Олеженька, сыночек! Ты прости меня, старую, что обиделась на тебя.
— Олег, тебе тут какое-то письмо. Я решила почту забрать, а то всё уже торчит из почтового ящика. Напихали рекламы, газет каких-то, еле платёжки из газет вытащила, да ещё и конверт оттуда же выпал. Представляешь, адрес не наш — номер дома другой. А фамилия и имя отчество твои — Попов Олег Иванович. И номер квартиры наш, — Лена поставила сумку, положила на банкетку газеты и платёжки и протянула письмо мужу.
— Лена, ну это же явно не мне, вот смотри адрес отправителя, черт знает откуда пишут, из какого-то села глухого. Да я и понятия не имею, кто это — Попова Евдокия Денисовна, — Олег бросил конверт на стол, — На почту надо отнести, перепутали они что-то. Или по номеру дома, что на конверте, в ящик кинуть, тут же другой дом указан. Хотя странно, неужели там мой полный тезка живёт? — удивился Олег.
На следующий день по дороге на работу Лена зашла в соседний дом. И уже хотела кинуть конверт в ящик, но её остановил парень, спускающийся по лестнице, — Ой, не кидайте нам этот конверт, мы его уже на почту относили. У нас в квартире таких нет, мы тут уже больше десяти лет живём!
Лена посмотрела на дату на конверте — похоже это письмо уже больше месяца по ящикам болтается, не может адресата найти.
— Девушка, вы кого-то ищете? — по лестнице медленно спускалась старушка. Лена мысленно улыбнулась — ей уже пятьдесят с хвостиком, девушкой её теперь только очень пожилые называют.
— Да вот, — Лена покрутила конверт в руках, — Нам в ящик по ошибке кинули, хотела по адресу положить, а говорят такие тут не живут!
— А квартира то какая? — старушка остановилась и отдышалась, — Ну, покажи. Аааа, Поповы. Так нету их давно уж тут. Другие живут. — Переехали что-ли? — Лене уже поднадоела эта история с конвертом. Вот тоже связалась, надо было кинуть в другой почтовый ящик, и пусть разбираются. Нееет, подумала, что похоже бабушка родным пишет, жалко её стало.
— Переехали они, это ты милая точно сказала, — кивнула старушка, — На тот свет переехали, и Алька стерва и Олежек её! Алька то вся в мать была, той бы только гулять да хвостом вертеть. Дочку прижила незнамо от кого. Врала, что от артиста заезжего. Мать спилася — Альке только осьмнадцать стукнуло. У ей похоже и сердце не ёкнуло, что матери нет. На что жила, одному Господу известно. А потом вдруг остепенилася. Олежека привела, замуж вышла. Мы все подивились — парень то вроде неплохой, пошто с ей связался? А потом решили, может и правда за ум взялась? В магазине стала работать. Олег её на завод пошёл, всё чин по чину. Потом она забеременела. Но опять сорвалась Алька, загуляла. Олег её искал по всяким таким местам нехорошим, вытаскивал, да толку то. Однажды Олег нарвался на каких-то дружков её старых, в общем, потасовка была. У Альки схватки начались, да какой ей ребенок при таком образе жизни, не выжили. А за ними и Олег сгинул, говорят спился, вот какая тут история была! Только вроде не было у них никаких родственников, не приезжал никто, я бы помнила.
— Спасибо вам большое, — Лена сунула письмо в сумку и побежала на работу.
Вечером за чаем Лена мужу призналась, что в обед на работе она это письмо злополучное всё же распечатала, прочитала и даже всплакнула. — Слушай, что бабушка неизвестная пишет,
— Олеженька, сыночек! Ты прости меня, старую, что обиделась на тебя. Совсем я теперь стала плохая, глаза почти не видят. Письмо это Зина соседка пишет. Звонила я тебе много раз, сыночек, всё повиниться хотела. Что слов плохих тебе тогда наговорила, когда ты от меня в город уехал. А потом ещё и женился, а мне даже не сказал сразу. Дозвониться тебе я никак не смогла. Все приехать хотела, да так и не собралась, ноги болят сильно, а теперь вот и вижу совсем плохо. Но повидаться же надо, как же я сыночка милого, и не увижу больше? Олеженька, милый, приедь сынок, хоть ненадолго, уваж мать, Христом Богом прошу. Жить мне недолго видно осталось, Зина мне помогает, добрая душа. Очень жду, откликнись, сынок, не держи обиду!
Твоя мамушка.
