— Катенька, ну скажи, ты сама понимаешь, что это не дело? — Нина Сергеевна едва присела на самый краешек кресла, будто вот-вот собралась вскочить. — Уже год вы встречаетесь, полгода живёте вместе, а разговоров о браке и не слышно.
Катя не подняла глаз от своего смартфона. В тридцать пять лет она уже научилась не реагировать на материнские нравоучения моментально, давая им отстояться, как сливкам на сметану.
— Мама, мы с Максимом всё решили. Сначала купим свой дом, потом будет свадьба.
— А дети? — Нина Сергеевна аккуратно сложила руки на коленях. — Тебе уже тридцать пять, ты же знаешь, что биологические часы не ждут. Я в твоём возрасте тебя уже десять лет воспитывала.
Катя вздрогнула. Эта фраза всегда била точно в цель, как меткий камень. Мать умела напоминать о своих жертвах очень тонко, без прямого упрёка, но каждый раз эти слова ложились тяжким грузом на сердце дочери.
В доме воцарилась знакомая, давящая тишина. Нина Сергеевна подошла к окну, разглядывая соседский участок, где Ивановы уже который год достраивали веранду. Катя знала: сейчас мать вспоминает свою юность, свои ошибки, своё горькое одиночество.
История Нины Сергеевны была типичной для её поколения. Выскочила замуж в двадцать два года за первого, кто позвал, лишь бы скорее убежать от вечно пьющего отца и недовольной жизнью матери. Игорь оказался тихим, исполнительным мужем ровно до тех пор, пока не родилась дочка. Потом он начал пропадать на заработках, писать всё более редкие письма, а спустя год и вовсе растворился в жизни большого города, оставив жене короткую записку на кухонном столе.
— Мам, давай не будем об этом, — Катя отложила телефон. — Максим — надёжный мужчина. Он не Игорь.
— Все мужчины хорошие, пока не получат своё.
Нина Сергеевна произнесла это едва слышно, словно самой себе, но дочь услышала каждое слово. Эта горечь передавалась по наследству, как некое семейное проклятье. Катя чувствовала, как материнские страхи постепенно становятся её собственными, как недоверие к мужчинам пускает корни в душе, против её воли.
Телефон завибрировал. Звонил Максим.
«Солнышко, завтра постараюсь приехать с работы пораньше. Есть отличные новости по нашему дому. И вообще, очень нужно поговорить о нашем будущем».
Катя перечитала сообщение два раза. В животе что-то неприятно сжалось от тревоги. Что за новости? О чём именно он хочет говорить? А что, если мама права, и мужчины действительно все одинаковые?
— Что он пишет? — Нина Сергеевна словно ощутила дочкино беспокойство.
— Говорит, завтра приедет. Хочет обсудить будущее.
— Вот видишь. Я же тебе говорила — мужчинам надоедает жить в неопределённости. Либо брак, либо расставание.
Катя встала и подошла к окну. За стеклом виднелся участок, который Максим присмотрел для их будущего дома. Старая постройка требовала капитального ремонта, но место было идеальным — почти в центре села Калиновка, рядом с автобусной остановкой. Максим уже набросал план работ, подсчитал бюджет, даже договорился с ремонтной бригадой. Всё было продумано до мелочей.
Но что, если он изменил решение? Что, если он нашёл другую — моложе, без материнских комплексов и семейных травм? София из его бухгалтерии недавно намекала, что видела Максима во Львове с какой-то женщиной. Тогда Катя не обратила на это внимания, но теперь…
— Мам, а что, если он хочет меня бросить?
Нина Сергеевна повернулась от окна. В глазах дочери она увидела знакомое беспокойство — то самое, которое мучило её саму в молодости. Сердце сжалось от жалости и одновременно от какого-то мрачного торжества. Она оказалась права. Мужчинам нельзя верить.
— Доченька, если он захочет уйти, значит, так тому и быть. Мы с тобой справимся. Мы всегда справлялись.
Катя кивнула, но внутри всё протестовало против материнской логики. Неужели любая любовь всегда заканчивается предательством? Неужели женщины в их роду обречены на одиночество?
Вечер прошёл в тягостных размышлениях. Нина Сергеевна хлопотала у плиты, периодически бросая взгляды на дочь, которая сидела с отсутствующим видом перед телевизором. В программе мелькали новости, но Катя не слышала ни слова.
В голове крутились вопросы: почему в их семье женщины не умеют строить прочные отношения? Что она делает не так? Может, ей действительно стоит первой поговорить с Максимом, не дожидаясь завтрашнего разговора?
Но телефон молчал. Максим не писал, не звонил. Это было совершенно на него не похоже.
