— Мам, забыла деньги на проездной положить, — Марина даже не подняла головы от экрана своего телефона.
Светлана Петровна стояла перед зеркалом в прихожей, поправляя на себе шарф. Сегодня её дочери исполнялось семнадцать лет. Казалось бы, большой праздник. Но почему-то на душе ощущалась гнетущая пустота.
— Сколько тебе нужно средств?
— Восемьсот пятьдесят гривен. И ещё на подарок Анне — у неё завтра день рождения.
Восемьсот пятьдесят плюс подарок. Светлана мысленно прикинула остаток средств до зарплаты. Тысячи три гривен, не больше. Но промолчала, как всегда.
Виктор Семёнович появился на кухне, уже полностью одетый на работу. Джинсы с пятнами от краски, рубашка с небрежно закатанными рукавами — классический слесарь-сантехник. Даже в день рождения родной дочери ему некогда было надеть что-то более приличное.
— Маринка, с праздником тебя, — буркнул он, чмокнув дочь в макушку. — Подарок получишь вечером, когда вернусь.
Светлана замерла. Какой подарок? Они же совершенно ничего не покупали. Точнее, она ничего не покупала, потому что он даже не вспомнил о дате до вчерашнего вечера.
— Виктор, а что ты собираешься ей дарить? — осторожно спросила жена.
— Да денег ей дам. Пусть сама выберет, что ей хочется.
Марина просияла:
— Папочка, ты просто самый лучший! А сколько дашь?
— Ну… — Виктор почесал затылок, — две тысячи сто гривен хватит?
Светлана чуть не поперхнулась чаем. Две тысячи сто гривен? У них на карточке оставалось восемь тысяч до зарплаты, а он собирается потратить больше четверти на один лишь подарок? А продукты? А коммунальные счета?
— Виктор, может, поговорим с тобой? — она кивнула в сторону коридора, намекая на уединение.
— Некогда, Света. Меня уже ждут. Вызов, аварийка.
И он ушёл, громко хлопнув дверью. Марина тоже собралась в колледж, напоследок вновь напомнив про деньги на проездной.
Светлана осталась одна на кухне с острым чувством, будто её снова просто не заметили. Точнее, заметили только как источник денег и незаменимых бытовых услуг.
На работе она весь день думала лишь об одном: когда она последний раз получала подарок не потому что «надо», а потому что кто-то искренне хотел её порадовать? И вспомнить она так и не смогла.
Ольга Николаевна, коллега по отделу бухгалтерии, заметила её необычную задумчивость:
— Светлана, ты что-то мрачная сегодня. У дочки же день рождения!
— Да, — Светлана попыталась изобразить радость, — семнадцать лет исполнилось.
— И как отмечать будете, пышно?
— Да как обычно. Стол накрою, торт куплю…
— А муж-то помогает?
Светлана усмехнулась горько:
— Он деньги даёт «на подарок». Две тысячи сто гривен. С нашими-то скромными доходами.
Ольга сочувственно покачала головой:
— Мужики они такие. Им почему-то кажется, что если деньги выдал, то уже всё необходимое сделал.
Вечером Светлана действительно накрыла праздничный стол. Купила торт «Наполеон» — Маринин любимый. Виктор пришёл около половины седьмого, довольный и пахнущий пивом.
— Ну что, именинница, — он торжественно достал из кармана конверт, — держи свой подарочек.
Марина взвизгнула от радости, торопливо пересчитала купюры:
— Две тысячи сто гривен! Спасибо, пап!
Светлана поставила на стол салат оливье, нарезку, горячее блюдо. Виктор и Марина оживлённо болтали о том, что дочка купит на подаренные деньги. Никто из них не сказал «спасибо за ужин» или «как же вкусно ты приготовила».
— А от мамы какой подарок? — спросила Марина, когда съели торт.
Светлана растерялась. Она потратила все последние деньги на продукты для праздничного стола, рассчитывая, что они подарят что-то совместно с Виктором.
— Я… — она посмотрела на мужа, надеясь хоть на какую-то поддержку.
— Мама же стол приготовила, — Виктор пожал плечами, — это и есть её подарок.
Марина кивнула, как будто это было вполне логично и само собой разумеющееся. Светлана почувствовала, как внутри что-то болезненно, резко сжалось.
Ночью она совсем не спала. Лежала и думала: когда же она стала невидимой в своей собственной семье? Когда они перестали воспринимать её как личность, а начали считать простым обслуживающим персоналом?
Утром в субботу Виктор торжественно объявил:
— Света, я сегодня с Дмитрием на рыбалку еду. К вечеру вернусь.
— А продукты на целую неделю кто покупать будет?
— Ты и купишь. У тебя же выходной день.
— У меня тоже выходной, между прочим.
Виктор удивлённо посмотрел на жену:
— А что ты ещё делать собиралась? Дома же полно дел: стирка, уборка.
Светлана встала из-за стола, не доев завтрак:
— Знаешь что, Виктор? Отправляйся на рыбалку. А я сегодня тоже отдыхаю.
— Как это отдыхаешь? А обед? А уборка? Кто всё это будет делать?
— А вот так. Сегодня суббота — мой законный выходной.
Она быстро оделась и ушла, не объясняя, куда направляется. А сама не знала. Просто шла по городу Одессе и впервые за многие годы чувствовала себя по-настоящему свободной.
