— Карина, ну что ты такое придумываешь? У нас четверо детей, нам совершенно некуда деваться! — Голос Ольги звучал безапелляционно и требовательно даже сквозь телефонную трубку.
Светлана Викторовна массировала виски, ощущая, как привычное, знакомое напряжение сковывает затылок. Она работала детским психологом уже около десяти лет и прекрасно умела распознавать любые манипулятивные техники. Но как только дело касалось кровных родственников, вся её профессиональная уверенность куда-то испарялась, растворяясь в воздухе.
— Оля, я же тебе объясняла: гостевая комната рассчитана максимум на троих. Физически, по законам пространства, невозможно разместить шестерых человек с комфортом.
— А твой Владимир? Он что, не может перебраться в гостиную на пару недель? В его возрасте я вообще спала на чердаке, когда мои родители сдавали комнату!
Светлана почувствовала, как внутри у неё всё сжалось от нахлынувших воспоминаний. Волной поднялись картины: она сама, четырнадцатилетняя девочка, свернувшаяся калачиком на продавленном, жутко неудобном кухонном диване, пока в её родной комнате громко храпели «дорогие гости». Её подарочные шоколадные конфеты, которые мама тут же выставила на общий стол, даже не спросив разрешения. Её личное пространство, которым раздавали направо и налево во имя священного, но такого извращённого «гостеприимства».
— Владимир сейчас активно готовится к серьезной олимпиаде по математике. Ему нужны абсолютная тишина и его личное, нетронутое рабочее место.
— Ой, да что ты! Какая олимпиада? Дети должны быть попроще, не такими избалованными!
Светлана закрыла глаза. Сколько раз она слышала это уничижительное «попроще» в своём детстве? Её мечты, её потребности всегда были «слишком» большими, а жертвы, принесённые ради других — «абсолютно нормальным» явлением.
— Знаешь, Оля, я хорошо подумала и приняла окончательное решение: нет. Мы не готовы принимать у себя такую большую компанию людей.
— Как это «нет»? Мы уже давно билеты купили! Тётя Нина сказала, что ты точно согласишься, просто немного капризничаешь!
Светлана горько усмехнулась. Конечно, тётя Нина. Нина Ивановна до сих пор была уверена, что племянница должна неукоснительно следовать единственным «правильным» семейным традициям.
— Тётя Нина много чего говорит. Но решения, касающиеся моего дома, принимаю только я.
— Ну и что нам теперь делать?! Отель, ты знаешь, стоит безумных гривен, а у нас сейчас нет лишних денег!
— Не знаю, Оля. Нужно было сначала спросить моего согласия, а только потом покупать билеты.
Повисла напряжённая пауза. Светлана слышала, как на том конце провода Ольга что-то возмущённо шепчет своему мужу.
— Света, ну мы же семья! Мы же родственники! Неужели тебе ни капли не стыдно?!
Стыдно. Светлана вспомнила, как в детстве ей постоянно было стыдно: за то, что хочет свою комнату назад, за то, что расстроилась из-за съеденных гостями конфет, за то, что не хочет спать на кухне. Ей с детства вбивали в голову, что её потребности — это верх эгоизма, а правильные люди всегда и во всём жертвуют собой ради чужого комфорта.
— Знаешь, Оля, мне стыдно за кое-что другое. За то, что в тридцать пять лет я всё ещё вынуждена объяснять, почему не обязана ломать жизнь и график своей собственной семьи ради ваших абсолютно спонтанных планов.
В трубке послышались возмущенные, громкие возгласы. Светлана различила голос матери Ольги: «Какая же неблагодарная девочка выросла!»
— Мы всё равно приедем! — выкрикнула Ольга. — Посмотрим, как ты нас на улице, в городе Харькове, оставишь!
Короткие гудки. Светлана медленно положила трубку на стол.
Игорь вышел из кабинета, где работал над чертежами.
— Опять твоя «любимая» родня?
— Они купили билеты и едут. Рассчитывают на то, что я просто не смогу их выставить.
— Смогу я, — невозмутимо ответил муж. — Уже смогу, не волнуйся.
Светлана посмотрела на него с огромной благодарностью. Игорь понимал её без единого слова. Он сам вырос в семье, где границы уважали, где сначала спрашивали разрешения, а не ставили всех перед некрасивым фактом.
— А Владимир как отреагирует? Я не хочу, чтобы он видел семейные скандалы.
— Владимир уже достаточно взрослый, чтобы понимать: иногда нужно решительно защищать свой дом от тех, кто не умеет уважать элементарные правила.
Светлана кивнула. Её сын действительно был не такой, как она в его возрасте. Он не боялся сказать «нет», не чувствовал вины за свои потребности и желания. Она очень старалась воспитать его именно таким.
Вечером позвонила мама.
