Анна стояла у плиты в своей новой кухне, унаследованной от дедушки квартиры, и злилась. Не на суп, который опять убежал и вонял, как мокрый пес, а на себя. На свою вечную привычку всё брать на веру.
Старенький холодильник гудел, как троллейбус на горке, раковина забивалась каждый третий день, плитка на полу была положена кое-как — с явным похмельным настроением мастера. Но всё это было её. Вот именно так — с этой ободранной розеткой, кривым выключателем и видом на мусорные баки.
И вдруг — как по заказу — хлопнула дверь. Игорь. Как всегда без ключа, как всегда громко, как будто не домой, а в ночной клуб вошёл.
— «Привет, хозяйка!» — с наглой усмешкой сказал он, бросая сумку на стул. — «Чем пахнет? Это ты опять варишь своё… как это называется… уху без рыбы?»
— «Это не уха. Это суп из того, что было. То есть — из ничего», — Анна сдержанно улыбнулась, вытирая руки о фартук. — «Игорь, ты мог бы хотя бы ключ сделать. Это ж не отель».
— «А смысл? Всё равно ты дома всегда. Как родной привратник», — фыркнул он, садясь за стол.
Какой родной. Как холодная батарея — вроде бы дома, а тепла от него никакого.
— «Слушай… У меня к тебе разговор», — вдруг перешёл он на низкий, почти интимный тон, от которого у Анны обычно всё внутри замирало. Сейчас — наоборот, завибрировало, как натянутый провод.
— «Обычно, когда ты так говоришь, всё заканчивается тем, что я даю деньги, а ты пропадаешь на три дня. Давай, удиви меня», — с сухой усмешкой бросила она, наливая ему суп.
Он сделал вид, что не услышал.
— «Я тут подумал… У меня есть идея. Серьёзная. Не какой-то там ларёк с вейпами. Настоящий бизнес. Кофейня. Атмосферная, с настоящими зёрнами, не как у этих. Будем варить капучино, латте, устраивать встречи, знаешь, как в фильмах. И…»
Анна поставила кастрюлю на стол с таким стуком, что у кота под кухонным шкафом нервно дёрнулся хвост.
— «Кофейня? Учитывая, что ты кофе не пьёшь и терпеть не можешь запах молока? Интересно. А кто «мы»?»
— «Я, ты и Витя», — и тут он улыбнулся, как будто только что подарил ей золотую карту от банка с пожизненным кэшбэком. — «Я давно думаю, как помочь брату. Ты же знаешь, как он мучается. Без работы, без жилья. А тут — шанс. Ну?»
Анна замолчала. В голове звенело.
— «Ты хочешь, чтобы я заложила квартиру под кофейню… ради твоего безработного брата, который за последние полгода не смог даже мусор выносить, когда жил у нас? Я правильно понимаю сюжет?»
Игорь хмыкнул.
— «Ты всё преувеличиваешь. Это же не просто помощь. Это инвестиция. Ты же всегда говоришь, что мы семья. А семья — это поддержка. Витя — твой зять, между прочим».
— «Он не мой зять, а твоя головная боль. Игорь, я устала тянуть троих: тебя, твоего брата и ваш бесконечный фестиваль идей. Ты же не о кофейне мечтаешь, а о том, чтобы я снова была дура, которая оформит на себя кредит. Я правильно читаю между строк?» — голос дрогнул, но остался ровным.
Он встал.
— «Не хочешь — не надо. Но потом не говори, что не верила в меня. И не мешай Вите. Он хоть не ноет и делает, что может».
Анна уселась, взяла ложку, потом отложила её.
— «А что он может, Игорь? Кроме как просить и исчезать? Что вы оба можете, кроме как выкачивать из меня всё — время, деньги, терпение?»
Он хлопнул дверью. Опять без ключа.
Кот с кухни убежал под кровать.
Через полчаса она открыла ноутбук. Вкладка с «Росреестром» была у неё сохранена с прошлого года, когда дед умирал, а она не понимала, как оформлять наследство.
Она зашла туда, скорее интуитивно. И застыла.
Открылось окно с предварительным договором дарения.
Дата — неделя назад.
Объект — её квартира.
Получатель — Виктор Игоревич Баранов.
Даритель — Анна Сергеевна Баранова.
Подпись… как будто её. Только она его не подписывала.
Сердце ударило. Потом ещё. И ещё.
Значит, не просто уговорить. Значит — обмануть. Фальсифицировать. Подделать. Тихо, без истерик, с милыми взглядами через суп.
