Ну вот, опять… Этот дребезжащий голос Лидии Петровны, матери Вали, пронзительно звучал в телефоне.
— Галечка, ты же в курсе, что у Ромки особенные потребности, — настойчиво говорила она, и Галя непроизвольно отдалила трубку от уха. — Ему необходима специальная коляска, а её стоимость — целых сто двадцать тысяч. Можешь себе представить?
Галина безмолвно смотрела на мерцающий курсор на экране своего ноутбука. Она пыталась дописать код. Это был уже третий звонок за день, а накануне их было целых пять. И каждый раз разговор шёл об одном и том же.
— Мама, я занята работой, — кратко ответила она.
— Работаешь… А что, семья для тебя не в приоритете? Ромка же твой племянник. Настеньке так нелегко, она не спит ночами. А ты в своей квартире сидишь, деньги не тратишь.
Галя закрыла глаза. Вот оно, ключевое слово прозвучало. Деньги. Три сотни тысяч гривен, что свалились на неё неделю назад, как снег на голову. Она даже не верила, что акция супермаркета окажется честной, но деньги пришли. Настоящие, ощутимые деньги на её карту.
— Мам, мне нужно работать, — повторила Галя и сбросила вызов.
Тут же телефон зазвонил снова. Звонила Настя.
— Галь, я знаю, ты на меня, возможно, сердишься, но давай оставим в прошлом все детские обиды. Ромке нужна помощь. Неужели ты не понимаешь, каково растить особенного ребёнка?
Галина поднялась и подошла к окну. Серый февральский день, грязные сугробы, редкие прохожие торопливо брели по тротуару. Обычный день в их городе, где все друг друга знают и все обо всём пересуживают.
— Настя, я не сержусь. Просто у меня есть свои планы на эти деньги.
— Какие ещё планы? — голос сестры стал жёстче. — Что может быть важнее здоровья ребёнка?
Галя усмехнулась. Здоровья? Рома родился с серьёзными нарушениями. Врачи предупреждали ещё на ранних сроках, но Настя решила рожать. Геройствовать, как она тогда выражалась. Теперь вся семья расплачивается за это решение.
— Насть, я не буду помогать. Моё решение окончательное.
Наступила тишина. Потом сестра заговорила тихо, почти шёпотом:
— Знаешь, а мама права. Ты всегда была эгоисткой. Даже в детстве.
— В детстве? — Галя засмеялась. — Ты правда хочешь поговорить о детстве?
— Не нужно…
— Нужно. Помнишь, как ты разбила мою копилку, когда мне было десять? И сказала родителям, что я сама это сделала. Или как порвала моё платье перед школьным выпускным? Тоже случайно, да?
— Мы были детьми, — Настя заговорила быстро, нервно. — Все дети так делают. А ты до сих пор всё помнишь…
— Помню. Особенно помню, как мама потратила мои деньги на учёбу на твою свадьбу. Красивое платье у тебя было. Дорогое.
Галина сама поразилась, какая злость копилась в ней все эти годы. Она думала, что давно забыла, простила, отпустила. Но нет. Всё было здесь, внутри, как занозы.
— Галь, я же не виновата, что так вышло. И потом, ты же поступила в институт. Закончила с красным дипломом.
— На кредитные деньги. Три года выплачивала. Представляешь, каково это — работать за двенадцать тысяч в месяц и отдавать половину банку?
Настя молчала. Галя продолжала:
— А знаешь, что самое забавное? Когда бабушка завещала мне квартиру, мама сказала, что я должна её продать и деньги разделить пополам. С тобой. Потому что у тебя семья, а я одна.
— Мама так не говорила, — голос Насти стал неуверенным.
— Говорила. Дословно. Ещё добавила, что бабушка просто забыла тебя в завещании упомянуть.
Галина подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Худенькая, бледная, в старом свитере. Двадцать восемь лет, а чувствует себя старухой. Никого рядом, никого близкого. Только работа, компьютер, редкие прогулки.
— Настя, я хочу сделать ремонт в квартире. Купить новую мебель. Может быть, съездить куда-нибудь. Я никогда не была дальше районного центра.
— Но Ромка…
— Ромка не мой ребёнок. Это твой выбор был — рожать, зная диагноз. Твоя ответственность.
Галя услышала всхлип в трубке. Потом Настя заговорила срывающимся голосом:
— Ты безжалостная. Такая безжалостная… Как можно так говорить о больном ребёнке?
— Легко. Когда пятнадцать лет тебя не замечают, а потом вдруг вспоминают, как только у тебя появляются деньги.
Галина сбросила вызов и заблокировала номер сестры. Потом мамы. Потом ещё нескольких родственников, которые звонили со своими «советами» и «предложениями».
Тишина. Наконец-то тишина.
Она вернулась к компьютеру, открыла сайт турагентства. Грузия, Армения, Турция. Недорого, красиво, далеко от дома. Можно поехать в отпуск впервые за пять лет.
А потом — ремонт. Новая жизнь в обновлённой квартире. Может быть, даже кота завести. Всегда хотела, но мама аллергию придумывала.
Телефон зазвонил снова. Незнакомый номер.
— Галина Сергеевна? Это Ольга Викторовна, директор детского дома. Мне ваша мама дала ваш номер.
Галя напряглась. Мама? Зачем?
— Лидия Петровна сказала, что вы хотели бы помочь нашим детям. У нас действительно очень тяжёлая ситуация с финансированием…
— Простите, но мама не имела права давать мой номер. Я не планирую никому помогать.
— Но ваша мама говорила…
— Моя мама много чего говорит. До свидания.
Галина выключила телефон. Совсем. Пусть думают, что она недоступна. Что работает. Что занята. Что угодно.
Она открыла сайт строительного магазина. Обои, краска, ламинат. Всё можно купить завтра. Начать новую жизнь. Без семьи, которая вспоминает о ней только когда нужны деньги.
Странно, но впервые за долгие годы Галина чувствовала себя свободной. Одинокой, но свободной. И это было гораздо лучше, чем быть нужной только как источник денег.
Она сделала первый заказ на строительные материалы. Потом второй — на мебель. Потом забронировала тур в Тбилиси на следующий месяц.
Телефон лежал рядом, выключенный и молчащий. Галя не планировала его включать ещё долго. Очень долго.
Эта история заставляет задуматься, не правда ли? О том, что иногда даже самые близкие люди могут причинить боль, и как тяжело бывает разорвать этот круг. А вы сталкивались с подобными ситуациями, когда нужно было выбирать между собой и ожиданиями семьи? Как вы поступили?
