Ксения неспешно варила куриный бульон — на обрезках птицы и последних замороженных овощах. Ничего особенного, просто бюджетный конец месяца. На кухне она двигалась будто актриса, оттачивающая штрихи для сцены спокойной семейной жизни, но вместо музыки гудела стиральная машина в ванной, напоминая о вечном соседском ремонте.
Артём сидел за столом и ровными движениями резал чёрный хлеб, так сосредоточенно, будто каждый ломтик мог спасти мир. Он всегда был таким: молчаливым и надёжным — сначала это раздражало Ксению, но со временем стало её утешением.
— Опять Наташа звонила, — бросила она без оглядки, когда слышала гудок.
Артём лишь тяжко вздохнул. Да, Наташа звонила уже третий раз за день. Как только у них появилась дача — так сразу у сестры появилось сто причин попросить помощи: то краски ей понадобятся, то грядки вскопать, то душа захотела уюта на природе.
— У неё снова с деньгами беда? — спросила Ксения спокойно, но голос выдавал усталость.
— Что-то с картой или с телефоном, — пожал плечами он. — Она всегда запутывается.
Ксения обернулась и посмотрела на него сквозь плечо: лицо было строгое, но не злое. Просто она устала от однообразия этого сюжета.
— Ты хочешь ей помочь? — прямо спросила она.
Артём отложил нож и хмыкнул:
— Я бы предпочёл, чтобы она от нас отстала хоть на месяц.
Кипящий суп перешёл в тихий бульканье. Ксения выключила плиту, и в кухне воцарилась напряжённая тишина.
В субботу без предупреждения заскочила Лидия Артёмовна — свекровь — как умеют только мамы, твердо уверенные, что дом их.
— Никто тебя не ждал? — весело спросила она, входя с авоськой, полной «домашнего добра» с любым запахом, кроме приятного. — На электричку, автобус, а потом пешком… Всё ради внуков! Хотя у вас их, конечно, ещё нет, — бросила она с уколом и шагнула дальше.
Ксения глубоко выдохнула, будто осознав наконец, что силиться не стоит.
— Мы не ждали, — тихо ответила она, вытирая руки о полотенце. — Вы про визит не предупредили.
— А я что, незваная гостья? Или теперь у вас по графику стариков принимают? — усмехнулась свекровь.
Артём вышел из комнаты и встал между женой и мамой, как некий молчаливый шлагбаум, но ни на что не повлиял.
— Мам, я на смене был. Могли бы сообщить… — начал он.
— Помешала я? Вы тут варите суп, хлеб режете — такая идиллия, — усмехнулась Лидия Артёмовна. — Но счастья-то не видно! Как были вы холодные, так и остались, будто у вас не семья, а бухгалтерия.
Ксения помолчала, затем поставила на стол чайник и села, не скрывая раздражения.
Когда свекровь расселась в «гостевой» комнате (бывшей кладовке), разговор перешёл в более серьёзное русло.
— Сынок, Наташе сейчас плохо, — начала она, сжав губы. — У неё нет опоры, а ты для неё — единственная надежда.
Дверь между комнатами была открыта, и Ксения всё слышала.
— Это не везение, мама, — прервал её Артём, голос его был тихим, но твёрдым. — Мы с Ксенией пахали с двадцати лет, ни дня не сидели без дела. Ни отпусков, ни твоих «дай на новую модель». Мы копили, экономили — не разбрасывались.
Лидия Артёмовна цокнула языком:
— Говоришь, как Ксения. Уже и ты под неё попал. Что ж, смекалка у неё — не отнять.
Ту ночь Ксения почти не сомкнула глаз. Артём зевал рядом, повернувшись спиной, а она лежала, слушая внутрь себя: обрывки фраз про «удачу», «брать вину на себя», «под маму ложишься». Она вспоминала все те годы, когда вытаскивали себя из долгов и кризисов, как лечила его, когда он приболел, как шила пальто, которого не было уже три зимы подряд.
И вот теперь — должна чувствовать себя виноватой?
Утром Лидия Артёмовна первая снова начала разговор:
— Ксюша, а вы не думали сдавать одну комнату? У вас их две, и сейчас это выгодно. Наташе давать — хоть капелька помощи.
Ксения мыла посуду и не оборачивалась. Потом вытерла руки:
— А вы не думали сдавать свою квартиру и переехать ко мне? Раз так хочется проявить заботу.
Свекровь резко развернулась:
— Я? В мои годы мотаться туда-сюда? Там у тебя тараканы, да и этот твой… ухажёр! К ноге не пустила бы.
— Вот и я к вам не приду, — тихо ответила Ксения и вышла в коридор.
К концу выходных дома стояла непроходимая тишина — она режет острее ножа.
