Кудиновы

• Когда поднимается вода, рыбы едят муравьев, когда вода уходит — муравьи едят рыб. Пусть никто не полагается на своё сегодняшнее превосходство.» (Аврелий Августин)

— Валер, ну вы чего Ирочку-то так одели, как-будто надеть нечего? Что люди-то скажут? — волновалась Василиса Артемьевна, — я же купила ей нарядное платье! В «Звёздочке» на Таганке два часа стояла!

— Мам, ну прости, как Галка одела ребёнка, так и одела. Смысл наряжаться на дачу?

— Не скажи дорогой. Смысл есть. Пусть люди знают, что мы не хуже других!

— Да ну, мам. Зачем это нужно, — пожимал плечами Валерий, сын Василисы и отец Ирочки. Валерием его, как и многих его сверстников, назвали в честь знаменитого лётчика Валерия Чкалова, совершившего первый беспосадочный перелёт из CCCР в Америку.

— К нам Марина с Петей обещалась на выходные, надо прибраться, — говорила Василиса Артемьевна, подпирая щёку рукой.

— Где? К нас всё чисто, — Валерий знал материн перфекционизм, и заранее себя успокаивал.

— Ну, Валер! Надо сарай покрасить, туалет помыть. Марина…

— Ой, да что Марина? Приедет, да помоет! — ответил Валерий, которого раздражал пиетет матери перед его старшей сестрой, — небось, такая же хозяйка здесь, как и я.

Их разговор прервал дедушка Иван, показавшийся на тропинке, ведущей от калитки к дому. Ирочка моментально бросилась к нему — обниматься и заодно проверить, чего он привёз. Кудинов-старший, которому в войну приходилось голодать, теперь тащил домой продукты сумками, и в них непременно находилось что-то вкусненькое для внучки. Холодильник всегда был полон.

Соседи действительно, завидовали достатку семьи Кудиновых. Злословили. Радовались, когда у них случались неприятности, но ничего не могли сделать, оставалось только клацать зубами, и то скрытно. Хотя Василиса Артемьевна это «клацанье» распознавала и держала ухо востро.

А потом всё пошло под откос. Наступил одна тысяча девятьсот девяносто первый год. Узнав, что все деньги, которые они с женой откладывали за всю жизнь, обесценились, умер Кудинов-старший. Инсульт. Марина, потеряв работу, потихоньку спивалась вместе с мужем. Валерий из крупного специалиста государственной службы был вынужден пойти торговать на рынок, где из него, интеллигента с двумя высшими, быстро сделали торгаша. Валера стал материться, как сапожник. Галка не выдержала и сбежала от него, прихватив Ирочку. От переживаний и стресса Василиса Артемьевна сразу ощутила все болезни, которые только бывают. Но больше всего ей досаждал диабет и артроз коленных суставов, который свернул её прекрасные некогда ноги колесом.

Соседи потирали руки, наступал их звёздный час. Сильная некогда семья слабела на глазах, зато они становились сильнее. Из грязи в князи — это про Дадыкиных. Муж, Сергей Иванович, выдвинулся в депутаты, а его жена, форменная стерва, стала директором местной школы, хотя таких как она, к детям и за версту нельзя подпускать. Вечно сопливый сынок Дадыкиных Аркаша, стал позволять себе хамить Василисе Артемьевне.

Однажды бабушка прилегла после обеда, и сквозь сон ей послышался шорох. Василиса тяжело встала, и опираясь на палку, похромала в комнату, где был кабинет мужа. Там уже никого не было, но старуха чувствовала, что кто-то был до её прихода. Дверь она не закрывала, потому что надеялась, что приедут Валера или Марина.

Когда приехал сын, она взволнованно сказала:

— Валер, мне кажется, что у нас документы на землю украли. Не могу их найти.

— Да ну мам, найдутся! Кому они нужны!

— Не скажи, сынок… Вон, Дадыкин, теперь депутат. Его жена тоже в политику рвётся. Выкинут они нас, и не сможем защитится. Земля здесь дорогая, Москва близко.

— Мама! Прекрати. Найдутся документы, не волнуйся.

— Я слышала шорох, кто-то тут точно был, рылся у деда в ящиках!

— Тебе показалось, — успокоил её сын, — приснилось.

— Ничего не приснилось! Я не сумасшедшая!

Через три года Василисы Артемьевны не стало. И Валерий убедился в подлости соседей, которые подождав, когда он закончит ставить новый забор, и зальёт площадку под автомобиль, сразу заявили права на участок. На добрую его половину. Был суд, который Дадыкин выиграл, а Валерию с Мариной было нечем крыть — документов у них не было, как не было и их копий в кадастровом управлении. Жена Дадыкина постаралась! Валерий был очень зол. Дом пока оставался за ними с сестрой: то ли Дадыкин их пожалел, то ли дом ему не так легко было отжать, как участок. Аккуратная Василиса Артемьевна складывала все платёжки за газ и свет за всё время, пока была жива.

Валерий потерял веру в людей и заболел. Ведь Сергей Дадыкин приходился ему троюродным братом. Валерий переживал, что не послушал тогда мать, думал, что мол, она ворчит как всегда, а она была права. Их ограбили. Она кричала ему об этом, а он отмахивался. Оскорблял её недоверием… Эх, мамочка!

— Валер, давай продадим отцовский дом, — неожиданно обратилась к нему сестра, — Сергей обещал хорошие деньги!

— Я не хочу иметь дело с этим… паразитом. Нет, не хочу, — уверенно сказал Валерий.

— Валер… мне деньги нужны, — опустила глаза Марина, —  не хотела тебе говорить… в общем, Петька мой проигрался сильно. Долг на нём огромный… квартиру придётся продавать.. как жить-то?

— Бросай его, Марин. Переезжай сюда. Будем бодаться за нашу землю! — предложил Валерий.

— Тю! Бодаться? С этими упырями?! У Дадыкина участковый прикормлен, ты понимаешь кто он теперь? Ад-ми-ни-стра-ция! Сама видела, как они участкового принимали! Эх, не дадут они нам жизни, надо смириться и продать…

— Ну, если только вместе со мной! Я квартиру оставил Галке с Ирочкой, идти мне некуда, — и он закашлялся. Потом посмотрел на сестру и добавил: — дай хоть помереть спокойно! Врачи говорят, недолго мне осталось. Скоро за родителями уйду, тогда и продавай, только дочку мою не обидь.

— Валер, ну что ты такое говоришь! Ты поправишься, а пока можешь жить у нас с Петром!

— Нет, — был ответ, и было непонятно, что именно Валерий имеет ввиду: то ли подвергает сомнению своё выздоровление, то ли не хочет жить с сестрой и её мужем-игроманом.

Ночью Валерий ворочался и уснул только под утро. Ему снилось, что мать, Василиса Артемьевна, села у изголовья и положила на его воспалённый лоб прохладную ладонь.

Утром ему стало лучше. Он посмотрел в окно, где с утра пораньше сосед злил своего пса, чтобы тот погромче лаял, и позвонил сестре.

Дадыкины получили остаток земли и дом могущественной когда-то семьи Кудиновых, заплатив сумму вдвое меньшую, чем полагалось, но денег всё равно хватило на оплату долга мужа Марины и дом в Тверской области, в медвежьем углу. Туда Валерий и собрался ехать умирать.

Сергей Иванович считал себя правым. Ведь именно его отец, Иван Дадыкин первым застолбил этот большой участок, когда и посёлка-то в помине не было. И раздал потом, по доброте душевной, землю «седьмой воде на киселе». Эту историю в семье Дадыкиных очень любили вспоминать, рассуждать о доброте предка и его «неблагодарных родственниках»— Кудиновых и Бурматовых, при этом забывая упомянуть о том, что за землю Дадыкин получил сполна: Кудиновы расплатились деньгами, а Бурматовы почти год батрачили на Ивана Кузьмича.

В конце концов, Бурматовы при первой же возможности поменялись с роднёй невестки. Сами уехали в Суздаль, а суздальских сюда. Те первым делом поставили забор и завели злую собаку, которая сразу же невзлюбила Дадыкина, и каждый раз, когда он проходил мимо, захлёбывалась злобным лаем.

— Вот и делай людям добро, — жаловался Иван Кузьмич и вздыхал, почёсывая безволосую грудь. К двоюродной сестре Василисе Артемьевне он хаживал беспрепятственно и в любое время, тем более что их сыновья, Сергей и Валерий дружили с детства. Теперь, правда, Сергей ту дружбу позабыл.

Оказавшись снова в доме, где раньше жили Кудиновы, Сергей Иванович прошёл в кабинет где работал его двоюродный дядя, Кудинов-старший. Здесь всё было как тогда, пять лет тому назад, когда он, зная распорядок Василисы Артемьевны, прокрался в дом, когда она спала и похитил документы на участок. Совесть не мучила его… для себя, что ли, старался?

