Анастасия Павловна сидела в купе поезда и кипела от раздражения. Она злилась буквально на всё — на запотевшие стёкла вагона, на громко кашляющего в коридоре проводника, и, в конце концов, на саму себя. Зачем вообще она согласилась на эту поездку в этот пансионат? Какая от него может быть польза, когда душа кричит от боли так, что никакие минеральные воды и лечебные грязи не могут помочь?
— Трускавец, станция Трускавец! — надрывался динамик.
Анастасия Павловна взяла свою потрёпанную дорожную сумку и вышла на перрон. Солнце ослепительно било в глаза, голова раскалывалась. Три месяца минуло с того дня, как ушла мама… а она всё никак не могла прийти в себя. Ощущение, будто её выжали до последней капли, преследовало каждое утро. Давление постоянно скакало, руки дрожали, а глаза моментально наполнялись слезами по любому, самому незначительному поводу.
— Вы из санатория «Світанок»? — подошёл к ней невысокий, вежливый мужчина с табличкой.
— Да, это я…
— Прошу садиться в автобус, скоро отправляемся.
Номер в санатории оказался вполне приличным — чистеньким, с красивым видом на парк. Но Анастасии было абсолютно всё равно. Она механически разложила свои вещи, бегло просмотрела расписание процедур и тяжело, надрывно вздохнула. Она из кожи вон лезла, чтобы выглядеть нормально, а внутри царила такая зияющая пустота, что хотелось выть волком.
На ужин спускаться не хотелось совсем. Но голод взял своё, и она всё-таки отправилась в столовую. За соседним столиком сидел мужчина лет сорока пяти — худощавый, с усталыми, потухшими глазами, он безразлично ковырял вилкой салат и явно был погружён в какие-то свои мысли.
— Вы тоже, как я вижу, не в настроении для шумной, весёлой компании? — неожиданно для самой себя спросила Анастасия.
Он поднял голову и посмотрел на неё очень внимательно:
— А разве это так сильно бросается в глаза?
— Ну… Уставший человек всегда почувствует родственную душу в толпе.
Впервые за три долгих месяца Анастасия слабо улыбнулась.
— Виктор Николаевич, — он протянул руку.
— Анастасия Павловна.
На следующий день она пошла в санаторную библиотеку. Это была маленькая комната с облезлыми полками, но книги оказались отличные — классика, современная проза. Она села в дальний угол с томиком Вересаева «Записки врача» и углубилась в чтение. Читала и думала о маме, о том, как та в последние дни всё повторяла: «Настенька, не смей себя винить, живи дальше… я же не хочу, чтобы ты хандрила…»
— Простите, а медицинских справочников здесь нет? — услышала она знакомый голос.
Виктор Николаевич стоял в дверях, растерянно оглядывал книжные полки.
— Не думаю, что в санаторной библиотеке они будут, — Анастасия отложила книгу. — А вы… доктор?
— Был, — он присел на соседний стул. — Сейчас уже не знаю, кем являюсь…
— Что-то случилось?
Он долго молчал, а потом вдруг заговорил — тихо, медленно, словно выдавливая слова:
— Потерял пациента… Молодой мужчина, у него двое маленьких детей. Операция была крайне сложной, но я был уверен — справлюсь, всегда же справлялся… А тут…
— Комиссия что решила?
— Что я делал всё правильно. Что такое, увы, случается.
Анастасия вдруг почувствовала, как что-то тёплое оттаивает у неё в груди. Вот он, человек, который понимает, — что значит винить себя за то, что не смог спасти.
— А жена?
— Подала на развод. Говорит, устала от моей постоянной отстранённости… Может, она и права.
— Вересаева читали? — Анастасия показала на книжку.
— В институте читал, конечно…
— А перечитать стоит. Он там пишет: «Врач обязан помнить, что он всего лишь человек, и требовать от себя больше, чем он может дать, — это прямой путь к разрушению души».
Виктор взял книгу, полистал страницы:
— Мудрые слова… Только вот как с ними дальше жить?
Вечером они встретились на веранде. Анастасия сидела в плетёном кресле, смотрела на догорающий закат. Виктор подошёл неслышно:
— Можно я к вам присоединюсь?
— Конечно, присаживайтесь.
Они долго сидели молча. Потом Анастасия вдруг начала говорить:
— У меня мама ушла из жизни три месяца назад. Рак. Я до самого конца надеялась, что врачи что-нибудь придумают, что произойдёт какое-то чудо… Я читала ей вслух — Тургенева, Чехова. Она слушала и улыбалась… А я каждый день думала: что ещё я могла сделать? Почему мои усилия не помогают?
— И что вы себе ответили?
— Пока ничего. Сижу и мучаюсь этим. Жалею, что семью не создала, детей не родила. Всю жизнь с книгами просидела, а теперь думаю — зря потратила время. Мама внуков так и не дождалась…
— А она что вам говорила?
— Чтобы я не винила себя. Чтобы жила дальше и обязательно была счастлива. Только как быть счастливой, когда самого родного человека нет рядом?
Виктор долго смотрел на затухающий закат:
— Знаете, что меня мучает сильнее всего? Не то, что не смог спасти того парня. А то, что теперь я панически боюсь взять в руки скальпель. Коллеги советуют — смени профессию, займись чем-нибудь более спокойным…
— И что, вы смените?