К ночи беспокойство переросло в настоящую панику. Катя лежала в постели, прислушиваясь к каждому звуку. Материнские предупреждения эхом отдавались в голове: «Не доверяй слишком быстро», «Мужчинам нужно только одно», «Любовь — это просто иллюзия».
А утром всё изменилось.
Максим приехал раньше обычного, ещё до того, как они успели позавтракать. У калитки его ждала незнакомая девушка — высокая, стройная, с тёмно-каштановыми волосами. Катя увидела их из окна и почувствовала, как земля уходит из-под её ног.
— Мама, он привёл её, — прошептала она.
Нина Сергеевна подошла к окну, и лицо её стало похожим на камень.
— Я так и знала. Все мужчины — одно и то же. Ну что, доченька, будем встречать гостей?
Но Катя уже не слушала. В животе шевельнулось что-то тёплое и знакомое — тот признак, который она до сих пор скрывала даже от самой себя. Беременность. Восьмая неделя. А теперь, казалось, всё рушится прямо на глазах.
Максим вошёл в дом с ослепительной улыбкой, держа девушку за руку.
— Нина Сергеевна, Катенька, знакомьтесь! — Он был очень возбуждён, счастлив, словно не замечал окаменевших лиц женщин. — Это Лариса, моя двоюродная сестра. Помните, я рассказывал про сестру из города Львов? Она наконец-то решилась переехать в наш регион, будет работать медсестрой в новой поликлинике на улице Шевченко.
Воздух в комнате словно сгустился. Катя и Нина Сергеевна одновременно выдохнули, но облегчение пришло не сразу. Слишком много страхов накопилось, слишком привычным стало ожидание самого худшего.
— А я уже было подумала… — начала Нина Сергеевна, но резко осеклась.
Лариса улыбнулась, протягивая руку:
— Максим так много хорошего о вас рассказывал! А особенно о Кате. Он просто светится, когда говорит о ней.
Максим покраснел, как школьник:
— Ладно, Лариска, не смущай меня. Катюша, нам и правда нужно серьёзно поговорить. У меня новости.
Катя кивнула, не доверяя своему голосу. Внутри всё дрожало — от страха, от невероятного облегчения, от предчувствия больших перемен.
— Дом наш, — сказал Максим просто. — Хозяева приняли нашу цену. А ещё я получил премию — большую, очень неожиданную. Денег хватит на полноценный ремонт. Катюша, мы можем пожениться уже этой осенью.
Он опустился на одно колено прямо посреди гостиной, достав из кармана маленькую бархатную коробочку.
— Выходи за меня замуж. По-настоящему. С платьем, с гостями, с нашим домом и нашим общим будущим.
Катя смотрела на него широко распахнутыми глазами. В животе снова шевельнулось — их общий секрет, о котором он пока не знал. Но теперь она была готова рассказать. Наконец-то.
— Максим, а ты готов стать отцом немного раньше, чем планировал?
Он вскочил на ноги, коробочка с кольцом полетела на ковёр.
— Катюша! Ты говоришь серьёзно? Мы… то есть ты… то есть…
— Я беременна, — сказала она тихо и добавила ещё тише: — И я очень боялась тебе признаться.
Максим подхватил её на руки, закружил посреди комнаты. Лариса захлопала в ладоши, а Нина Сергеевна неожиданно для себя заплакала — от радости, от огромного облегчения, от того, что её многолетние страхи оказались лишь напрасными тенями прошлого.
— Бабушка! — кричал Максим. — Нина Сергеевна, вы будете бабушкой! А я стану отцом! А мы — настоящей семьёй!
Катя смеялась сквозь слёзы, чувствуя, как тяжесть материнских страхов наконец-то спадает с её плеч. Прошлое больше не имело власти над их будущим. Над их совместным будущим.
Нина Сергеевна вытерла глаза фартуком и строго сказала:
— Ну всё, хватит тут скакать. Лариса, проходите, будем пить чай. А вы двое — решайте уже, когда играть свадьбу. Внуку нужны законные родители.
— Внуку? — переспросил Максим.
— Или внучке, — поправилась Нина Сергеевна и впервые за долгое время улыбнулась искренней, настоящей улыбкой. — Главное, чтобы ребёнок рос в любви.
За окном начинался самый обычный летний день. Но внутри дома всё изменилось. Страхи отступили, уступив место огромной надежде. А это, как теперь знала Нина Сергеевна, и есть настоящее, самое дорогое чудо.
Как часто мы позволяем родительским травмам и старым обидам определять наше собственное будущее? Катя целых полгода жила в страхе, подпитываемом материнской горечью, и из-за этого чуть не скрыла самую главную новость в своей жизни. Какую самую сильную семейную установку (негативную или позитивную) вам пришлось осознанно преодолеть, чтобы построить своё собственное счастье? Поделитесь своими историями! 👇