Время Кудиновых ушло — настала эра Дадыкиных! — произнёс он вслух, и словно в подтверждение тому настенные часы пробили шесть раз. Интересно, кто их завел?

— Серж, ты здесь? — вывел его из раздумий голос жены.

— Да, в кабинете, — отозвался Сергей Иванович,— смотрю, Валерка и мебель оставить решил! Тут стол дубовый, отличный просто! Теперь это будет мой кабинет!

Ольга вошла в залу, где размещалась библиотека и мягкий уголок, и три двери ведущие в комнаты. Она не была здесь со времени поминок Василисы Артемьевны, и тогда пространство ей показалось очень толково организовано. А сейчас, когда всё это стало по факту её, захотелось роскоши: золота и лепнины.

— Ох, тут всё придётся переделывать!— вздыхала она, — А ещё надо будет стенку пробить, сделать отдельный вход с нашей стороны!

Она прислушалась, но муж не отвечал.

— Серж! Заснул что ли?

Она вернулась из спальни Василисы Артемьевны, и увидела мужа, который на корточках рассматривал содержимое одного из ящиков стола. Увидев её, он улыбнулся:

— Вот нашёл. Надо же, сохранилась… — и он показал жене ракетку для пинг-понга, расписанную автографами, — это я Валерке подарил свою счастливую ракетку, на удачу. Не знал, что он сохранил…

— Хлам какой-то! — она взяла у него ракетку и швырнула на пол, — отставить сантименты! Завтра пригоняем машину с контейнером и всё старьё туда загрузим! Чтобы духу этих Кудиновых… она вдруг замолчала. Взгляд её упал на фотографию Василисы в молодости. Женщина вроде как улыбалась, но в глазах её, во всём облике чувствовалось нечто такое, что заставило Ольгу замолчать.

— Ты права, — Сергей Иванович встал и отряхнул брюки, — и прибраться бы не мешало, а?

— Я пылищу нюхать не могу. Ты знаешь, у меня аллергия! Пришли кого-нибудь, из своих ресурсов.

— Не понял…

— Ну, человеческих ресурсов, у тебя же есть уборщицы там… вот и пусть уберут здесь.

— Ну, они же не крепостные, — с сожалением заметил Дадыкин, — бесплатно никто и не почешется! Учёные все стали. Ты, Оля, пока взгляни, определись что выкинем, а что оставим.

— Выбросим всё! — отрезала она.

— И стол? — он… антикварная же вещь!

— Ладно, если хочешь, стол оставим, — согласилась она, — но первым делом выбросим все эти фотографии, — она подошла и перевернула фото молодой Василисы.

Вдруг послышался странный звук, словно просипел ветер в трубе. Но трубы не было, дом отапливался газовым котлом.

— Что это? — по спине Ольги пробежал неприятный холодок.

— Ветер, вероятно. Давай, составим список, что всё-таки оставим.

— Какой ветер? Камина же нет?

— Вероятно, вентиляция. Трубы, может старые. Тут всё под замену, — хлопнул рукой по столу Дадыкин, — пошли на кухню! Начнём оттуда.

На кухне они нашли всю посуду, чугунные сковородки, эмалированные кастрюли, тарелки и мельхиоровые приборы, — Марина, очевидно, подумала, что их возьмёт брат, а тому оказалось ничего не нужно. Так же нашлась и бутылка коньяка, спрятанная и забытая кем-то из прежних жильцов за одной из кастрюль.

— Ну что, обмоем новое жилище? — Сергей Иванович взял из шкафчика два тонкостенных стакана с надписями «Сок», и наполнил их на треть коньяком.

— Давай! — подмигнул он жене, и первым опрокинул свой стакан, после чего покрутил головой и крякнул.

— Давай! — она отпила немного и поставила свой стакан на стол, — не люблю коньяк. Клопами пахнет!

Тогда Дадыкин опрокинул в себя и её порцию, после чего они разбрелись по комнатам, решать, что выбросить, а что оставить.

Ольга наконец пошла туда, куда ей очень хотелось зайти, но при хозяевах было неловко, а именно в тёмную комнату, смежную со спальней Василисы Артемьевны.

Войдя в маленькую, три на два комнатушку, она зашарила по стене в поисках выключателя, и вдруг её рука коснулась чего-то осклизлого. Ольга завизжала, отдёрнув руку, и выскочив из комнатки, столкнулась в коридоре с мужем.

— Ты чего орёшь? — спросил Дадыдкин, — привиделось что?

— Нет, я рукой… выключатель, а там… — она посмотрела на свою руку, и поднесла к лицу, — там кто-то был… склизкий.

— Пойдём. Завтра рабочие всё вынесут. Вместе со склизким.

— Ты что? Тебе неинтересно, что там? — удивилась Ольга.

— Нет, — пожал плечами Сергей Иванович, — небось, Маринка забыла убрать какие-нибудь луковицы тюльпанов, они и сгнили,— пошли домой, поздно. А здесь мы всё переделаем на свой вкус!

— Но как эти тюльпаны на стене оказались, не пойму! — не унималась Ольга, — пошли поглядим!

— Тебе надо, ты и иди. А у меня завтра сложный день, надо выспаться! — и он пошёл на выход. Ольге не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Ночью ей приснилось, что кто-то стоит около её кровати. Открыв глаза она никого не увидела. «Нервы шалят» — подумала, но для себя решила, что жить в доме Кудиновых она не сможет. Никогда.

На следующий день приехала бригада грузчиков и стала выносить весь скарб Кудиновых в заказанный контейнер.

Ольга следила за слаженной работой мужиков, а в руках у неё дымилась чашка чая. Она заварила его себе на Кудиновской кухне. Вдруг чашка упала и разбилась на куски. Грузчики, выносившие старую кухню, повернулись на звон, и увидели, что Ольга лежит на крыльце без движения. Грузчики бросились к ней.

Очнулась Ольга в больнице. Врачи говорили, что так её организм среагировал на стресс. «Да не стресс это, а чай», проворчала она. Так и сказала мужу, но он всерьёз её слова не принял. Сказал, что к моменту, когда она выйдет из больницы, не узнает Кудиновского дома.

Бригада строителей должна была за несколько дней преобразить помещение, но обнаружились неприятные вещи. По фундаменту и выше, по кирпичной стене пошла трещина, которая увеличивалась с каждым днём. Сергей Иванович вспомнил, что когда шабашники, нанятые Кудиновым-старшим строили дом, сам он работал, и попросил приглядеть за строительством Шуру Дадыкину, мать Сергея. После, она смеясь, рассказывала, как строители замешивали в бетон строительный мусор и прочие их «шалости». Кудиновым она, конечно, ничего не сообщила, Шура же не знала, что дом перейдёт к сыну!

***

Валерий Кудинов тем временем прибыл в Тверскую область, где ему предстояло, как он говорил «ожидать костлявую». Дорога, по которой вёз его лесовоз, заняла от ближайшего городка полтора часа. «Велика матушка Россия!» думал Кудинов, наблюдая проносящиеся мимо леса и зарастающие поля. Водитель попался разговорчивый, и Валерий слушал его вполуха, думая о своём.

— … а ещё год назад тут девчонка пропала. Приехала из города, к тётке, отдохнуть…ну и отдохнула. До сих пор не нашли, во как. у# лять, что ж ты делаешь-то?! — ругнулся водитель, резко вывернув руль так, что Кудинов стукнулся головой.

— Ты что? — спросил он, касаясь разбитого лба, впрочем, без всякой злобы.

— Девка на обочине! Чуть не сбил! — повернулся к нему побелевший от страха водитель.

Он притормозил и вскоре в кабину к ним забралась соплячка. Лет семнадцать, не больше.

— До Охметьево, — деловито поправила она очки на маленьком носу.

— Так там никого не осталось, —  ответил шофёр, — ты ничего не путаешь, а? И как ты оказалась в лесу — вокруг на двадцать километров нет жилья.

— Мы с классом выбрались в поход. Я поругалась с руководителем группы, — серьёзно сказала девочка.

— А… ну, а Охметьево тебе зачем?
—Там у меня родня.

— Да нет там никого! — снова повторил шофёр, но соплячка молчала и смотрела вперёд.

Наконец, показались крыши Бродинки, водитель остановил машину, и весело сообщил Валере:

— Приехали, командир!

Поблагодарив и расплатившись, Валерий направился через некошеный луг к деревне.

Дом оказался полнейшей развалиной, с худой крышей и полом, который ещё лет десять назад добрые люди растащили на дрова. Тогда Валерий пошёл на заросшую главную улицу, оглядеться. И приметил небольшой, но крепкий, ладный пятистеночек. Осмотрел его, насколько позволяли забитые ставни, и решил, что для жизни он подходит куда больше, чем его халупа. С собой у него был чемоданчик с инструментами. Но путешествие утомило его, болезнь давала о себе знать именно так: внезапно накатывала слабость, не позволяющая даже думать… хоть ложись и помирай. Неподалёку от пятистенка был сарайчик. Именно там, положив свой чемоданчик под голову и прикорнул Валерий.

