрей сидел на краю ванны, пока я оттирала пятно с ковра. — Марина, это ненормально. Я не могу выспаться уже третью неделю. У меня проект горит.
Его взгляд изменился.
— Я поговорю с ней завтра.
— Ты обещала это неделю назад. И две недели назад.
— Что ты предлагаешь?
— Выбирай. Или она, или наш брак. Я на пределе, Марина.
— Ты ставишь мне ультиматум?
— Нет, я ставлю точку. Я люблю тебя, но я не могу так жить. Это не дом, это проходной двор.
Он вышел. А я осталась среди запаха чистящего средства и воспоминаний о том, как мы выбирали этот ковёр, мечтая о будущем.
Вечером, когда Лиза собиралась на вечеринку, я остановила её у двери:
— Нам нужно поговорить.
— Сейчас не могу, опаздываю. Завтра, окей?
— Нет, не окей! Сейчас.
Лиза поморщилась:
— Господи, что за драма? Что случилось?
— Ты спрашиваешь, что случилось? Ты живёшь здесь уже месяц. Привела незнакомого мужика, который спал в моей постели, пил моё вино и курил в моей гостиной!
— Это была всего одна ночь! И вообще, я думала, мы семья! У меня трудный период, ты могла бы проявить понимание.
— У тебя вся жизнь — трудный период! А я должна всё терпеть, потому что семья? Потому что сестра? С меня хватит. Завтра же ты съезжаешь.
Лиза расплакалась:
— Ну конечно! Идеальная Марина не может потерпеть немного! У тебя всегда всё было — муж, квартира, работа! А мне что остаётся? Скитаться по чужим углам?
— Тебе тридцать два года! Начни отвечать за свою жизнь!
Дверь открылась, и вошла мама. Она всегда приходила без звонка, словно эта квартира принадлежала ей.
— Что здесь происходит? Я слышала крики с лестницы.
— Марина выгоняет меня, — всхлипнула Лиза. — Говорит, что я должна съехать завтра же.
Мама покачала головой:
— Что? Марина, куда она пойдёт?
— Это не моя проблема. Всю жизнь я подчинялась. Всю жизнь я была хорошей дочерью, хорошей сестрой. Отдавала свои игрушки, свою комнату, свои деньги. Но не в этот раз. Эта квартира — моя. Моя жизнь — моя. И я не позволю вам топтаться по ней, как по коврику для ног.
— Как ты разговариваешь с матерью? Я не узнаю тебя!
— А я себя наконец узнала! И знаешь, что я поняла? Что любовь — это не повод позволять вытирать о себя ноги. Что семья — это уважение, а не использование.
Лиза закричала:
— Видишь, мама? Она всегда меня ненавидела!
— Я не ненавижу тебя. Я ненавижу то, какой ты стала. И то, какой я позволяла себе быть рядом с тобой.
Андрей вышел и встал рядом со мной. Его присутствие придало мне сил:
— У вас есть два дня. Собрать вещи и найти другое жильё. В мамину квартиру, в отель, куда угодно. Но не сюда.
— Ты пожалеешь об этом, — мама смотрела на меня с осуждением. — Когда-нибудь тебе тоже понадобится помощь.
— Возможно. Но я не буду требовать её как должное. И не буду пользоваться любовью как оружием.
Они ушли вместе. Дверь захлопнулась с такой силой, что со стены упала фотография — наш семейный снимок. Стекло разбилось, разделив изображение на осколки.
Прошло полгода. Телефон молчал. Только раз пришло письмо от матери: «Надеюсь, ты довольна. Лиза живёт у меня в однушке. Спит на раскладушке. Так ты проявляешь сестринскую любовь?»
Я не ответила. Первый месяц было больно. А потом стало легче. Мы с Андреем вернули себе нашу жизнь. Мой кабинет снова стал местом для работы. В выходные мы ходили в кино, не боясь найти дома вечеринку. Я перестала вздрагивать от звука сообщений.
А вчера позвонили в дверь. На пороге стояла Лиза — похудевшая, без макияжа.
— Привет. Можно войти?
Я пропустила её. Мы сели на кухне. Она вертела в руках чашку, не поднимая глаз.
— Я устроилась на работу. В турагентство. Третий месяц уже.
— Это здорово.
— И сняла комнату. Маленькую, в коммуналке, но мою. Первый раз в жизни плачу за жильё сама, представляешь? Оказывается, это не так страшно, как я думала.
Пауза.
— Я не прошу прощения, — сказала Лиза. — Хотя должна извиниться. За всё. Но дело не в этом. — Она посмотрела мне в глаза. — Я пришла сказать спасибо.
— За что?
— За то, что ты единственный человек, который не побоялся сказать мне правду. Даже мама… она всегда меня жалела. А ты заставила меня посмотреть в зеркало. И знаешь, что я там увидела? Тридцатидвухлетнюю инфантильную эгоистку.
Она достала из сумки конверт:
— Здесь деньги. За те месяцы, что я жила у вас. Немного, но с каждой зарплаты буду отдавать ещё.
Я покачала головой:
— Оставь себе. Копи на собственное жильё.
Лиза кивнула, но конверт оставила на столе.
— Мама всё ещё обижена. Но она поймёт. Когда-нибудь.
Мы стояли в дверях, не зная, что сказать. А потом я обняла её — впервые за много лет не по обязанности, а по желанию.
— Заходи на выходных. Если хочешь.
Когда Лиза ушла, я смотрела, как она идёт по улице — прямая спина, уверенная походка. Может быть, иногда стены нужно разрушить, чтобы построить новый дом. Может быть, иногда нужно потерять семью, чтобы обрести её заново — не по крови и обязательствам, а по любви и уважению.
Той ночью я спала спокойно. Впервые за долгие годы я чувствовала не вину, не долг, а свободу. Свободу быть собой. Свободу любить, не растворяясь полностью в этой любви.
И это стоило каждой минуты боли.