Артём стал тихим настолько, что молчание показалось капитуляцией, а не нейтралитетом.
Ксения свила плед, прихватила чай и ноутбук, уехала на дачу «подрезать кусты», на самом деле — чтобы выдохнуть. Но даже там её настигла реальность: в понедельник в девять утра пришло СМС от Наташи:
«Ксения, я не понимаю, за что на меня такая злоба. Я думала, мы семья. Я бы помогла. А вы… жадная.»
Ксения посмотрела в экран, потом выключила телефон.
Вернулась домой она поздно, ноги гудели от холода. В подъезде пахло квашеной капустой и сигаретами. Четвёртый этаж она преодолела пешком — лифт снова в ремонте.
Дверь открыла свекровь:
— Я как раз хотела вам чаю налить. Хорошо, что вы не по городу шастаете, а домой приходите. Уют, семья… — голос был наигранно ласков.
Ксения прошла мимо, не снимая пальто:
— А Артём где?
— В магазин ушёл за картошкой. У нас тут припасов-то кот наплакал, всё ради экономии.
Ксения взяла стакан и наполнила его водой:
— Вы дома свои полы моете после чужих женщин? Или это наша особая привилегия?
— Только хотела помочь, — протянула свекровь.
— Помочь? — ксения усмехнулась. — Тогда переселяйтесь к сестре, раз вам интересно помогать.
Артём вернулся с пакетами и ловко попытался не вмешиваться, но всё же:
— Наташа опять звонила. Попросила приехать — у неё там всё плохо. Может, поедем?
Ксения не стала молчать:
— Я что, не ваша сестра? Я по-вашему просто «посторонний человек», который у вас суп варит и коммуналку оплачивает?
Свекровь подхватила:
— Сильные всегда должны помогать слабым!
Ксения рассмеялась:
— Удобно! Наташа — «я-жертва», а я — весь день «трактор». Тяну всё, а мне: «жадная», «холодная».
На следующий день Наташа приехала сама, с чемоданом.
— Ненадолго, — сказала она. — Там у меня шумно, соседи, суд, адвокат… Хочу побыть с родными.
Ксения уехала на дачу на три дня, не предупредив.
На третий день пришёл Артём один:
— Мамка и Наташа снова поссорились из-за чайника. Мама разбила новый, который ты купила на мои. Наташа в истерике, как всегда.
Ксения молчала.
— Я думал, просто тупанули, — вздохнул он. — А там всё серьёзно.
— Всё возвращается по кругу, — спокойно сказала она, увидев на полу осколки стеклянного чайника. — Как старый алюминиевый с ручкой, что покосилась.
Вечером Наташа листала ленту в телефоне:
— А почему дом оформлен на Артёма? Ты ведь работаешь больше, — легко подколола она.
Ксения встала:
— Дом — это не просто стена и мебель, а то, что мы строили вместе. А ты ждала, когда тебя позовут в гости.
— Королевна, протянула Наташа.
— Я тебя не звала — ни сюда, ни в свою жизнь, ни в долю.
Артём вернулся — дом был пуст, только запах чужой драмы витал в воздухе.
— Мне нужно что-то решать, — сказал он.
— Поздно, — ответила Ксения. — Я решила за нас обоих.
Той же ночью она собрала сумку. Не от страха, а потому что поняла: в этой семье проигрывает тот, кто остаётся.
Утром записка на столе:
«Я не готова жить с двумя женщинами: одна — чужая, другая — должна быть близкой. Подумай, кто есть кто.»
И уехала на дачу, где было холодно и тихо, как новая страница.
На третий день Артём приехал.
— Я несовершенен, — тихо сказал он. — Не умею в эти семейные баталии.
— Надо было слушать себя, а не маму и сестру, — спокойно ответила она.
Он подошёл, коснулся её руки:
— Прости.
— Уже поздно, — сказала она и ушла приводить печь в порядок.
Через неделю квартира опустела. Наташа — в своей жизни. Лидия Артёмовна — в своей. Артём молча закрыл за ней дверь.
Ксения вернулась не к дому, а к своей квартире — территории их совместной ответственности.
— Я не уверена, что мы пара, но здесь не место для чужих драк, — сказала она ему.
Он кивнул:
— Я хочу быть с тобой. Если надо — начнём с чистого листа.
Они стали осторожнее и честнее друг с другом. Любовь приобрела новую форму — тихую и зрелую.
Иногда они ужинали вместе и не говорили ни слова — этого было достаточно.
Иногда неделями не виделись — и это тоже было нормально.
А вы сталкивались с тем, что семья мешает строить собственную жизнь? Как вам кажется, стоит ли вовлекать родню в решение личных вопросов?
