У Валентины Павловны дома порядок идеальный: тапочки строго параллельно друг другу, посуда вымыта до скрипа, а пыли… да её просто нет! Боится, наверное.
— Животные в доме — это грязь, — всегда говорила Валентина Павловна. — Шерсть везде, запах… Фу! Не понимаю, как люди это терпят.
И вот представьте её лицо, когда сын Алексей в воскресенье заявился с… котом.
Просто пришёл с работы с котом под мышкой.
— Мам, привет! — бодро так. — Тут такое дело…
Валентина Павловна стояла в прихожей с тряпкой в руках — как раз плинтус протирала. И смотрела. На сына. На кота.
— Это что? — голос у неё стал как у учительницы перед контрольной.
— Это… э-э-э… Рыжик! — Алексей поставил переноску на пол. — Знаешь, мам, тут такая ситуация…
— Какая ещё ситуация?
— Коллега уезжает в командировку. На месяц. А кота пристроить не может. Я подумал…
— Что ты подумал, Алёша?
— Ну… что можно на пару дней… у тебя… временно…
Тишина повисла в прихожей. Такая тишина, что даже кот в переноске замолчал — почуял неладное.
Валентина Павловна медленно положила тряпку на полочку. Медленно сняла резиновые перчатки. Посмотрела на сына так, как смотрят на двоечника, который забыл дома дневник.
— Алексей Валентинович, — начала она официально. И когда мама называла его по имени-отчеству, это означало: всё плохо. — Ты что, забыл, как я отношусь к животным?
— Мам, ну всего на пару дней! Максимум неделя…
— Кота в доме быть не должно уже завтра! — отчеканила она. — И точка!
Но тут из переноски раздалось такое жалобное «мяу», что даже у железной Валентины Павловны что-то дрогнуло в груди.
Совсем чуть-чуть. Еле заметно.
— Один день, — сказала она строго. — Один! И чтобы завтра утром его здесь не было. Ясно?
— Ясно, мам. Спасибо! Ты…
— Я ничего. Иди открывай эту… конструкцию. Только чтоб нигде не нагадил!
Алексей открыл переноску. Оттуда неуверенно выполз рыжий комочек — молодой кот, месяцев восьми. Худощавый, с умными зелёными глазами и белой манишкой на груди.
Осмотрелся.
Принюхался.
И пошёл… прямо к Валентине Павловне.
— Эй, ты куда? — попыталась она его остановить.
Но Рыжик уже тёрся о её ноги, мурча как маленький трактор.
— Убери его! — приказала она сыну. — Сейчас же!
— Да он же просто знакомится.
— Знакомится! — фыркнула Валентина Павловна. — Алёша, я серьёзно — завтра утром чтобы его здесь не было!
Но говорила она это уже не так уверенно.
Потому что кот смотрел на неё… Ну как он смотрел? Как будто понимал каждое слово. И в глазах у него было столько грусти, что хоть плачь.
Алёша ушёл, а Валентина Павловна осталась с Рыжиком один на один.
— Ну что, — сказала она коту строго, — запомни сразу: я тебя не звала. Ты здесь временно.
Рыжик сидел посреди коридора и смотрел на неё с любопытством. Хвост аккуратно обернул вокруг лап — воспитанный, зараза.
— И чтобы без художеств! — продолжала Валентина Павловна. — Не царапать, не гадить, не…
— Мяу? — тихо спросил Рыжик.
— Что «мяу»? Никаких «мяу»! Я занятой человек. У меня дела…
Она пошла на кухню доваривать борщ. Рыжик потрусил следом. Сел у порога и стал наблюдать.
Валентина Павловна пыталась игнорировать его присутствие. Но чувствовала — смотрит. Не отрываясь. И мурчит еле слышно, как будто колыбельную напевает.
— Что ты на меня так таращишься? — не выдержала она. — Голодный, да? — Ну… вроде у меня в холодильнике колбаса есть…
Нарезала кружочек сервелата, положила на блюдце.