В книжном магазине купила роман любимого автора — давно хотела почитать. В кафе выпила ароматный кофе с пирожным, совершенно не думая о том, что дома нужно срочно готовить обед. В театральной кассе узнала репертуар на следующую неделю.
Домой вернулась только в пятом часу вечера. Виктор ещё не приехал с рыбалки. Марина сидела на кухне с крайне недовольным лицом:
— Мам, а есть что? В холодильнике пусто.
— Сходи в магазин, купи то, что хочешь.
— У меня денег нет.
— А у меня сил нет. Вчера потратила всё последнее на твой день рождения и накрытый стол.
Марина возмутилась, как маленькая:
— Мам, ну ты же мать! Должна же о детях, о нас, заботиться!
— Должна? — Светлана села напротив дочери. — А ты кем должна быть? Исключительно потребителем?
Разговор прервал вернувшийся Виктор. Он был пьяный и довольный, пока не обнаружил, что ужина нет.
— Светлана! Что это за безобразие? Я целый день тяжело работал, а дома есть совершенно нечего!
— Ты работал? — Светлана встала и посмотрела мужу прямо в глаза. — Ты рыбачил и пил пиво со своими друзьями. А я отдыхала. Впервые за несколько лет.
— С ума сошла! У женщины, у жены выходных не бывает!
— Бывает, Виктор. И знаешь что? Завтра у меня тоже выходной. И в следующие выходные, скорее всего, тоже.
Виктор ошалело смотрел на жену. Такой Светланы он совершенно не знал.
— Ты что, разводиться со мной решила?
— Нет. Я решила начать жить для себя.
Следующие недели в доме было крайне неспокойно. Светлана перестала готовить каждый день — готовила через день, только когда была в настроении. Записалась в бассейн. Перестала стирать Виктору рубашки — сказала, что взрослый мужик может сам о себе позаботиться.
Виктор сначала возмущался, потом пытался давить на неё чувством вины:
— Ты стала эгоисткой, Светлана. Семью разрушаешь.
— Я себя спасаю. А семья — это не только я. Это мы все, в равной степени.
Марина поначалу поддерживала отца:
— Мам, ну чего ты бунтуешь? Все мамки готовят и убирают, это же нормально.
— Все мамки — не я. А ты не все дочки. Можешь быть лучше, чем просто потребитель.
Кульминация наступила через месяц. Виктор пришёл домой раздражённый — на работе не заладилось. Ужина, естественно, не было. Светлана читала книгу в спальне.
— Всё! — заорал он, стоя посреди кухни. — Надоело! Либо ты немедленно возвращаешься к нормальной жизни, либо вали отсюда!
Светлана спокойно закрыла книгу:
— Хорошо. Валю.
На следующий день она собрала свои вещи и уехала к сестре в соседний город Днепр.
Виктор думал, что жена вернётся через неделю. Потом — через месяц. Но Светлана не возвращалась.
Дома без неё началась настоящая катастрофа. Марина не умела даже яичницу приготовить нормально. Виктор выживал на полуфабрикатах и доставке еды. Грязная посуда горами в мойке, в холодильнике пусто, рубашки не поглажены.
Через полтора месяца Виктор не выдержал. Приехал к Светлане на поклон:
— Света, прости меня. Возвращайся, пожалуйста. Я понял, что натворил и как много ты делаешь.
— Что именно ты понял?
— Что без тебя мы… совершенно никак. Что ты невероятно много делаешь для нас. Что мы тебя совершенно не ценили.
Светлана долго молчала, обдумывая его слова:
— Виктор, я вернусь. Но только на новых условиях. Домашние дела — поровну. Решения о тратах денег — совместно. И моё время, моя усталость, мои желания — они существуют и имеют значение. Согласен?
Виктор кивнул, как провинившийся школьник:
— Согласен. Только, пожалуйста, вернись.
Светлана вернулась. Но это была уже совершенно другая семья. Марина научилась готовить простые блюда и мыть за собой посуду. Виктор взял на себя поход в магазин и часть еженедельной уборки. А Светлана два раза в неделю ходила в бассейн и раз в месяц — в театр.
Идиллией это назвать было нельзя. Виктор иногда срывался, требуя «вернуть всё как было, по-старому». Марина временами впадала в детство, ожидая, что мама всё сделает за неё. Но теперь Светлана твёрдо стояла на своём.
— Мам, а ты не жалеешь, что так резко всё изменила? — спросила как-то Марина, помогая мыть посуду.
— Знаешь, дочка, я жалею только об одном — что не сделала этого гораздо раньше. Я чуть не потеряла себя в этой рутине.
— А если бы папа не согласился на твои условия и ультиматум?
Светлана посмотрела на дочь:
— Тогда я бы жила отдельно. Лучше одной, но самой собой, чем в семье, но невидимкой.
Виктор, стоявший в дверях кухни, услышал эти слова. И, кажется, окончательно понял: жена не шутила. Она действительно была готова всё изменить. И это его напугало больше, чем угроза развода.
Вечером он сказал:
— Света, а давай съездим куда-нибудь вдвоём на выходные? Давно не были нигде.
— Куда?
— Не знаю. В театр сходим, в ресторан. Как раньше, в молодости.
— Раньше мы никуда не ходили, — усмехнулась Светлана. — Но сходим. Только чур — не в фастфуд.
И впервые за много лет Виктор увидел в глазах жены не усталость и обиду, а живой интерес и огонёк.
Может быть, ещё не всё потеряно?