— Света, что это за безобразие? Оля плачет, говорит, ты их выгоняешь!
— Мама, я никого не выгоняю. Я просто их не приглашаю.
— Как ты можешь? Мы тебя воспитывали совсем по-другому, не такой!
— Да, мама. Помню, как вы меня воспитывали. Помню, как я спала на кухне, пока совершенно чужие люди занимали мою кровать. Помню свои конфеты на день рождения, которые вы отдали гостям, не спросив.
— Это совсем другое дело! Мы учили тебя быть щедрой и гостеприимной!
— Вы учили меня не иметь права голоса в собственном доме. Но у меня теперь, слава богу, есть выбор.
— Значит, ты выбираешь быть эгоисткой?
Светлана глубоко, тяжело вздохнула. Это слово — «эгоистка» — преследовало её всю сознательную жизнь. Любое желание что-то оставить себе, любая попытка защитить свои интересы немедленно клеймились этим словом.
— Мама, я выбираю быть ответственной за свою собственную семью. Игорь работает допоздна, чтобы мы могли позволить себе этот дом в городе Запорожье. Владимир учится с утра до ночи. Я не имею никакого права распоряжаться их временем, пространством и нервами ради абсолютно чужих людей.
— Чужих?! Это же твоя родная сестра!
— Двоюродная сестра, с которой мы виделись от силы три раза за последние десять лет. И каждый раз она что-то от меня требовала.
Нина Ивановна помолчала, переваривая услышанное.
— Ну хорошо. Приедут — сама будешь с ними разбираться. Только не жалуйся потом, что все родственники от тебя отвернулись.
— Мама, а что если они отвернутся? Что я реально потеряю?
— Как что? Семью!
— Какую семью? Людей, которые общаются со мной только тогда, когда им что-то от меня нужно? Которые не интересуются моей жизнью, но постоянно требуют, чтобы я ломала её ради их сиюминутного удобства?
Мама положила трубку. Светлана не удивилась. Нина Ивановна привыкла к тому, что дочь всегда уступает, извиняется и подстраивается. Самостоятельная Светлана была для неё крайне неприятным и нежелательным сюрпризом.
На следующий день домофон буквально разрывался от звонков. В видеоглазок было отчётливо видно, как Ольга с мужем и четырьмя детьми стоят у ворот с огромными чемоданами. Дети плакали, взрослые выглядели абсолютно растерянными.
— Света, открывай! Мы целую ночь ехали!
— Оля, я же говорила тебе вчера, что не готова вас принять.
— Ну что ты, как зверь! Дети же совсем маленькие!
Светлана посмотрела на экран домофона. Да, дети были маленькие. И они были совершенно не виноваты в том, что их родители не умеют планировать и слушать других людей.
— Оля, в паре километров от нас есть отличная гостиница. Недорогая, чистая. Вы можете с комфортом остановиться там.
— У нас нет денег на гостиницу!
— Тогда вам стоило подумать об этом заранее, когда покупали билеты, не спросив разрешения.
Игорь положил жене руку на плечо, поддерживая её.
— Хочешь, я сам поговорю с ними?
— Нет, спасибо. Я справлюсь сама.
Светлана снова взяла трубку домофона.
— Оля, я детский психолог. Я точно знаю, что лучше всего для детей — это когда взрослые ведут себя ответственно и предсказуемо. Когда они планируют поездки, а не ставят других перед фактом. Твои дети запомнят не то, что тётя их не впустила, а то, что их собственные родители не позаботились о том, где они будут ночевать.
— Ты… ты не имеешь права нас судить!
— Я не сужу. Я просто не готова решать проблемы, которые вы создали для себя сами.
Через час семья Ольги исчезла от ворот. Светлана не знала, куда именно они поехали, и не собиралась выяснять.
Владимир вернулся из школы и, увидев маму на кухне, крепко обнял её.
— Мам, я слышал про этих родственников. Спасибо тебе огромное, что защитила наш дом.
Светлана улыбнулась сыну. Вот он — самый главный результат её многолетней работы над собой. Ребёнок, который прекрасно понимает, что границы — это не жестокость, а высшая форма заботы. Что сказать «нет» чужим, навязанным планам — значит сказать «да» своей семье.
Вечером Игорь достал из холодильника большой торт.
— Что мы сегодня празднуем?
— Твою победу над собой, Светлана. Ты, наконец, осознала, что твоя семья важнее чужих ожиданий и манипуляций.
Светлана нарезала торт. Большой, красивый, весь — только для них троих. Никто не заберёт у Владимира его кусок, никто не скажет Игорю, что он должен довольствоваться крошками.
Это был её дом. Её правила. Её осознанный выбор.
И впервые за много лет ей не было стыдно за то, что она выбрала себя и своих близких.