— Гляди, что это с ним? — услышал Валерий шёпот, и его лица коснулась кисточка волос. Какая-то женщина провела по его щеке кончиком своей косы.

— Кажись, спит! Перестань, Галинка, не то разбудишь, — гневно зашептал другой голос, — а там мало ли, что у него на уме. Может, он маньяк — людоед! Карташов рассказывал, что нашёл стоянку, где жил такой. Заблудившихся и грибников жрал… вместе с грибами!

— Да иди-ты! — ответила Галинка, — нашла кого слушать! Карташов соврёт, не дорого возьмёт! Это он тебя от других мужиков отваживает!

— Да где они, мужики — вздохнула та, — перевелись все! Один только Карташов и остался!

Сквозь опущенные ресницы Валерий видел вместо силуэтов лишь размытые пятна. Он хотел встать и поприветствовать женщин, но раздумывал, как бы их не напугать.

— Не бойтесь, девушки, не людоед я, — сказал он, приподнимаясь на локтях и всматриваясь в «пятна». Разглядеть их было непросто: обе находились против света.

— Надолго к нам? — заинтересовалась та, которую Карташов стращал людоедом, — или на полсуток?

— Навсегда! — выдохнул Валерий, раскинул руки и снова лёг на солому.

— Тогда добро пожаловать! Вы уже знаете, у кого остановиться? Могу пригласить вас к нам, — сказала Галинка, мы с дедом Ильёй живём недалеко.

— Нет уж, — вышла вперёд та, что вздыхала, что все мужики перевелись, — пусть остановится у меня! Уж я его, гостя дорогого, уважу как следует! А у тебя дед постоянно кашляет на печи!

Галинка обиды не показала. Играя своей пшеничной косой, пробурчала:

— А пусть он сам выбирает, к кому идти! Что скажете… как вас зовут?

— Валерий Борисович, — поднимаясь, представился он, — я бы хотел поговорить с дедушкой. Я не сильно его обеспокою? А жить мне есть где. Я здесь, в деревне дом купил!

Женщины прыснули.

— Это какой же?

— Луговая семь! — Валерий достал из кармана фото дома, где он ещё имел очень приличный вид, и показал хохотушкам, — но жить там невозможно. Ни крыши ни пола!

— Понятное дело. Там уж лет тридцать никто не живёт! Как хозяйку свезли на погост, так больше никто и не живёт! — сказала Карташовская зазноба.

— Мне вот этот пятистеночек понравился, чей он? — Валерий кивнул на ближний дом, — я бы его занял, и руки приложил!

Женщины переглянулись.

— Нет, вы не можете… занять этот дом, — осторожно подбирая слова, сказала Галинка.

— Почему? У меня с собой инструменты, я б его поправил, — сказал Валерий.

— Потому, что в нём… — начала было Галинка, но старшая подруга больно стукнула ей по руке, — и резко ответила Валере:

— Потому что нельзя. Это частная собственность. Так что вам придется принять приглашение Галинкино или моё… Кстати, меня Олеся зовут.

— Прямо, как у Куприна, — он хотел сделать женщине комплимент, но вышло только хуже.

— Купринская, та дура была! — и женщина улыбнулась странной улыбкой, которая не понравилась Валерию.

Бродинка — деревушка, затерянная в заболоченных лесах, давно умерла. Так считали чиновники и социальные службы, но это было не совсем так. По дороге к дому Галинки, где она жила с дедом, Ильёй Михайловичем, Валерий узнал, что к ним раз в две недели приезжает продуктовая лавка. Бывает, что заглядывают туристы и чёрные копатели, от них местные жители и узнают последние новости.

— Неужели вы не бываете в городе? — изумлялся Валерий, — а как же лекарства? Медицина? Работа?

— Ну, чего-чего, а работы хватает, — усмехнулась Олеся, — картошку садим, птицу разводим! Летом ягоды — грибы собираем!

— А медицина у нас — Карташов! — хихикнула Галинка, — он и в городе бывает. Если что нужно, привезёт.

— Да, Карташов Арсений Иванович! Он и доктор и ветеринар, — Олеся недобро глянула на Галинку, — чего зубы скалишь, или забыла, как он тебя в прошлом году с того света вернул?

Галя опустила голову и молчала до самого дома.

Илья Михайлович, в прошлом инженер связи, когда-то был городским. Он приехал в деревню с группой специалистов, по вопросам прокладки секретного кабеля для министерства обороны. После заказ отменили, всех отправив по домам, но молодой инженер вскоре вернулся, потому что оставил в Бродинках своё сердце. Приворожила его Галинкина прабабка Акулина, за что, как говорили, и померла молодой, не дожив до сорока. А дед вон, в прошлом году отметил своё столетие!

Они сидели за крепким столом и пили душистый чай из самовара. Дед так обрадовался гостю, возможности поговорить, что выложил перед ним всё, что было в доме вкусного.

— Ты не подумай, Валера, что мы тут какие-то дикие, сказал дед, размачивая пряник в чае, и откусывая его единственным зубом, оставшимся снизу, — мы, слава Богу, тут обо всём понимание имеем. Только обида, конечно есть. Никому мы не нужны, коли по-простому.

— Ну, а почему вы не уехали, вместе со всеми? — вдохнув густой травяной пар от кружки с чаем, спросил Валерий.

— Дык, куда уехали-то? Молодежь в город, старики на погост! — ответил дед.

— А внучка ваша что же? — улыбнулся молодой женщине Валерий.

— Правнучка она мне… Моего внука непутёвого, родная дочерь… сама со мною осталась. Уж гнал её, гнал, — нарочито угрюмо сказал дед, но было видно, что ему приятно, что правнучка осталась с ним, со стариком.

— Это был мой выбор, — просто сказала Галя, — и я ни о чём не жалею. Ценю каждый день прожитый с дедом, столько интересного узнаю! — и она подлила в чашку гостя ещё заварки.

— А скажи отец, телефон-то есть тут? Мобильную связь можно где-то поймать? — спросил Валерий, который обещал сестре позвонить, как доберётся.

— А то как же! — ответил Илья Михайлович, — у нас есть в деревне таксофон. Можно и пожарных и скорую бесплатно вызвать! Тока, пока доедут, всё сгорит, и человек помрёт! — махнул он рукой в сердцах.

— А, скажем, в город позвонить?

— Можно… только карточка нужна, специальная.

— Добрый вечер! — раздался вдруг густой голос, — к вам можно?

На пороге возник Карташов Арсений Иванович, собственной персоной. Он был моложе, чем представлял себе Валерий, шире в плечах. Глаза горели лихорадочным блеском, особенно когда смотрели на Олесю.

Устроившись за столом, Карташов с благодарностью принял у хозяйки чашку чая, и сообщил:

— Сегодня — завтра нужно нам ждать гостей. Недалеко от Андреевки нашли лагерь школьников, которые пропали неделю назад.

Валерий вспомнил странную попутчицу, направляющуюся в Охметьево.

— Как же так, — спросил он, — водитель, что меня вёз, сказал, что вокруг на двадцать километров нет жилья. Какая Андреевка?

— Так и Андреевки давно нет, всё быльём поросло, — отозвался Арсений, и протянул Валерию руку:

— Карташов.

— Кудинов, — Валерий пожал руку, — А что с школьниками?

— Говорят, живы, но напуганы сильно. Руководитель группы исчез. Его подозревают в преступлениях против детей, а там не знаю. Сейчас такие дети, что не удивлюсь, если они виновны в преступлении против своего же наставника.

— Арсений! — покачала головой Олеся, — ну что ты несёшь! Это же дети!

— Да какие дети! Выше меня ростом, разговаривают нагло!

— А они с тобой… разговаривали? — спросила Галинка. Нехорошее чувство шевельнулось в её сознании.

— Эти — нет. Это я в целом. Гипотетически, — он взял из вазочки сухарь, и намазав его сверху вареньем, громко захрустел. С зубами у него был полный порядок, не то, что у деда.

***

У Дадыкина выдалась ужасная неделя. Нужно было встречать комиссию, а это всегда, обжорство и пьянство за бюджетные деньги. Тогда и на дорогу, что он отсыпал от своего дома к муниципальной трассе, глаза закроют. Должен-то был, согласно плану, до железнодорожной станции улицу облагородить!