— Только не привыкай! Это разовая акция!
Рыжик подошёл, понюхал, аккуратно попробовал. Потом посмотрел на Валентину Павловну и… замурчал.
— Ладно, ладно, — смутилась она. — Ешь давай…
Вечером, когда Валентина Павловна смотрела телевизор, Рыжик осторожно запрыгнул на диван. Не рядом с ней — на другой конец. Дипломатично.
— Эй! — возмутилась она. — Кто тебе разрешал?
Рыжик посмотрел на неё виновато. Но не слез.
— Ах ты! — Валентина Павловна потянулась его согнать…
И тут Рыжик вцепился ей в руку когтями!
— Ой! Больно же!
На руке выступили красные полоски. Валентина Павловна вскочила, готовая разразиться гневной тирадой…
Но Рыжик уже съёжился в комочек, прижал уши. Глаза огромные, испуганные.
— Ну что ты как маленький? — неожиданно для себя сказала она мягко. — Я же не бью…
Ночью Валентина Павловна проснулась от странного ощущения.
Тепло. На ногах.
Рыжик лежал поперёк её ног и мурчал во сне. Тихо-тихо, но очень довольно.
— Ну ты и наглец… — прошептала она.
Хотела согнать. Но… у неё спина болела уже который месяц. Особенно по ночам. А тут — тепло, приятно. Как грелка живая.
— Ладно уж, — вздохнула она. — Так и быть…
Утром Рыжик встретил её на кухне радостным мурчанием.
— Доброе утро и тебе, — буркнула Валентина Павловна. И сама себе удивилась — с котом поздоровалась!
— Ну что, опять есть хочешь?
Открыла холодильник. Там лежала рыба — вчера купила для себя.
— Может, кусочек? — спросила она у Рыжика.
Тот просто смотрел на неё зелёными глазами. Мол, ты решай, хозяйка.
Хозяйка! Ну надо же, какое слово в голову пришло!
— Не хозяйка я тебе, — пробормотала она. — Временная… содержательница.
Но рыбу всё-таки дала.
Весь день Валентина Павловна ловила себя на том, что разговаривает с Рыжиком. Просто так. Как с человеком.
— Видишь, какая передача интересная? Про природу… Тебе, наверное, любопытно?
Рыжик смотрел на экран серьёзно. Как будто действительно понимал.
— А вот эти, — показала она на леопардов, — твои дальние родственники. Только большие…
— Мрр? — переспросил Рыжик.
— Ну да, большие! Тебя бы в один укус…
Вечером под входной дверью послышалось царапанье.
— Что ещё такое? — Валентина Павловна выглянула в глазок.
У двери сидел ещё один кот. Чёрный, облезлый, с порванным ухом. Явно дворовый.
— Брысь! — постучала она по двери. — Иди отсюда!
Но чёрный кот не уходил. Сидел и смотрел в глазок снизу вверх. Жалобно.
— Ну уж нет! — замахала руками она. — Одного терплю, а двух — никогда!
И захлопнула дверь. Но когда готовила ужин, всё думала про чёрного кота. На улице холодно, дождь…
— Ладно, — вздохнула она. — Только на пять минут!
Открыла дверь. Чёрный кот осторожно переступил порог, огляделся.
— Ну что, голодный? — спросила Валентина Павловна.
Дала ему кусочек сосиски. Тот ел так, будто боялся, что еду отберут.
— Как же тебя зовут-то? — присела она рядом. — Такой худой… Черныш, что ли?
Черныш поел, поблагодарил тихим «мяу» и уселся умываться.
Прямо на ковре в прихожей.
— Эй! — возмутилась Валентина Павловна. — Я же сказала — на пять минут!
Но спустя пять минут коты уже спали рядышком. Чёрный и рыжий. Как братья.
— Ну что мне с вами делать? — простонала она.
А за окном дождь стучал по стёклам. И ветер завывал. И представила она, как Черныш сидит под лестницей, мокрый, голодный…
— Ладно, ночуй, — буркнула она. — А завтра — марш на улицу!