Она прошла в ванную. Упёрлась руками в раковину. В отражении — не женщина. Рыхлая, уставшая, с тёмными кругами и губами без цвета.
— «Дура ты, Анька», — сказала она себе в зеркало. — «Но это ты так выглядишь. А они — просто уроды. И с этим надо что-то делать».
Она вернулась на кухню. Телефон. Последние вызовы.
— «Марин, привет. Слушай, ты же юрист. Мне надо срочно поговорить. Нет, не про развод. Хотя, наверное, и про него тоже. Ты сидишь? Потому что у меня, кажется, муж — уголовник. И я сейчас не шучу».
Марина заорала в трубку так, что Анна чуть не уронила телефон.
***
Квартира пахла жареным луком и шампунем. Анна стояла у плиты, перемешивая яичницу деревянной лопаткой, и думала, что вот, чёрт возьми, так и живёт тридцатипятилетняя женщина — с луком, шампунем и тревогой между ними. Она оглянулась на коридор — тишина. Игорь ещё не вернулся.
И слава богу.
Он в последнее время домой заходил как в гостиницу: поздно, злой и с глазами человека, который врет и знает, что ты знаешь, но ему плевать. Словно Анна была не женой, а каким-то антикварным шкафом, который не жалко толкнуть на Авито, если найдётся покупатель.
Телефон на столе пискнул.
«Буду через час. Обсудим по квартире. Не забудь про документы».
— Ах ты, урод, — тихо выдохнула Анна и выключила плиту.
Она давно уже знала. Не спрашивайте, откуда. Женщины всегда знают. Сначала эти разговоры про «давай сделаем кофейню», потом «нужен старт, но банк не даёт без залога», потом «можно ведь временно оформить квартиру, а потом вернём всё обратно, ты же мне доверяешь, Ань?»
А теперь — вот это. Документы. Вечер. Его брат, Виктор, с мутными глазами и вечным перегаром. Всё сложилось, как пазл, но вместо картинки — грязь.
Анна села за стол, открыла ноутбук и напечатала заявление:
«Прошу считать моё сообщение официальным уведомлением о попытке мошенничества…» — дальше шли нужные слова, которые она вычитала в статьях. Она знала, что вызовет полицию, и знала, что поймает обоих. Взяла папку с поддельными бумагами — старой копией договора, переделанной на «подарок Виктору». Всё выглядело правдоподобно, если не вчитываться. Игорь вчитываться не умел.
Он же бизнесмен, — мысленно хмыкнула она. — Они читать не любят. Им лишь бы расписаться и отжать.
Когда в дверь позвонили, у Анны вдруг дрогнули колени. Она встала, медленно подошла к двери, глубоко вдохнула.
— Сейчас начнётся цирк с преступниками.
Она открыла.
— Привет, любимая, — сказал Игорь, улыбаясь с тем самым взглядом — как у продавца просроченных фруктов. За ним маячил Виктор, пахнущий сигаретами и дешёвым дезодорантом.
— Привет, — холодно отозвалась Анна. — Проходите. Документы на столе.
Они вошли, как два таракана в тёплую кухню. Игорь по привычке снял ботинки — хороший мальчик — и направился к столу.
— Ты правда передумала? — спросил он, осторожно, как будто тестируя лёд под ногами. — Ну… насчёт квартиры?
Анна пожала плечами, будто ей было всё равно.
— Подумаешь. Всё равно она мне не нужна. Мы ж семья, правильно?
— Вот именно! — оживился Игорь, — я же говорил, что ты у меня умная!
— Ага, — хмыкнула она, — умная, только дурой прикидывалась семь лет подряд.
Виктор молчал, вжав голову в плечи. Лицо у него было такое, будто он ждал подвоха, но не мог понять, откуда. И не зря.
— Так… где тут подписать-то? — засуетился Игорь, щёлкая ручкой.
Анна специально положила бумагу в папку с громким шлёпом, чтобы он не догадался — подделка. Всё было на месте: подписи, адрес, и даже липовый нотариус с лысиной и старой печатью.
— Вот здесь и здесь, — сказала она, указывая пальцем. — Ну и Виктор пусть подпишет — как получатель.
— Да не вопрос! — ухмыльнулся Виктор, но руки у него дрожали. — Мы ж всё честно…
Анна молча достала телефон. Нажала «запись» — и включила громкую связь.
— Алло, это Анна Сорокина. Да, всё идёт по плану. Документы у них. Можете заходить.
Игорь выронил ручку.
— Ты чё это? — прошептал он, резко побледнев.