Ещё его беспокоила жена: уж не сошла бы с ума, как тёща, которая закончила свои дни в психиатрической лечебнице. Для успокоения Ольги он даже зашёл в чуланчик, который так её напугал. «Склизкого» там он не обнаружил, но понял, что попал и на ремонт крыши. Судя по всему, над каморкой она протекала, стены были влажными и на них прекрасно чувствовала себя чёрная плесень. Он рассказал об этом жене и кажется, она немного успокоилась. Проблемы с домом всё увеличивались, и, суммы на ремонт — тоже. Дадыкин уже подумывал, не проще ли ему будет снести этот дом.

— Сергей Иванович! Всё готово! — в дверь заглянула молоденькая помощница, Зиночка, и по своему обыкновению, улыбнувшись, сморщила свой маленький носик.

Идти, смотреть, что там ко встрече высоких гостей приготовила местная студия художественной самодеятельности, ему не хотелось — он с детства ненавидел любую самодеятельность. Но пошёл, чтобы ощутить бедром горячее бедро Зиночки, которая, конечно, будет сидеть рядом с ним в доме культуры. С женой он уже и забыл, что он мужчина, а этого допускать никак нельзя. Нужно быть сильным самцом, или хотя бы создавать такое впечатление, в противном случае другие, молодые и зубастые, быстренько сожрут и не подавятся.

Ольга всю эту кухню знала. Криво усмехнувшись, она сказала, что не против, но она сама выберет мужу любовницу, положенную по статусу. И выбрала Зиночку, которую в силу её особенностей, мужчины интересовали гораздо меньше, чем бездомные собаки.

Дадыкин весь день не ел. Он запланировал, что после выписки повезёт жену в ресторан и берёг аппетит. Но Ольга, разумеется, всё повернула по своему:

— Серж, ну какой ресторан?! Ты сам подумай, мне нужно в ванну, чтоб весь этот дух больничный смыть, одеться поприличнее, то, сё! Нет, нет, ресторан переносится, поехали домой!

«Сама-то, небось, пообедала» — сглотнул он, наблюдая, как санитарка сбрасывает надкусанные пациентами больницы серые котлеты с гречкой в большой чан с надписью «пищевые отходы».

— Ну, вот, ваши документы, Сергей Иванович, — главврач лично вынес выписку и пожал Дадыкину руку, — как продвигается вопрос с аппаратом МРТ? Статистика, Сергей Иванович, очень тревожная.

— Да понял, я понял, Дмитрий Олегович, но тут от меня ничего не зависит. Я сигнализировал в министерство, отклик был, положительный.

— Но обещали же поставить в конце февраля, а сейчас конец июня! — не выдержал врач.

— Обещанного три года ждут, Дмитрий Олегович, — пошутил Дадыкин, но увидев, что шутка не возымела действия, серьёзно добавил: — есть информация, что в этом месяце этот ваш аппарат прибудет.

Он попрощался с главврачом, и решил, что если что, лечиться он будет только в Москве! Если, конечно, до Израиля не дойдёт. Многие его друзья лечились только там.

Водить Дадыкин любил сам. Он сел за руль своего мерседеса, и подождав, когда Ольга усядется рядом, рванул с места, напугав медперсонал и прогуливающихся пациентов больницы.

Впереди появилась реклама Макдональдса и Дадыкин свернул к его одноэтажному зданию.

— Ты что? Будешь есть эту гадость? — удивилась Ольга, — эту плебейскую еду? Там котлеты из свиных рыл!

— Эээ… свиные рыла… — мечтательно закатил глаза Дадыкин, —  я жрать хочу! Думал тебя в ресторан сводить, вот и веду. Здесь не нужен марафет, потому что это — ресторан быстрого питания!

Ему порой нравилось бесить жену. Ольга злилась, но сказать ей было нечего, и она вышла из машины следом за мужем и даже не побрезговала взять себе кофе и пирожок.

Вернувшись в родные пенаты, Ольга подошла к окну, и посмотрела на соседский дом, который не раз ей снился в кошмарах, но сейчас выглядел вполне дружелюбно.

— Что, много там ещё работы?

— Не хочешь ли взглянуть? — спросил он.

— А ту… плесень соскоблили уже? — поёжилась она.

— Увидишь, — он загадочно улыбнулся, — пойдём. Прихватим с тобой что-нибудь… белое или красное?

— Э, нет! Ничего там пить, или тем более, есть, я не буду! — запротестовала она.

— Как хочешь, — пожал он плечами, — тогда пошли так.

Глубоко вдохнув, она кивнула и пошла за ним взглянуть, что в её отсутствие успели сделать рабочие.

— Ну, вот! Смотри! — Сергей сделал широкий жест, — красота! Всё соскоблили до газет… 1961 год! Гагарин в космос полетел, а Кудинов старший обои клеил! Такова жизнь, одному на голову шлем, другому — ведро с обойным клеем! — и он засмеялся своей шутке.

Прошли в спальню Василисы Артемьевны, которую полностью отделали шелковыми обоями. На стене висели принты с китаянками в кимоно.

— Боже, Серж, ну что за кич! Я хотела эту комнату в серо-голубых тонах, а ты сделал в розово-золотых! — вдруг она увидела что-то на кровати. Это был… использованный презерватив.

— Это что? Ты посмел привести сюда какую-то шмару?

— Нет, — испуганно уставился он на неё, — это… это рабочие наверное …подбросили.

— У тебя что тут, дом свиданий?

— Я не знаю как это… — он взял со стола карандаш, и поддев резинку, с отвращением пронес до мусорного ведра, — я правда, не знаю!

— Ладно, допустим, поверила, — пробурчала она, и устремившись к каморке, толкнула дверь. Стены были отделаны под белый кирпич. В одном углу стояла душевая кабина, а вдругом унитаз. Милые стеллажи и полочки завершали картину.

— Простенько и со вкусом, — похвалила Ольга.

— Я подумал, что здесь будет уместен санузел, — воодушевлённый похвалой жены, сказал Дадыкин, правда потолок ещё не закончен… крыша подтекала, её должны были…

Вдруг сверху ему на голову упало ведро. С остатками краски. Оно стукнуло его по голове, окатив его костюм и одежду Ольги белой водоэмульсионкой.

Они стояли и смотрели друг на друга, боясь вымолвить и слово.

— Это, наверное, рабочие оставили ведро на балке… а чёртовы летучие мыши его толкнули, — сказал, Дадыкин, потирая ушибленную голову.

— Не надо было про ведро на голове соседа рассуждать! — на всякий случай выйдя из каморки, сказала Ольга.

— Это просто случайность, Оля! — он взял её за руку, — не нервничай, а то опять..

— Не знаю как ты, а я в этот дом, ни ногой! — Ольга резко развернулась и выскочила на улицу.

Дадыкин, посмотрев наверх, почёл за благо отправится за супругой.

На следующий день он вызвал бригадира, делающего ремонт в доме Кудинова, и потребовал найти и наказать виновного в том, что его дорогой английский костюм испорчен.

— Это безобразие! Халатность! А если бы оно меня убило, ваше ведро? — кипятился он, — если не найдёте чудака, который оставил его наверху, я вычту стоимость испорченного костюма их из ваших денег! Ясно?!

Пожилой армянин не стал спорить, зная, что бесполезно. Он молча кивнул и подумал, что впредь надо бы брать с хозяев стопроцентную предоплату.

***

Назавтра, как и предсказывал Карташов, в Бродинку приехал милицейский УАЗик. Всех жителей, опрашивал по поводу пропавшего инструктора сержант Приходько. Инструктор исчез два дня назад, ночью. Бывалый походник, он не раз водил группы и по более экстремальным маршрутам, чем тверские заброшенные деревни.

Валерий спросил, не разыскивают ли девушку, но оказалось, что все выпускники на месте, и никто из них не пропал.

— Значит, до Охметьево просила? — сдвинув со лба фуражку спросил молоденький сержант, — и сказала, что с инструктором поссорилась… интер-р-ресно!

— Водителю лесовоза тоже это странным показалось, — сказал Валерий.

— А номер лесовоза не запомнили?

— Извините, нет.

— Ну что же, спасибо. Поедем, значит, в Охметьево, — вздохнул сержант, — я должен проверить информацию.

— А мне можно с вами? — повинуясь какому-то странному чувству, попросил Валерий.

— Зачем? — не понял сержант.

— Ну, просто… интересно посмотреть… — он хотел прибавить «напоследок», но не стал. Жалость ему не нужна. Он необыкновенно хорошо себя сегодня чувствовал. То ли воздух так хорошо подействовал, то ли чай у дедушки был волшебный.

— Ну, поехали, посмотришь, — добродушно согласился Приходько.

Только они уехали, как к Галинке прибежала Олеся. Глаза горели, часто взымалась большая грудь.

— Валерия-то мент забрал! Не иначе, как в наручниках! А мы его у себя принимали! Я чуть было на постой его не пустила!

— Опять ты, Олеська, за своё. Мало ли что. Может, уточнить что повезли.

— Да я, в общем-то не за тем пришла, — теперь Олеся отдышалась и говорила более спокойно, — шепот перестал. Видать, кончился колдун проклятый!

