— Лариса Петровна, можете, пожалуйста, подождать? У нас тут программное обеспечение зависло, — девушка в окошке сервисного центра устало потёрла глаза.
Лариса кивнула, отошла к пластиковым стульям. Рядом дремал пожилой мужчина с тростью, напротив листала глянцевый журнал женщина в ярко-розовой куртке. Обычный четверг, обычная очередь, обычные люди с обычными, бытовыми проблемами.
Только вот проблема Ларисы была далеко не обычной.
Вчера вечером она перебирала документы для оформления льготы на коммунальные платежи в городе Житомире, когда в папке с квитанциями наткнулась на незнакомый конверт. Незнакомый банк, её имя на адресе. Внутри — уведомление о просрочке по крупному кредиту.
Лариса читала текст три раза подряд, не веря. Какой кредит? Какая просрочка? Она никогда не брала кредиты — боялась их как огня. А тут вдруг оказалось, что задолжала банку почти полмиллиона.
— Лариса Петровна? Проходите, — позвала девушка.
— Мне нужна срочная справка обо всех кредитах, оформленных на моё имя, — Лариса протянула паспорт дрожащими пальцами.
Девушка покликала по компьютеру, распечатала два листа.
— Держите. У вас два действующих кредита. Один — на четыреста тысяч гривен, второй — на двести пятьдесят тысяч гривен. Оба, к сожалению, просрочены.
Лариса смотрела на страшные цифры и чувствовала, как внутри всё моментально холодеет. Шестьсот пятьдесят тысяч гривен. Её пенсия — всего пятнадцать тысяч гривен.
Дома её ждал муж Глеб Семёнович. Сидел в любимом кресле, смотрел новости по телевизору, пил чай из любимой кружки с надписью «Лучший рыболов». Рядом дремала старая такса Кнопка.
— Глеб, нам надо серьёзно поговорить, — Лариса положила справку на стол.
Он даже не повернул головы.
— После выпуска новостей. Там про перерасчёт пенсий говорят.
— Сейчас, Глеб. Это важно, это срочно.
Он тяжело вздохнул, нехотя посмотрел на бумагу. Лицо не изменилось — ни удивления, ни испуга. Ничего.
— Ну и что? — буркнул он. — Деньги нужны были. Ты же не работаешь.
Лариса села напротив, пытаясь изо всех сил сохранить спокойствие.
— Глеб, ты взял кредиты на моё имя, совершенно не спросив меня. Шестьсот пятьдесят тысяч гривен. На что они были потрачены?
— А на что угодно, — он отхлебнул чай. — На жизнь. Коммунальные счета, продукты, твои лекарства. Думал, что сам справлюсь с ежемесячными выплатами, а тут сократили.
Глеб работал охранником в крупном торговом центре. Месяц назад его действительно сократили — об этом Лариса узнала совершенно случайно, от соседки. Сам он ей ничего не говорил, уходил из дома в обычное время, возвращался вечером.
— Где же ты был целый месяц? — спросила она.
— По делам ездил. Работу ищу, конечно. Думал, что-нибудь найду быстро, сразу долги верну.
Лариса чувствовала, как подступает тошнота. Сорок лет брака, и он соврал ей так просто, так буднично. Взял кредиты, не сказал о сокращении, обманывал целый месяц.
— Глеб, у меня пенсия пятнадцать тысяч гривен. Как я буду платить шестьсот пятьдесят тысяч гривен?
— Разберёмся как-нибудь, — он снова уткнулся взглядом в телевизор. — Не ты первая, не ты последняя.
Лариса встала, подошла к окну. Во дворе играли дети, мамы сидели на лавочках. Обычная жизнь, обычные заботы. А у неё — огромные долги, которых она не брала, и муж, который лжёт так же легко, как дышит.
Ночью она не спала. Лежала, слушала громкое храпение Глеба, и думала. О сорока годах их совместной жизни. О том, как он постепенно присвоил себе право решать за неё абсолютно всё: куда поехать отдыхать, что покупать, с кем общаться. А теперь — и её кредитную историю.
Утром Глеб ушёл «на собеседование». Лариса позвонила подруге Елене.