— Это я, Игорь, дура старая. Которая семь лет варила тебе борщи и верила, что ты — человек. А ты — жулик. С братцем своим алкашом. Всё слышали, всё записано.
— Ты что, с ума сошла?! — заорал Игорь, — ты хочешь нас посадить?! За что?!
— За мошенничество, — спокойно ответила Анна. — И за то, что считали меня дурой. А это, между прочим, уголовно наказуемо.
Виктор кинулся к двери. Поздно. В коридоре уже слышались шаги и голоса. Анна стояла прямая, как лезвие ножа. Всё было кончено. Или только начиналось.
***
Суд — это не место, где вершится справедливость. Это место, где люди вытаскивают самое вонючее бельё из машин времени и машут им перед чужими носами. Анна поняла это сразу, как только вошла в зал.
Адвокат Игоря был молодой, гладкий, с прической «дорого-богато» и манерой говорить через губу. Такой, от которого хочется умыться антисептиком после каждого слова. Он даже не здоровался — просто кивнул, как официанту в пивной.
— Ваши документы подделаны, уважаемая, — сказал он с кислой миной, — и мы это докажем.
Игорь сидел рядом, в аккуратном костюме, с лицом обиженного мужа, которому подбросили кокаин в тапки. Ни тебе злости, ни тебе признаний — только страдальческая маска с намёком: «я ведь просто любил её, а она…»
— Анна Сергеевна, вы утверждаете, что ваш супруг пытался незаконно завладеть квартирой? — строго спросила судья, женщина лет пятидесяти, с усталым лицом человека, который слышал всё.
— Да, Ваша честь, — спокойно сказала Анна. — Он предложил оформить жильё на брата — под предлогом «временной меры». Я притворилась, что согласна, чтобы поймать их с поличным. Всё зафиксировано. Аудио, видео, заявление в полицию.
— И в этих «документах», — перебил адвокат Игоря, — почерк Анны, даты расставлены от руки, печать фальшивая. Это ловушка, а не доказательство. Она сама всё это нарисовала, а теперь обвиняет моего подзащитного!
— У меня есть экспертиза, — холодно бросила Анна. — Всё было проверено. Да, я использовала копии, чтобы вывести их на чистую воду. Это было необходимо.
— То есть вы признаёте, что подделали документы?
— Я не подделывала, — резко сказала она, — я имитировала. Это разные вещи. И в отличие от вашего клиента, я не просила подписывать мне квартиру.
Судья прищурилась.
— Анна Сергеевна, скажите честно — что между вами и супругом произошло? Почему вы пошли на такой шаг?
И тут понеслось.
Анна вздохнула. Врать смысла не было.
— Он мне изменял. Секретарша, потом подруга моей сестры. Потом — вообще не знаю кто. Сначала просил прощения. Потом стал холодным. Деньги шли мимо меня. Подарки — мимо меня. Даже на день рождения подарил себе «новые шины» на машину. Свою.
Судья не моргнула. Адвокат Игоря нервно поправил запонки.
— И как всё это связано с квартирой? — уточнил прокурор.
— Он начал давить. Говорил, что если я «люблю его», я должна помочь. Он строит бизнес, ему нужно вложиться. А квартира — пустая. Я не хотела. Он орал, швырялся вещами. Потом стал уговаривать «по-доброму».
Судья кивнула.
— Вы были в браке?
— Да. Семь лет. Из них счастливых — два с половиной, может. Потом началась война на измор.
Игорь вскочил.
— Да она сумасшедшая! — завопил он. — Она не работала, жила за мой счёт! Всё время дома, в халате, только и делала, что выносила мозг! Я клянусь, она придумала это всё!
— Прошу без выкриков, — сказала судья устало.
Анна повернулась к нему и улыбнулась. Так, по-женски. Без тепла.
— Зато у меня халат был свой. А не снятый с соседки.
В зале кто-то хихикнул.
Адвокат Игоря полез в бумаги.
— Мы подаём встречный иск. О клевете, подделке документов и моральном ущербе. Кроме того, у нас есть свидетель — соседка, которая утверждает, что Анна неоднократно угрожала Игорю.
— Это та, с которой он переспал, пока я была в больнице? — спокойно уточнила Анна.
— Это голословно! — заорал Игорь. — Ты ненормальная!
— Зато не преступник, — парировала она, — а это, между прочим, тоже разница.
Судья стукнула молотком.
— Перерыв. Завтра продолжим. Анна Сергеевна, Игорь Анатольевич, попрошу явиться без опозданий.
Они встали. Игорь бросил на неё взгляд — холодный, как лёд из морозильника. Но уже без силы.