— Это он специально на нас морок наводит. Мы дверь откроем, он нас и одолеет. Пошли, почитаем ему, если он помер, это не повредит, а если нет… заодно и узнаем.

— И правда, пошли, — согласилась Олеся.

***

От Охметьево осталось ещё меньше, чем от Андреевки, целыми сохранились лишь две избы, остальные были полными развалинами.

— Кажется мне, что зря мы сюда приехали, только бензин сожгли, — повернулся к Валерию сержант, — может, девка вернулась к своим, и уже дома давно!

— Ну, по крайней мере, мы будем знать, что здесь нет никакой соплячки.

— Как вы сказали? — переспросил сержант.

— Нет здесь никакой соплячки..

— Почему вы её так назвали?

— Ну… не знаю. Почему… почему… Она создавала впечатление девчонки, которой очень хочется быть взрослой. Может, поэтому.

— Знаете, тут с год назад одна девчонка пропала. Так её точно так же называли, все кто знал. Мне странным показалось, что вроде ищут человека, а так обзывают. Ну, будем выходить? Или на слово поверим этим избам, что они пусты?

— Можно и пройтись, — сказал Валерий.

Сержант вздохнув, открыл дверь УАЗика и первым шагнул в высоченную, по пояс, траву.

— Как всех провел, а с виду порядочный человек! Интересно, он правда ничего не знает, или дурака валял? — Олеся провела рукой по доске, которой были забиты ставни и тотчас отдернула её, — ай! Занозу посадила!

— Дай сюда, вытащу, — Галинка взяла руку Олеси и внимательно посмотрела. Заноза глубоко вошла под кожу.

— Ну, давай, тащи!

— Олесь, боюсь, без иголки не получится, да и обеззаразить бы неплохо. И прививку от столбняка надо, чтобы уж совсем по науке!

— Ага, а ещё водку, баню и мужика хорошего, — засмеялась Олеся, — сама вытащу.

Женщины прислушались. Внутри пятистенка, где томился колдун, было тихо. Олеся пыталась подцепить занозу, а Галя достала из простенькой сумки небольшой томик в кожаном переплёте. Сев на крыльце, она открыла его в том месте, где они остановили чтение в прошлый раз. Тогда они прекратили читать, когда Олеся заметила, что дверь в соседний сарайчик открыта. Они пошли туда и обнаружили Валерия. Интересно, где он сейчас… Тихим голосом Галя начала читать псалом. Обычно, когда доходили до девяностого, колдуна начинало трясти так, что весь дом ходил ходуном. Но сейчас было тихо.

— Странно это, — закончив читать псалом, сказала Галя, — совсем на него не похоже!

— Что правда, то правда, — согласилась старшая подруга, может, всё таки посмотрим, как он там? Вдруг испустил дух?

— Страшно, — Галинка отложила книгу, и с сомнением посмотрела на Олесю.

— Давай, одним глазком, — настаивала та.

— Может, всё-таки деда позовём? Если что, он с ним справится! — Галя нерешительно посмотрела на подругу.

— Твой дед ни за что не разрешит, да он и не узнает!

Галинка взяла валявшийся под скамейкой металлический прут. Воспользовавшись им, как рычагом, она не сразу, но смогла оторвать доску, сдерживающую ставни.

— А как думаешь, солнечный свет не убьёт его?

— Галь, ну он же человек, а не вампир! Открывай, скорее, пока солнце не ушло!

Когда Галина распахнула ставни, солнечный свет проник в горницу пятистенка, где посередине стоял стол, а на нём — гроб, в котором был заключён колдун. Но сейчас там лежал не он, а незнакомый молодой человек. По всей вероятности, он был без сознания или мёртв.

— Вот тебе и раз! Кто это? Лицо знакомое… Ему надо помочь! — бросилась к дверям Галинка держа наготове прут, чтобы вскрыть заколоченную дверь.

— Стой, дура, куда? Это колдун нас морочит! Принял образ юноши, чтобы заставить нас войти свою светлицу! Разве дед не говорил тебе, что там, на его территории, тебя ничто не спасёт?

— Нет… но это разве колдун? Ты сама посмотри! Она потёрла глаза, и вновь всмотрелась в человека, лежащего в гробу.

— Он нам пыль в глаза пускает. Заколачивай назад! — приказала Олеся. Закончив дело, они услышали шум мотора, и вскоре показался милицейский УАЗик. Из машины выскочил Валерий, и дружески махнул сержанту.

— Я же тебе говорила, он хороший человек! А ты всё: беглый зек, людоед!

— А что, думаешь беглый зек не может быть хорошим человеком? — подколола Олеся. Она знала, что Галин отец отбывал срок.

— Нет! И Кудинов не людоед! — обиделась Галина, неизвестно за кого сильнее, за отца или за Валерия.

Завидев женщин, Валерий махнул им рукой. Он устал и хотел увернуться от разговора, чтобы поскорее прилечь. Но это ему не удалось, женщины спешили к нему.

— Мы думали, что больше вас не увидим, — сказала Галя, — Олеся видела, что вас увезли в наручниках?

— В наручниках? — удивился Валерий, — с чего бы?

Олеся отвернулась, делая вид, что разглядывает свой палец. Он и в самом деле, распух и выглядел не очень.

— Что это у тебя? — забеспокоился Валерий, — надо бы обработать.

— Да… возможно… Галинка, сбегай за Карташовым. Пусть прихватит свой чемоданчик. Мне что-то нехорошо, — отозвалась Олеся.

Когда Галинка убежала, Олесе сразу полегчало.

— Ну, — спросила она, —  расскажете мне, что за дела у вас с Мишей?

— С каким Мишей? — не понял Кудинов.

— Ясное дело, с каким! С ментом! — сказала Олеся, — он меня, кстати, и о вас спрашивал. Кто вы такой, откуда… и я поняла, что я вас не знаю совсем! Кто вы, Валерий Борисович?

— Всю жизнь ищу ответ на этот вопрос, — философски заметил он, — кстати, я спросил у сержанта, кому принадлежит тот дом,— он кивнул в сторону пятистенка.

— Ну, и что же он вам ответил? — в глазах Олеси загорелись огоньки.

— Сказал, что уточнит, но для всех заколоченных домов тут история одинаковая: хозяин давно умер, и никто из наследников в права не вступал. Если я захочу, смогу купить этот дом на аукционе, — и тихо добавил: — но думаю, что не потребуется. Мне не нужна собственность, мне нужен временный приют.

— Так вы же сказали, что к нам навсегда! — воскликнула Олеся.

— Сказал, — кивнул Валерий.

— Так или иначе, этот дом не продаётся! Сержант этого, скорее всего, не знал.

— Мне кажется, вы просто морочите мне голову, — уставшим голосом сказал Валерий, — вон, Галочка ведёт Карташова. И я, пожалуй, пойду. До свидания, Олеся.

И он побрёл в сторону пятистенка.

***

Если ведро, упавшее на голову, можно было бы списать на несоблюдение правил безопасности, то использованный презерватив в мастер-спальне Дадыкин воспринял, как личное оскорбление. Он поручил Зиночке заказать несколько миниатюрных камер, чтобы повесить их в Кудиновском доме и выявить шутника.

«Эх, жаль Валерия нет», — поймал он себя на мысли, «он бы посоветовал лучшие!». Валерий хорошо разбирался не только в электронике, но и во многих других вопросах. Дадыкин скучал по троюродному брату. Думал, Аркашку рядом с собой поселить, но тому милее была разгульная жизнь в столице.

— Мне тут мысли всякие приходят, — сказал Дадыкин жене за завтраком,— вот, скажем, отделаем мы дом, — и кто будет в нём жить? Может, нам продать его, и…

— Что ты такое говоришь, Серж? Как такое в голову тебе могло прийти. Там будет жить Аркадий с семьёй, это решено! — сказала Ольга.

— Да не нужно это ему! — взяв чашку кофе, ответил муж, — квартиры в Москве ему достаточно.

— Ну это пока, по молодости. А повзрослев, он захочет жить в собственном доме, рядом с нами, — мечтательно произнесла она, кромсая ножом и вилкой бифштекс с яйцом.

— Он тебе ничего про свою жизнь не рассказывал? — ревниво спросил Дадыкин, зная, что Аркадий более откровенен с матерью, чем с ним, — появился у него кто-нибудь? Девушка? Пора бы. Неужели в университете нет подходящих?

— Нет, не рассказывал, — прожевав, вздохнула Ольга, — мальчик вообще стал редко звонить. Весь в делах.

— В каких это он там делах? К очередной регате в Турции готовится? А последнее его «дело» это вообще позор и угроза для моей карьеры,— еле сдерживаясь, произнёс Дадыкин. Он признавал, что сын не оправдал его надежд, вырос тупым и равнодушным мажором, у которого на уме одни развлечения.