— Лена, а если муж взял кредит на имя жены, не спросив её разрешения, это законно?
Елена, бывший юрист, помолчала, собираясь с мыслями.
— Лариса, это чистое мошенничество. Подделка подписи, использование документов без согласия. Ты в банк сама не ходила?
— Нет.
— Тогда кто-то ходил вместо тебя. Или документы подделали. В любом случае, это уголовное дело. Ты в полицию заявление писать будешь?
Лариса представила Глеба в наручниках, суд, соседские сплетни.
— Не знаю, Лена. Он же… муж.
— Лариса, он использовал тебя. Подставил под долги, которые ты не сможешь отдать. Это не муж, это мошенник.
После разговора Лариса долго сидела на кухне, перебирая старые фотографии. Вот их свадьба в семьдесят девятом. Молодые, счастливые. Вот сын Егор на первом дне рождения. Вот семейный отдых в селе Буковель.
Когда всё изменилось? Когда Глеб стал считать её всего лишь придатком к своей жизни?
Вечером он вернулся мрачный, неприветливый.
— Глеб, мы должны решить вопрос с кредитами. Завтра я иду в банк, — сказала Лариса.
— Зачем? — Он мгновенно насторожился. — Что ты там скажешь?
— Правду. Что кредиты оформлены без моего согласия и ведома.
Глеб встал, подошёл к ней. В глазах появилось что-то жёсткое, угрожающее.
— Лариса, ты понимаешь, что ты делаешь? Хочешь меня под суд отправить? Сорок лет вместе, а ты…
— А я что, Глеб? Я должна молчать только потому, что мы сорок лет вместе? Должна расплачиваться за твою ложь своей пенсией?
— Ты должна быть женой. Поддерживать меня, а не подставлять.
Лариса смотрела на него и вдруг отчётливо поняла: этот человек никогда не считал её равной себе. Она была функцией — готовить, стирать, молчать, соглашаться. А теперь ещё и расплачиваться за его неразумные решения.
— Я была женой сорок лет, Глеб. Но я не твоя собственность.
На следующий день в банке ей всё объяснили: чтобы доказать, что кредит оформлен без её согласия, нужна экспертиза подписи и заявление в полицию. Менеджер, девушка лет тридцати, сочувственно кивала:
— Лариса Петровна, таких случаев очень много. Особенно с пожилыми женщинами. Мужья думают, что имеют право распоряжаться документами жён.
— И что обычно делают женщины в такой ситуации?
— Кто-то молчит, расплачивается пенсией до конца жизни. Кто-то идёт в полицию. Выбор за вами.
Лариса вернулась домой и застала Глеба за упаковкой вещей.
— Ты куда?
— К Егору поживу. Пока ты не образумишься и не передумаешь.
Егор — их сын, живёт в соседнем районе с женой и двумя детьми.
— Глеб, я ещё ничего не решила окончательно…
— Ты уже решила, — он застегнул сумку. — Когда пошла в банк без меня. Когда начала вынашивать планы против мужа.
— Планы против мужа? Глеб, ты подставил меня под огромные долги! Я не хочу быть твоим врагом, но я не буду расплачиваться за то, что не брала.
Он хлопнул дверью, даже Кнопку не погладил. Собака подошла к Ларисе, положила морду на колени.
— Ну что, девочка, остались мы одни, — Лариса почесала Кнопке за ухом. — Как думаешь, правильно я делаю?
Собака лизнула руку, будто одобрила.
Вечером позвонил сын.
— Мам, что вообще происходит? Папа приехал, говорит, что ты хочешь его посадить в тюрьму.
— Егор, всё гораздо сложнее. Папа взял кредиты на моё имя, не сказав мне. Очень большие кредиты. Я не смогу их выплачивать.
Молчание.
— Мам, а может, вы как-то договоритесь между собой? Ну, это же семья…
Лариса слышала в голосе сына растерянность. Для него родители всегда были единым целым, нерушимой парой. Представить, что отец может так цинично обмануть мать, было сложно.
— Егор, я не хочу твоему отцу зла. Но я не могу взять на себя чужие долги. Пойми меня правильно.