Анна вышла в коридор, села на скамейку. Руки дрожали.
— Ты справишься, — тихо сказала она себе. — Теперь назад дороги нет.
***
Ночь перед решающим заседанием Анна не спала. Не потому, что боялась. Боялась она неделю назад. Сейчас — злилась. На себя, на него, на адвокатов, на систему. Даже на кота, который всю ночь цокал когтями по ламинату, как старый джазмен с кастаньетами.
Всё летело к чертям.
Свидетели Игоря оказались липой, но убедительной липой. Адвокат тряс бумажками, которые вроде как подтверждали, что Анна «не в себе». Даже её бывшая подруга — Ирина, стерва в бежевом, — заявила в суде, что Анна «всегда была странной».
— Странная? Я?! — Анна разнесла чашку о пол. — Ты, Ирка, в шестнадцать лет писала парню, что хочешь умереть от любви. Причём не своему!
Она ходила по квартире взад-вперёд, пытаясь вспомнить хоть что-то, что можно было бы использовать. Хоть какую-то ниточку.
И тут…
— Господи, диктофон! — она влетела в спальню, залезла в старую шкатулку.
Среди сломанных серёг, старых ключей и забытых сим-карт лежал он — мелкий, серый, с облезшей кнопкой «REC». Когда-то Анна купила его для интервью с руководителем, который так и не состоялся. Но потом… потом были те выходные на даче. Скандал, истерика, уговоры. Игорь — с бутылкой, она — с диктофоном, случайно включённым в кармане халата.
Она воткнула его в розетку, руки дрожали.
Писк. Треск. Тишина. И вдруг — голос.
— …да пофиг, оформим на Витька, всё равно он свой. Через месяц продадим, деньги уйдут в дело. Ты что, мне не доверяешь?!
Анна замерла.
— Там всё чисто будет. Ты подпишешь, Витька подпишет, нотариус — наш человек. Потом всё по-тихому. Не ссы. Это ради нас с тобой.
Она села прямо на пол. Голос, интонации, фоновое радио с «Ретро FM» — всё подтверждало подлинность. Он сам всё изложил, чётко, спокойно, уверенно.
— Мразь ты, Игорь, — прошептала она. — Красноречивая мразь.
Суд.
Третий день. Люди в зале уже зевали, будто это сериал, который затянули на сезон дольше, чем надо. Но сегодня у Анны была бомба.
— У меня новое доказательство, — заявила она, вставая.
Судья устало подняла глаза.
— Опять что-то «вспомнили», Анна Сергеевна?
— Нет, нашла. Старый диктофон. В нём запись разговора, где Игорь признаётся в схеме с квартирой. С датой, временем, и голос — его. Прошу приобщить и прослушать.
Адвокат Игоря подскочил.
— Мы протестуем! Это получено без согласия! Это нарушение! Это может быть фальшивка!
— Экспертизу я уже заказала, — спокойно сказала Анна. — Она подтвердила, что запись не редактировалась, а голос — принадлежит Игорю.
Судья кивнула помощнику. Диктофон подключили к колонке.
Запись зазвучала.
Слова Игоря — такие спокойные, такие будничные — будто обсуждал покупку картошки, а не мошенничество.
В зале наступила звенящая тишина.
— …подпишешь, Витька подпишет… потом всё по-тихому…
Судья не перебила. Даже не моргнула. Адвокат Игоря только сидел, как мокрый пёс, весь съежившийся.
А вот Игорь… вскочил.
— Это не я! Это монтаж! Это… это провокация! Она больная!
— Заткнись, — тихо сказала Анна.
Судья сняла очки.
— Достаточно. Суд удаляется на совещание.
Через сорок минут всё было закончено. Суд признал Игоря виновным в попытке мошенничества. Квартиру оставили за Анной. Ей принесли извинения за «неудобства» — смешное слово, учитывая, что она чуть не потеряла всё.
Игорь вышел из зала побледневший. Без комментариев. Только бросил на неё взгляд, в котором было всё: злость, бессилие, страх.
Она посмотрела на него как на старую мебель на свалке. Когда-то была нужной. Теперь — не стоит даже тени сожаления.
— Ты сама себя вытащила, — сказала она себе, подходя к выходу.
— Анна!
Это был её адвокат.
— Вы в порядке?
Она кивнула.
— Сейчас — да. А завтра, может быть, даже кофе сварю не дрожащими руками.
Дома, налив себе бокал вина, она впервые за много месяцев посмотрела в окно и подумала: вот теперь можно жить дальше. Без лжи. Без Игоря. И — может быть — с собой.