Ольга отложила приборы и вытерла салфеткой тонкие губы.

— Серж, тебе уже давно надо привыкнуть не обращать внимания на происки завистников! Мало ли, что люди от злобы и зависти несут.

— Но скандал, который едва удалось замять? Мне и нескольким родителям пришлось за это выложить бог знает сколько денег!

— Ну хватит! — подняла на него глаза Ольга, — у меня важное совещание, а ты мне сбиваешь весь настрой! Теперь снова придётся медитировать! До вечера, дорогой!

— До вечера! — хмуро бросил муж.

Она встала, и бросив на стол салфетку, отправилась в место в саду, где под голубым шатром у неё было оборудован уголок для медитации. Она разделяла беспокойство мужа по поводу их единственного сына, но твёрдо решила не дать страхам и отчаянию сокрушить свою дальнейшую жизнь.

Сделав несколько своих любимых асан, она села на коврик и закрыв глаза стала произносить мантру. Постепенно в её сознании открылась дверца и она увидела человека. Такое с ней было впервые и она с восторгом смотрела на него. От него шло сияние, похоже, что сам Бог Вишну шёл к ней, в золоте славы. Возле него, степенно ступая шёл белый тигр. Вишну гладил его рукой перехваченной блестящими браслетами, так красиво оттеняющими загар его оливковой кожи.

Оказавшись рядом, Бог протянул Ольге руку, и она, коснувшись её, ощутила великую радость. Всё её тело стало лёгким, воздушным, и ей захотелось, что бы так было всегда.

— Хозяйка, — произнёс Вишну, — там плитку привезли, а рисунок не такой.

Она открыла глаза. Перед ней в лучах солнца стоял рабочий, один из тех, что работали в Кудиновском доме. О ноги парня тёрлась облезлая кошка.

— Что? — переспросила она, — какая плитка?

— Мраморная крошка… — он во все глаза смотрел на неё. Она, прочитав в его взгляде голод по женскому телу, тотчас запахнула халат, но при этом порадовалась, что успела надеть правильное бельё.

— Хорошо, я сейчас подойду, — она посмотрела на протянутую ей загорелую руку, так похожую на ту, что минуту назад протягивал ей Вишну, но без браслетов. И оперлась на неё, решив, что оказаться от помощи было бы грубо. Он помог ей подняться, и слишком поспешно пошёл вперёд.

Плитку она отправила назад. И весь день прибывала в каком-то странном состоянии изменения сознания. Даже подчинённые заметили.

— Ольга Маратовна, — у вас такой загадочный вид сегодня, — сказала завуч младших классов, — уж не влюблены ли вы?

— Если только в свою работу, — демонстрировала та в ответ улыбку Моны Лизы, боясь признаться себе, что «презренный раб», посмевший прервать её утреннюю медитацию, не выходит у неё из головы.

— Марина привет, это Сергей. Как это какой? Дадыкин! Забыла, значит? — Он посмотрел в окно, в сад, где Ольга, сидя в шезлонге, наблюдала, как двое таджиков пересаживают по её указанию яблоню.

— Тебя забудешь, — хмуро отозвалась Марина.

После того, как деньги, отданные за дом закончились, она поняла, как они с братом прогадали.

— Слушай, Марин, а как мне Валерку найти, что-то телефон его не отвечает! — Дадыкин открыл холодильник и стал доставать оттуда всё, чтобы соорудить себе бутерброд. Ольга снова «худела» и завтракать ему теперь приходилось одному.

— Благодаря тебе, Серёженька, брат сейчас в такой #опе, где связь не ловит. И найти ты его можешь, только лично туда отправившись.

— Не ожидал от тебя… — Дадыкин собрался сказать ей всё, что о ней думает, но сдержался, — ладно… адрес скажи.

Записав адрес и нажав отбой, Сергей Иванович снова посмотрел в окно и немало удивился, увидев, что жена не только беседует с одним из рабочих, но и позволила ему сесть в пластиковый стул напротив. «Конец света близок» — подумал Сергей Иванович, открывая ноутбук, чтобы прикинуть, где сейчас находится Кудинов. Он сам не знал, что ему нужно: то ли повидаться напоследок, а то не успел как следует проститься из-за комиссии, то ли ещё что. Но он чувствовал, что должен увидеть Валерия и помириться с ним.

Ольга то и дело кидала взгляды в сторону дома, где с телефоном в руке маячил муж. «И чего он всё торчит, скорее бы уехал» — с раздражением думала она. Дело в том, что Анзур, так звали того «презренного раба», как-то незаметно стал её господином её грёз. Несколько раз они «случайно» пересекались на участке Кудиновых, и каждый раз что-то мешало им объясниться. И вот, наконец, машина Дадыкина выехала из ворот.

Если бы кто-то ещё две недели назад сказал Ольге Муратовне, что она, словно кошка, будет выслеживать юношу-азиата, она бы посмеялась. Сказать, что она не любила «понаехавших», было бы полуправдой. Она их не считала за людей! Если презрение к обычным гражданам, стоящим ниже по социальной лестнице, её положение обязывало маскировать, то во всём, что касалось мигрантов, таких тормозов не было. Ольга Муратовна не стеснялась в выражениях, и не раз высказывалась так грубо, что некоторым коллегам было за неё стыдно, ведь учительский коллектив теперь на треть состоял из выходцев бывших республик СССР.

И вот теперь она, закрывшись с Анзуром в Кудиновском доме, жаждала любви.

Всё кончилось слишком быстро. Она даже не поняла, что это было. Едва коснувшись её бёдер, молодой человек испортил великолепное итальянское покрывало, и, вышел, не сказав ни слова.

Её недоумение превратилось в гнев и это чувство быстро заполняло всё её существо. Как-то у неё спросили: могла бы она убить человека? Тогда она сомневалась, но сейчас ответила бы на этот вопрос утвердительно. Такого унижения она не испытывала никогда в жизни! И, главное, от кого! Ольга поклялась, что завтра же вся бригада будет уволена.

Сергей Иванович застал жену в подавленном состоянии. Она лежала в постели и жаловалась на головную боль. Муж предложил ей вина, Ольга отказалась, сказав, что её знобит.

— Это всё от твоего голодания! — Сергей Иванович приложил ладонь ей ко лбу, — совсем себя заморила!

— Я хочу, чтобы ты сейчас же уволил бригаду, — слабо сказала она.

— Почему? — удивился Дадыкин, — ребята работают неплохо, непьющие… хороших строителей сейчас днём с огнём не сыщешь!

— Они меня бесят. И по-русски только двое говорят! А как чешут на своём, я не понимаю, вдруг они нас обсуждают? Найми лучше славян!

— Ух, какая ты злая! — он нагнулся, чтобы поцеловать её, но она закрылась от него одеялом.

— Я их боюсь, — заплакала она, сменив тактику.

— Ну ладно, ладно! — сдался Сергей Иванович, — если ты настаиваешь…

Он аккуратно прикрыл дверь спальни и пошёл в свой кабинет, прихватив с собой пива. Для увольнения нужен повод, и он надеялся найти его в записи камер, которые тайно установил его сотрудник безопасности.

***

Ночью сильно похолодало, Валерий проснулся и открыл глаза. Добрая Галинка с вечера принесла ему спальный мешок и термос с горячим чаем, как знала. Валерий вышел из сарайчика, и решил согреться чаем. Налил в крышку термоса, и маленькими глоточками пил, любуясь ночным пейзажем. В небе светила полная луна, отчего было видно очень хорошо. Валерий посмотрел на пятистенок и глазам своим не поверил: сквозь щели ставней пробивался свет.

Поставив термос за землю, и вытащив из кармана фонарь, он осторожно прокрался к дому. К стене была прислонена доска, которой прежде была забита дверь, а возле валялся металлический прут.

Кудинов поднял его и отворив дверь, шагнул внутрь. Скрип двери заставил сидящего у стола мужчину повернуться, и он, и Кудинов направили фонари друг другу в лицо.

— Карташов? — удивился Валерий, — что вы тут делаете? Луч фонаря выхватил стенку гроба и сидящего в нём человека, по виду не совсем адекватного.

— Кудинов? Не спится в ночь глухую? Да не свети ты в глаза,— опустив свой фонарь, попросил Арсений Иванович.

Валерий опустил фонарь и подошёл к гробу.

— Кто это? — шепнул он Арсению, попутно отметив, что у того в руках шприц, — что ты собираешься ему колоть?

— Успокоительное, чтоб не брыкался. Посвети-ка!

Валерий подсветил, и Карташов нащупав вену, ввёл препарат.

— И давно он здесь? — зажал нос Валерий, — он, похоже, обделался, и не один раз.

— Такова природа человека, — вздохнул Карташов, — не ответив на вопрос. Он собрал упаковку и использованный шприц, положил всё это в пакетик и в карман.