— Я… я попробую с ним поговорить. Мам, вы же не разведетесь из-за этого, в самом деле?
Лариса не ответила. Она и сама не знала ответа.
Прошла неделя. Глеб не звонил, не приходил. Лариса ходила к юристу, консультировалась, собирала необходимые документы. Кнопка скучала, часто подходила к двери, принюхивалась.
— Не придёт он, девочка. Обиделся, — говорила Лариса собаке.
В выходные приехал Егор. Без жены, без детей. Сел напротив мамы, долго, тяжело молчал.
— Мам, папа говорит, что хотел как лучше. Что деньги тратил исключительно на семью.
— Егор, я могу понять, что деньги были нужны. Но почему он не сказал мне? Почему обманул с работой? Почему решил за меня, что я буду платить огромные кредиты?
— Он говорит, что хотел защитить тебя от лишних переживаний.
Лариса усмехнулась.
— Защитить? Егор, я узнала о долгах совершенно случайно. Если бы не льгота на коммунальные платежи, я бы до сих пор не знала. Это, по-твоему, защита?
Сын потёр лицо ладонями.
— Мам, я не знаю, что и думать. Всю жизнь считал вас образцовой, идеальной парой.
— Может быть, мы и были. Раньше. А теперь твой отец считает, что может распоряжаться моей жизнью без моего согласия. И ты это поддерживаешь?
— Я ничего не поддерживаю! Я просто не хочу, чтобы семья разваливалась из-за денег!
— Не из-за денег, Егор. Из-за горькой лжи.
Егор уехал, ничего не решив. А на следующий день Глеб вернулся. Пришёл тихо, поставил ключи на стол.
— Ну что, подала заявление? — спросил он с вызовом.
— Пока нет.
— И правильно. Семью надо беречь.
Лариса посмотрела на него внимательно. То же лицо, те же руки, тот же голос. А человек — другой. Или она его просто никогда не знала?
— Глеб, если я не подаю заявление, ты берёшь на себя все выплаты по кредитам. Полностью, без исключений. И я хочу письменное обязательство, заверенное нотариусом.
— Какое ещё обязательство? Ты мне, мужу своему, не доверяешь?
— Больше не доверяю. Извини.
Он посмотрел на неё с искренним удивлением, будто впервые видел.
— Ты сильно изменилась, Лариса.
— Да. Изменилась, — твёрдо подтвердила она.
На следующее утро Глеб снова исчез. И сумку взял, и все документы. Лариса поняла — он не вернётся. Сбежал от ответственности, как всегда.
Она подала заявление в полицию.
Дело рассматривали долго. Экспертиза подтвердила — подписи подделаны. Глеба объявили в розыск, но он словно в воду канул.
Егор звонил редко, отвечал односложно. Осуждал мать молча, но ощутимо.
Лариса продала старую дачу в селе Ходосовка, чтобы покрыть часть долгов. Банк пошёл навстречу, списал штрафы. Оставалось выплачивать триста тысяч гривен — её посильная ноша.
В один из вечеров она сидела на кухне, пила чай. Кнопка дремала у батареи. Тишина была полная, непривычная. Но не тяжёлая — она была освобождающей.
Зазвонил телефон.
— Мам? — Голос Егора был виноватым, смущённым. — Как дела?
— Нормально, сын. Живу.
— Мам… прости меня. Я понял. Папа действительно не имел на это права.
Лариса улыбнулась.
— Спасибо, Егор. Это важно для меня.
— Можно мы завтра приедем? С Екатериной и детьми? Внуки по бабушке очень соскучились.
— Конечно, родной. Конечно, приезжайте.
После разговора Лариса ещё долго сидела, думала. Что она выиграла, что потеряла? Потеряла мужа, который никогда её не уважал. Выиграла право быть собой и свободу. Не так уж плохо для семидесятилетней женщины.
Кнопка подошла, положила морду на колени.
— Знаешь, девочка, — сказала Лариса, — а ведь мы справились. И справимся дальше. Правда?
Собака лизнула руку. Конечно, справятся.