— Не знаю. Руки дрожат только от мысли об операционной. А ведь двадцать лет оперировал, сотни людей спас…
— Значит, можете и дальше спасать.
— После такого провала?
— А что, разве существуют безупречные врачи? — Анастасия повернулась к нему. — Думаете, мама меня винила за то, что я её не вылечила? Нет. Она была благодарна за каждый день, когда я была рядом. За каждую прочитанную страницу, за каждое сказанное доброе слово… Это тоже спасение.
Дни в санатории пролетели абсолютно незаметно. Они гуляли по тенистым аллеям парка, сидели в библиотеке, разговаривали обо всём на свете. Анастасия впервые за долгое время почувствовала, что она не одинока. А Виктор постепенно оттаивал, рассказывал о своих пациентах — не только о том, кого не смог спасти, но и о тех, кто благодаря его рукам живёт и радуется.
— Знаете, — сказала Анастасия как-то вечером, — я вспомнила одну историю. Мама рассказывала про свою подругу, которая работала в больнице санитаркой. Так вот, эта подруга говорила: «Мы лечим тела, но души-то кто лечит?» А мама ей отвечала: «Кто умеет — тот и лечит. Добрым словом, участием, просто тем, что сидит рядом».
— И что вы хотите этим сказать?
— А то, что не только врачи спасают жизни. Вот вы меня спасли — даже не подозревая об этом.
— Я?
— Да. Впервые за три месяца я не чувствую себя законченной неудачницей. Я вижу, что есть люди, которые понимают…
Виктор взял её за руку:
— А вы меня спасли. Я уже почти написал заявление об уходе.
В последний день пребывания в санатории Анастасия собирала чемодан и думала — как же ей будет не хватать этих вечерних разговоров? Адресами они обменялись, но что дальше? Он в Львове, она в своём небольшом районном городке… Пути разные.
Около пяти вечера в дверь постучали:
— Анастасия Павловна, можно войти?
Виктор стоял на пороге взмыленный, с покрасневшими глазами.
— Что произошло?
— Звонили из львовской больницы. Предлагают немедленно вернуться. Говорят, что я достаточно подумал, пора браться за дело… А я… я просто не могу, понимаете? Руки трясутся от одной только мысли…
Анастасия усадила его в кресло, налила воды:
— Дышите глубже. Вот так… Ещё раз…
— Я же покалечу людей! Вдруг опять совершу ошибку?
— Виктор Николаевич, послушайте меня внимательно, — Анастасия села напротив, взяла его за плечи. — Когда мама уходила, знаете, о чём я думала? О том, что не смогла её спасти от болезни. А потом поняла — я не могла спасти её от рака, но я могла спасти её от одиночества и страха. И я это сделала. Читала ей молитвы, держала за руку, говорила, как сильно люблю… Это тоже спасение, понимаете?
— Но я врач… от меня зависят жизни…
— И что? Будете бояться всю оставшуюся жизнь? А те люди, которых вы могли бы спасти, пусть умирают только потому, что у доктора руки дрожат?
Виктор закрыл лицо ладонями:
— Не знаю… не знаю, что мне теперь делать…
— А я знаю, — тихо сказала Анастасия. — Поезжайте в свою больницу. А я… я, наверное, подам заявление об увольнении.
— Зачем?
— Хочу работать в медицинской библиотеке. При больнице. Помогать людям находить утешение в книгах, организовать читательский клуб для пациентов… Мама говорила — душу тоже необходимо лечить.
— Но где вы найдёте такую работу?
Анастасия улыбнулась — впервые за долгое время искренне, от всего сердца:
— В Черкассах есть вакансия. В кардиологическом центре. Я проверяла ещё вчера поздно вечером в интернете…
Виктор медленно поднял голову:
— В Черкассах?
— Ну да. Довольно странное совпадение, не находите? Вы случайно не туда собираетесь?
— Туда… Именно оттуда мне и звонили…
Они смотрели друг на друга, и Анастасия вдруг поняла — вот оно, то самое чудо, которое она ждала у маминой постели. Только пришло оно не тогда, когда она ожидала, и совершенно в другом виде.
Шесть месяцев спустя Анастасия стояла перед зеркалом в маленькой комнате при черкасском храме и поправляла простенькое белое платье. Сегодня они с Виктором венчались — тихо, без всякой пышности, только они двое и несколько близких друзей.
На столе в их новой квартире стояла фотография мамы рядом с дипломом Виктора о медицинском образовании. Он снова оперирует — руки у него больше не дрожат. А она организовала при больнице читательский клуб, куда приходят не только пациенты, но и их родственники — поделиться болью, найти поддержку.
Вечерами они читают друг другу вслух — как она когда-то читала своей маме. И в их доме воцаряется тот особый, глубокий покой, который приходит только после самых больших испытаний, когда понимаешь: всё самое страшное осталось позади, а впереди — совершенно новая, чистая жизнь.
— Готова? — спросил Виктор, заглядывая в комнату.
— Готова, — ответила Анастасия и подумала: «Мамочка, кажется, я наконец поняла, что значит — жить дальше и быть счастливой».
И впервые за долгое время слёзы на её глазах были не от горя, а от огромной благодарности — жизни, судьбе, тому случайному разговору в санаторной библиотеке, который всё изменил.
Считаете ли вы, что для того, чтобы начать помогать другим, нужно сначала полностью принять и исцелить свою собственную боль? 👇