— Ну, визит врача закончен. Ты со мной или останешься здесь?

— Останусь.

— Ладно, — усмехнулся Карташов, — только смотри не задохнись.

И вышел, скрипнув дверью.

Валерий подошёл к гробу и посветил на человека, лежащего в нём. Человек лежал без движения, но было заметно, что под закрытыми веками глазные яблоки ходят туда-сюда.

— Кто ты такой? — вглядываясь в лицо лежащего, спрашивал Валерий, и вдруг его осенило: он видел это лицо в УАЗике Приходько. Там, на панели был закреплён портрет человека в розыске, сделанный с распечатки фото в телефоне. Разве что лежащий перед ним зарос щетиной.

Бедолага среагировал на свет, застонал и повернул голову.

— Потерпи браток, я сейчас постараюсь вызвать помощь, — сказал ему Валерий.

Скорее добраться до таксофона и позвонить в скорую, но едва он дошёл до двери, как сознание помутилось, и он завалился на пол, зацепив какую-то мебель.

Свет резанул по глазам, когда Валерию удалось разлепить их.

— Наконец-то вы очнулись, — услышал он рядом звонкий голос, — мы за вас переживали.

— Ну и забористый у тебя чаёк, Галинка, — слабо улыбнулся он.

— Вам не понравился? — расстроилась она.

— Нет, отчего же, — Кудинов попытался приподнять голову и оглядеть помещение, — и сколько я спал?

Он лежал в каком-то незнакомом помещении с белёными стенами. В красном углу, под образами теплилась лампадка.

— Ну, как… сейчас ровно сутки, как мы нашли вас в сарайчике у забитого пятистенка.

— Там человек, этот, как его… инструктор! Ему нужна помощь! — встрепенулся Валерий.

— Не волнуйтесь так… вам нельзя волноваться! — всплеснула руками Галя.

— Что с ним? Его увезли?

— Кого? — не поняла она.

— Ну, инструктора, который в гробу.

Галя наклонилась над Валерием, и глядя на него с жалостью, положив руку ему на грудь, прошептала:

— Не было никакого инструктора.

— Эй, девушка! Далеко ли тут до Бродилихи? То есть, Бродинки? — крикнул из окна дорогого внедорожника мужчина.

Девушка, бредущая по лесной дороге обернулась, и поправив очки на маленьком носу, ответила:

— Не близко. Но, могу показать.

— Давай, залезай!

Мужчина что-то отрывисто сказал своей попутчице — даме в платке и чёрных очках, и та пересела на заднее сиденье.

— Тебе очки не по размеру, девочка,— ласково, но ядовито сказала она пассажирке, — носи по размеру, не надо будет постоянно их поправлять!

Девушка, ничего не ответив, уставилась в окно.

Километров пять ехали по дороге, состоящей из сплошных ям. Выехали к развилке, и девушка молча показала направление.

— Сама-то местная? — спросил Дадыкин у девушки.

— Не совсем, — уклончиво ответила та, — а вы, вероятно, едете найти кого-то близкого вам?

— Да, угадала, — улыбнулся Дадыкин, — меня зовут Сергей Иванович, это моя жена, Ольга. А как твоё имя?

Девушка задумалась, словно не могла вспомнить.

— Арина, — наконец, сказала она, — да, точно. Арина.

— Красивое имя, — кивнул Дадыкин, — а кто у тебя в Бродинке?

— Никого. Я в Охметьево живу. Видите крыши? Вам туда, а я выйду здесь, спасибо, что подбросили!

Она вышла из машины и направилась в лес. Мелькнула клетчатая ветровка.

— Подожди, куда же ты? Одна! — крикнул ей вслед Дадыкин, но девушки и след простыл.

— Ничего с ней не случится, — подала голос Ольга, она же тебе сказала, «почти местная»!

Ничего не ответив жене, Дадыкин взял курс на крыши. Дорога была накатана прямо по траве. Чертополох царапал блестящие бока иномарки, но Дадыкин не думал об этом. Он представлял, что скажет Валерию и как тот его встретит.

Машина, сверкнув фарами, выехала на главную улицу, где когда-то лежал асфальт, а теперь остались лишь островки, которые не успела захватить природа. У одного из сохранившихся домов они увидели старую машину. Значит, там есть люди. Дадыкины подъехали к калитке, возле которой стоял автомобиль, в надежде расспросить про Валерия, а если повезёт, то и обнаружить его самого.

Дадыкин хлопнул дверью внедорожника, и почти сразу же за ветхим забором залаял цепной пёс. Ольга тоже выбралась наружу и сняла очки, чтобы оглядеться вокруг. Под глазом растеклось фиолетовое пятно. Услышав, что скрипнула дверь, Дадыкина моментально водрузила очки на место.

Из дома вышел мужчина и крикнул:

— Вы, вероятно, к Илье Михалычу? Проходите в дом!

— Пошли, — кивнул Сергей Иванович жене, и сам пошёл вперёд.

Они прошли сени и оказались в просторной горнице. За столом сидел седой, как лунь, старик и две женщины.

— Здрасьте, — поприветствовал всех Дадыкин. Честная компания кивнула в ответ.

— Вот, Михалыч, к тебе, — сказал мужик, и старик встал навстречу гостям. Он подошёл сначала к Дадыкину, и долго изучал его лицо. Потом подошёл к Ольге, но от неё отошёл почти сразу.

— Вы ведь не из газеты, — сказал он, и повернулся к мужику: — Арсений, это не ко мне.

— Мы ищем Валерия Кудинова, где он? — включив административный тон, спросил Дадыкин.

— Болеет, — ответил Карташов, —  вы же в курсе, что он серьёзно болен? Так вот, сейчас он спит, набирается сил.

— Можно его увидеть? — спросила Ольга,— мы спешим!

— Ох-хо-ох! — не выдержал Карташов, — сразу видно, москвичи! Спешат, бегут… на тот свет торопятся! — и он с неприязнью посмотрел на гостью.

— Несколько часов он точно будет спать,— сказал старик, возвращаясь на своё место.

— Вы не могли бы проводить нас в его дом, мы подождём его пробуждения там, — сказал Сергей Иванович.

— Дом, который он купил, не дом, а развалина под снос! Пока его приютила Марковна, бывшая медсестра. Беспокоиться нечего. Обождите, если хотите, здесь.

— Но, мы бы хотели сегодня вернуться. Завтра у меня важное совещание, я не могу долго ждать! — занервничал Дадыкин.

— Арсений, принеси-ка стульев, — распорядился дед, — Олеся, достань чашки, а я заварю пока. Галинка, мечи калачи!

— Какие калачи, дед? — пожала плечами Галинка, доставая из буфета вазу с самодельными крендельками и карамелью «Лимончики».

— У меня тот же вопрос, — не унимался Дадыкин, — какие калачи? Разбудите Валеру и мы эвакуируем его отсюда. Здесь нет ни канализации, ни горячей воды… ему нужен уход!

— Горячая вода есть! Мы бойлер греем! — звонко возразила Галинка.

— Вы не подумайте, что я хочу обидеть вас, — принимая из Олесиных рук чашку, Дадыкин кивнул женщине в знак благодарности.

Лицо Олеси зарумянилось. Дадыкин, в лучах заходящего солнца казался ей образцом мужчины: уверенный в себе, надёжный… А какой у него чудесный парфюм!

Карташов заметил это, и кашлянув, сообщил:

— Думаю, что смогу привести Валерия в чувство. Пойду, попробую.

— И я с вами! — вызвался Дадыкин, но Арсений вытянул вперёд руку: — подождите здесь, товарищ, — Олеся, пойдём, поможешь мне.

Олеся, накинув на плечи платок, вздохнув, последовала за Карташовым.

Закатное солнце играло в ельнике, тысячи голодных комарих звенели в тёплом воздухе. Кровь позволяет самке комара вывести более сильное потомство, и многие из них рискуют жизнью ради ради неё. Зная это, Карташов никогда не убивал назойливых насекомых, только отгонял. Он с пиететом относился к матерям, и надеялся когда-нибудь сам стать отцом. А матерью своих детей видел только Олесю. Но женщина только дразнила его, впрочем и отгонять не отгоняла.

— Я не позволю, чтобы какой-то городской хлыщ морочил тебе голову, — сказал он ей, изо всех сил стараясь говорить непринуждённо.

— Эх, Сеня, разве можешь ты понять тоску женщины по прованским кружевам! — мечтательно выдохнула она, — я хочу, чтобы у меня была горячая вода не из дровяного бойлера, а из под крана. Чтобы принимать, когда вздумается, ванну с пеной… чтобы мой мужчина кормил меня клубникой со сливками…

— Ясно, — кивнул Арсений, — только ничего этого не будет. Этот упитанный индюк не похож на романтика! Клубники со сливками захотела? Так и здесь можно организовать, ты только скажи!