(Это ты в детстве так кликал меня, сыночек мой золотой, ненаглядный мой!) Очень жду от тебя ответа!
Лена сложила письмо и положила в конверт, -Представляешь, она ему письмо написала, думает жив он, думает обиделся на мать и уехал из села насовсем. И знаться не хочет. И она ждёт его, ты представляешь, простить её просит, — Лена говорила, а в глазах её были слёзы. У них обоих с мужем родителей уже не было в живых.
Олег помолчал, потер лоб рукой, как обычно делал, когда на что-то серьезное настраивался, — Лен, ну не знаю. Вот ты мне это зачем прочитала? И как теперь быть? Ты же понимаешь почему, помнишь мать моя на меня тоже обижалась? Хотя я и звонил ей, и приезжал, и помогал, а все равно обижалась! Ей хотелось, чтобы сын её рядом был, одиноко ей было, это я сейчас всё это понимаю. Тогда так не понимал, а сейчас понимаю! И что теперь, письмо это выкинуть и забыть? Выкинуть то конечно можно, только мысли не выкинешь, — Олег сидел, грустно смотрел на Лену, а потом вдруг улыбнулся, — А помнишь, мы хотели проехаться, в глубинку, на недельку. Давай к этой бабушке заедем, это же где-то в этих местах. Расскажем правду, как есть, может поможем хоть чем-то, как думаешь?
Через несколько дней Олег и Лена подъезжали к небольшому селу. Вот и этот дом. Олег остановил машину и они с Леной вышли.
— Здравствуйте, скажите, Евдокия Денисовна в этом доме живёт? — спросил Олег у женщины, стоящей у соседней калитки.
Та молча кивнула, и всё как-то странно всматривались в приехавших. Лена достала сумки с гостиницами, — Олег, идём, ну что ты встал? Они открыли ветхую калиточку, прошли по узкой тропинке к крыльцу и постучали.
— Так заходите, открыто у неё, — крикнула соседка. Она всё стояла и смотрела на приезжих.
Старая дверь поддалась, скрипнула порыжелыми петлями. В темной избе на деревянном столе лежали яблоки, наполняя всё вокруг волшебным, словно из детства, ароматом. У окошечка сидела старушка.
— Евдокия Денисовна, здравствуйте, — дрогнувшим голосом сказала Лена, и старушка обернулась на голос.
— Здравствуйте, гости дорогие, — в голосе Евдокии Денисовны прозвучало удивление — неужели это к ней кто-то? И едва уловимая надежда — может это и правда к ней? Может это? Неужели…
— Олеженька? Олежек, это ты? — старушка встала, пошла неверными шагами, задохнулась от волнения и чуть не упала в подхватившие её руки Олега. Он удержал её, довел до старенького дивана, сел рядом, а она только и повторяла, — Олеженька, радость то какая, сынок! Ты всё таки приехал. И глядя на него почти ничего не видящими глазами, гладила его руки, его куртку, его щеки, — Колючий то какой, сынок, бородатый, как папка твой! Приехал, миленький, приехал!
Олег беззащитно смотрел на Лену, но она помахала ему — молчи, не надо ей ничего рассказывать, пусть так, пусть так думает!
Потом они пили чай с гостиницами. А Евдокия Денисовна всё говорила и говорила, и говорила…
Олег и Лена оставили все гостинцы, да и свои дорожные запасы. Да ещё денег оставили соседке Зине. — Мы приедем, мы ещё приедем обязательно, — пообещал Олег. Зина долго смотрела на них, потом вдруг спросила:
— Ты же ей не сын, я то вижу. Олег на моих глазах вырос. Что вам от неё надо?
Лена пожала руку Зины, — Не подумайте ничего плохого, — и всё рассказала соседке. Та успокоилась, удивилась, -Какие же вы люди добрые, неужто ещё есть такие? Поклон вам земной за бабу Дусю, утешили вы её, дай то вам Бог счастья, — и обняла Лену.
Евдокия Денисовна стояла у окошка и тихонько махала рукой вслед уезжающей машине, крестила их перстами на дорогу. Она всё поняла, что не сын её это был. Но за долгие годы её одиночества сердце теплом наполнилось. Он простил её, этот приезжий, и у неё прощения попросил. Он держал её за руку, и она ощущала сына, хоть это и был не он. Он говорил, и она слышала голос сына. Он обещал, что приедет, и она верила ему. И теперь ей есть кого ждать, она чувствовала, что они обязательно приедут, они сдержат своё обещание.