Но говорила уже не так убедительно.
Утром Валентина Павловна проснулась от странного звука.
Мурчание. Стереофоническое.
Рыжик лежал на её ногах, как всегда. А Черныш пристроился на животе.
Оба мурчали в унисон.
— Безобразие! — прошептала она.
Но поднимать их не стала. Потому что… хорошо было. Тепло и уютно.
— Алёша! — позвонила она сыну. — Ты как там с котом? Нашёл ему место?
— Да, мам, ищу. Сложно пока. А что, мешает?
— Да нет, не мешает… И у него еще и друг есть…
— Какой друг?
— Да так, дворовый один. Тоже голодный был…
— Мам, — осторожно спросил Алёша, — ты случайно не привязалась к ним?
— Я?! К котам?! — возмутилась Валентина Павловна. — Что за глупости!
Но, положив трубку, посмотрела на спящих котов и улыбнулась.
— Ну что вы за чертенята такие? — прошептала она. — Как же теперь с вами быть?
— Валя, ты слышала прогноз? — тётя Нина позвонила с утра. — Говорят, сегодня до минус пяти опустится!
Валентина Павловна выглянула в окно. И правда — вместо дождя повалил снег валил. Ветер завывал.
— Хорошо, что мы дома, — сказала она Рыжику и Чернышу. — А то замёрзли бы…
— Мам, это что за концерт у тебя дома? — Алёша приехал утром и остолбенел.
В квартире сидели два кота.
Рыжик важно вылизывался на подоконнике. Черныш дремал на коврике.
— Мам, а как же «кота в доме быть не должно»?
— А ничего как же! — рассердилась она. — Я что, бессердечная? В такой мороз на улицу выгонять?
Алёша сел на стул и покачал головой:
— Не узнаю я тебя, мам…
— И правильно не узнаёшь! — Валентина Павловна подбоченилась. — Была я дурой — боялась кошачьей шерсти! А они, между прочим, лечебные!
— Как это — лечебные?
— А так! Рыжик мне спину греет — боли как не бывало! Черныш на грудь ложится — давление нормализуется!
В дверь позвонили.
— Ой, это тётя Нина! — засуетилась Валентина Павловна. — Быстро всех в комнату!
— Мам, зачем прятать?
— А вдруг она подумает, что я того… свихнулась…
Но спрятать котов не удалось.
Едва тётя Нина переступила порог, как Рыжик выскочил ей навстречу.
— Ой! — воскликнула соседка. — А это кто?
— Это… э-э-э… — Валентина Павловна замялась.
Тут из кухни выглянул Черныш.
— А это кто? — глаза у тёти Нины округлились.
— Это мои коты, — вдруг твёрдо сказала Валентина Павловна. — Мои.
Повисла тишина.
— Валя, — осторожно спросила тётя Нина, — ты же всегда говорила…
— Говорила! — махнула рукой Валентина Павловна. — Много чего говорила! А потом поумнела.
— То есть как?
— А так! Поняла я, что жизнь без них — не жизнь вовсе! Скучно, пусто… А с ними — дом живой стал!
Тётя Нина присела на стул:
— Ну ты даёшь, Валь… Два кота разом…
— А что, мало? — в голосе Валентины Павловны прозвучал вызов. — Может, третьего завести?
— Мам! — ужаснулся Алёша.
— Что «мам»? Места хватит! Корма накуплю! Да я теперь готова хоть десяток взять!
Вечером Валентина Павловна сидела в кресле. Рыжик устроился у неё на коленях. Черныш свернулся на подлокотнике.
— Ну и как же я раньше жила без вас? — тихо спросила она у котов. — Как?
Рыжик замурчал в ответ.
— И знаете что? — Валентина Павловна погладила сразу обоих. — Завтра пойду в зоомагазин. Куплю вам лежанки. Красивые такие, с бортиками. И игрушки. И корм самый лучший!
Коты в ответ только мурчали в два голоса.