— Ничего ты не понял, Сеня, — сказала она, толкая дверь, — Марковна, это мы! Как вы тут?

Марковна, видно решила прилечь. Старая уже.

— Марковна! — крикнул Карташов, подходя к кровати, где спал Валерий, но табурет у его кровати был пуст, зато он заметил ритуальное зеркало и воду в миске.

Старуха лежала на кровати а закутке, отгороженном занавеской и тяжело дышала.

— Что с тобой, Марковна? — испугавшись, подскочила к ней Олеся.

— Кажись всё. Кончаюсь я, — улыбнулась Марковна, — но Валерик ваш ещё поживёт.

— Как же так, Марковна? А дар свой? Мне ведь обещала! Неужели ему, чужаку?! Я здесь медицина! — хлопнул Арсений по бревенчатой стене.

Старуха приоткрыла глаза и произнесла:

— Нельзя тебе…ты, Сеня, тёмный.

— Ах вон оно, что! Потемнел, значит! — воскликнул Арсений, — это ты сейчас придумала, а, Марковна?

Но старуха не ответила. Она сложила руки на груди и закрыла глаза. Пламя, теплившееся в лампадке, угасло.

***

Спустя короткое время Кудинов открыл глаза и увидел подле себя Олесю и хмурого Карташова.

— Ого, за окнами вечер! — присвистнул Валерий, вставая, — залежался я что-то… А бабуля где? Она мне тут шептала, шептала… я сон видел. Чудной! Будто бы в гробу был Галинкин отец! А после…

— Да. Всё так, — поморщившись, прервал его Арсений, — донесёшь теперь?

— Зачем? —  не понял Валерий и перевёл взгляд на Олесю, — ты, Олеся, прямо преобразилась. Неужели, полюбила?

— Тут к вам приехали двое…— словно не расслышав вопроса, сказала Олеся, — мужчина, симпатичный такой…  и с ним неприятная женщина!

— Ну конечно, это Дадыкины! Пойдёмте же скорее! — Валерий чувствовал, что здоров, и ему хотелось кричать. Выходя из дома, он поклонился, в пояс, как не кланялся никогда в жизни.

— Спасибо тебе, бабушка, за всё!

Он видел, как Марковна машет ему, вытирая глаза кончиком платка, а обернувшиеся Олеся с Карташовым увидели только почившую старуху, вытянувшуюся на кровати.

***

Галинка, заметив в окно, что Карташов и Олеся возвращаются с Валерием, очень удивилась. Она подошла к старику, но тот сидел, словно в оцепенении уставившись в одну точку. Потом, посмотрел на правнучку и сказал: «Знаю. Марковна кончилась, значит, передала свой дар».

Дадыкин с Ольгой ничего не поняли. Сергей Иванович пил уже четвертую чашку чая, а Ольга не пила вовсе, чтобы ограничить до минимума посещение деревенского нужника, от которого ей становилось дурно.

Скрипнула дверь и вошёл Валерий с Олесей. Карташов остался курить на улице.

Валерий, увидев Дадыкина, подошёл к нему и мужчины обнялись.

— Ну, что же Арсений не заходит? — с нетерпением спросил Илья Михайлович у Олеси, — он теперь у нас непростой. Можно поздравить!

— Нет, — сказала Олеся, — он там во дворе остался, злой очень. Марковна, она вот, ему дар завещала! — и кивнула на Кудинова.

— Как так? — крякнул дед.

— А я почём знаю! — не спуская глаз с Дадыкина, Олеся, вытащила из вазочки карамельку, и развернув, отправила в рот.

— Деревенщина, — прошипела себе под нос Ольга Муратовна, задетая тем, что муж улыбается этой бабе.

Между тем, старик посмотрел на Кудинова и произнёс:

— Ты хоть сам понимаешь, чем теперь владеешь?

— Я, Илья Михайлович, во всю эту чертовщину попросту не верю, — ответил Валерий, — вот в Бога верю, и чёрта видел. А вот во всё это…

— Ну ты хоть понимаешь, что Марковна тебя вылечила? Тебя, от которого отреклись врачи! Ты же помирать сюда приехал, забыл? — дед закашлялся, и схватившись за рубаху слева, безвольно опустился на скамью, — Эх, Марковна, Марковна… уедет теперь твой невостребованный дар в город, где и пропадёт совсем!

— Илья Михайлович, зря вы так. Я уезжать не собираюсь, во всяком случае пока. Похороним Марковну, а там поглядим.

***

— Как жаль, что ты с нами не едешь, — Сергей хлопнул по плечу Валерия, — ремонт в вашем доме почти закончен, можешь вернуться в любое время.

— Маринке позвони! — улыбнулся Кудинов,— она обрадуется.

— Э, не-е-ет! Что бы её муженёк дом на автоматах спустил? Уж лучше тогда я там студию открою, буду снимать кино для взрослых, актриса хорошая на примете есть, — сказал он, повернувшись в сторону жены.

— Прекрати сейчас же, Серж! — зашипела Ольга, и села в машину, хлопнув дверью.

— Чего это она? — удивился Валерий, который был не в курсе последних событий в их семье, — шуток не понимает?

— Да, не понимает, — махнул рукой Дадыкин, — ну, и всё же? Когда ждать?

— Заеду, как-нибудь, к тебе, посидим, как в старые добрые времена, всё решим.

— Замётано! — улыбнулся Сергей Иванович и обняв Валерия, сел за руль своего автомобиля, — слушай, ты кое-что забыл, — он достал свёрток и передал Валерию.

Когда машина скрылась из виду, Валерий развернул крафтовую бумагу. Внутри была старая «счастливая» ракетка для пинг-понга.

Посмотрев на неё, Кудинов вздохнул, вернулся в дом и вызвал Галю на разговор.

— Уезжать тебе надо, Галинка. Молодая же совсем, — сказал он ей.

— Да куда же я деда брошу? А он никуда отсюда ехать не хочет…

— Расскажи мне про своего отца, — попросил Валерий.

То, что он видел в своём сне у Марковны, он видел обрывками, которые никак не хотели собираться в одну картину.

— Я его нормальным и не помню почти, — сказала девушка, маленькая была, как всё случилось.

— Что случилось, Галя? За что он сидел?

Галя замолчала. Потом, посмотрела на него серьёзно:

— А что дар Марковны вам говорит?

— Ничего… — пожал плечами Валерий, но положив руку на плечо Галинки, увидел ужасную картину глазами маленького ребёнка: на полу лежит мама, а над ней папа с топором.

— Твой отец… твою мать… — отдёрнул он руку, — прости…

— Отец её не убивал! Но сел, потому что его оговорили!

— Я слышал, что он бежал.

— Да. С матёрыми зеками, которые взяли его с собой в качестве еды. Он сбежал и от них, еле добрался домой… дед долго лечил его, у него были выдраны куски мяса. Но вот душу вылечить не сумел! — Галинка прижалась к Валерию и заплакала, — даже Марковна была бессильна! Когда год назад пропала девушка, отец стал одержим поисками. Он её постоянно ищет! Но он не убийца, он болен!

Тут Валерий поднял глаза, и увидел в вечерних сумерках девицу в клетчатой ветровке. Она смотрела прямо на него, после чего повернулась и пошла сквозь траву в лес.

— В Охметьево тело! — вдруг осенило Валерия, — поэтому она и просит всех подвезти туда. В надежде, что найдут!

— Как это просит? — удивилась девушка, — Ааа, это всё дар Марковны. Она тоже говорила, что мой отец не убивал ту девушку.

— Нет, я её и до этого видел, когда я ехал. Рассказывал же сержанту вашему. Мы прошлись с ним по избам, но здесь нужно искать с пристрастием. Вызвать кинологов.

— Думаете, если найдут девушку, это снимет обвинение с отца? — всхлипнула Галя.

— Не знаю. Надеюсь, что не подтвердит… Ты знаешь, где он сейчас? — спросил Валерий. Молодая женщина подняла на него заплаканные глаза и отрицательно покачала головой.

— Всё будет хорошо, — пообещал ей Кудинов.

***

Из Твери в Охметьево выехал целый караван машин, на территории заброшенной деревни был разбит поисковый лагерь. Уже через двадцать минут поисков, у одной из сгоревших изб собаки подняли лай. Спасатели обнаружили подвал.

Оттуда и извлекли останки. Мама пропавшей девушки приехала с группой оперативников. Увидев фрагмент клетчатой ветровки дочери, женщина упала в обморок.

— Эй, — крикнул эксперт, тут ещё кто-то… Вроде живой! — нет, жмурик.

В погибшем узнали пропавшего инструктора. Общественность решила, что почувствовав неладное и испугавшись разоблачения, мерзавец сбежал. Однако, далеко уйти не успел.

Соплячке удалось-таки заманить его в своё Охметьево.

источник