— Ладно, я решил ехать. Можешь закинуть мои спортивные шорты в багаж? И, кстати, где у нас загранпаспорт лежит?
Я замерла, держа в руках стопку футболок для детей. Игорь стоял в проёме, и по его лицу было ясно: он всё ещё надеялся, что я растеряюсь, тут же обрадуюсь и начну впопыхах переделывать все брони. Только не в этот раз.
— Увы, ты опоздал, — ответила я, максимально коротко. — Билеты уже не достать.
Он уставился на меня так, будто я сообщила, что отдала нашу квартиру за долги.
— В смысле, не достать?
— А вот в таком. Я уже всё обговорила с твоей мамой. Мы летим втроём.
Наверное, стоило начать с того, что мы не видели моря уже целых шесть лет. Нашей Софии было всего три года, когда мы в последний раз прикасались к тёплому песку. Даниил вообще не помнил солёной воды — ему тогда не было и года. С тех пор постоянно находились причины отложить: не хватает средств, я сижу в декрете, дети слишком маленькие, мы начали ремонт. В какой-то момент я просто перестала настаивать. Решила, что всё образуется само собой.
Год назад я наконец вернулась к работе. Устроилась бухгалтером в компанию, зарплата была невысокая, но главное — своя. Впервые за долгое время у меня появилось ощущение, что я не только мать и жена, но ещё и человек с собственным доходом. И первая мысль была: теперь можно планировать отпуск.
— Игорь, давай в следующем году обязательно поедем на юг, — сказала я однажды вечером, когда он, как обычно, листал ленту в смартфоне. — Хотя бы в Одессу. Я читала, там не слишком дорого и для детей прекрасно подходит.
— Угу, — промычал он, не отрываясь от светящегося экрана.
— Ты же сам соскучился? — Я коснулась его плеча. — Солнце, море, пляж…
— Угу.
Я нахмурилась. Это его фирменное «угу» могло означать абсолютно что угодно: от «да, конечно» до «отстань, не мешай». Чаще всего — последнее.
— Что ты, сова? Только «угу» да «угу».
— Я тебя слушаю, — пробормотал он. — До следующего лета ещё нужно дожить.
Я списала это на усталость. Решила, что со временем он загорится этой идеей. Весь год я ненавязчиво напоминала: спрашивала, какие даты у него в отпуске, присматривала отели, показывала фотографии пляжей. Игорь кивал, отвечал односложно, не возражал. Я восприняла это как молчаливое согласие.
А потом, когда до долгожданного отпуска оставался всего месяц, он вдруг выдал:
— Лиза, зачем нам вообще это Коблево? Что мы там не видели?
Я оцепенела. Целый год обсуждений, планов, мечтаний — и тут такое. Сейчас. Когда уже пора покупать билеты.
— Если не Коблево, можем поехать в Затоку. Или куда-нибудь поближе, — начала я, стараясь сохранить остатки спокойствия.
— Затока, Одесса… — Игорь скривился. — Всё одно и то же. Грязь, теснота, цены космические. Мы же уже были на побережье, помнишь? Вот если бы за границу… В Италию, например. Или хотя бы в Хорватию. А так — просто спустить деньги впустую.
Я почувствовала, как внутри что-то ледяное сжимается. Италия. Хорватия. Легко сказать. На наши зарплаты это будет лет через пять, не раньше. Если вообще когда-то.
— Игорь, ты же обещал, — сказала я тихо, но очень твёрдо. — Я дала слово детям. Мы целый год только об этом и говорили. Я смотрела варианты, прикидывала бюджет, всё планировала. И теперь ты вдруг говоришь, что это просто трата средств?
— Я ничего конкретно не обещал, — ответил он совершенно спокойно. — Просто не хотел с тобой спорить.
— Молчание — это тоже чёткий ответ! — Я с трудом сдерживалась, чтобы не сорваться на крик. — Ты прекрасно знал, как мы ждали. Как дети ждали!
Он поморщился, будто у него заболел зуб.
— Лиза, мы должны стремиться к большему. Давай ещё один год подкопим, поднапряжёмся и поедем отдыхать как порядочные люди.
Я смотрела на него и не узнавала. Вот он стоит передо мной, мой муж, отец моих детей, и говорит такое, будто это очевидно. Ещё годик. Подожди. Потерпи. Как моя мать всю жизнь ждала, пока отец «заработает на достойное», пока «встанет на ноги», пока «всё устроится». Она так и не дождалась.
Мы живём в городе, где полгода лежит снег, а остальное время — слякоть и унылое небо. Я шесть лет просидела дома с детьми, в четырёх стенах, и единственной моей настоящей мечтой было хотя бы раз в году увидеть солнечный свет и море. Неужели это так много?
— Не наш уровень, говоришь? — Я сжала кулаки. — А когда наши дети увидят море? София хотя бы помнит, как бегала по песку. А Даниил вообще не знает, что такое морские волны. Они вчера весь вечер примеряли надувные круги, доставали купальники. Что я им теперь скажу?
Игорь молчал. Он всегда замолкал, когда разговор касался эмоций. Для него это было что-то несерьёзное, не заслуживающее внимания.
— Знаешь что? — Я повернулась к выходу из комнаты. — Хочешь лишить их моря — объясняй сам.
Конечно, я не собиралась сдаваться. Но и не знала, что предпринять. Было очевидно: дело было не в загранице. Игорь просто не хотел никуда ехать. «Италия» — это было удобное слово, синоним «никогда». Для него любая поездка — это хлопоты, ненужные траты, выход из его зоны комфорта. А комфорт для него — это диван, компьютер и тишина.
Когда-то мы и правда жили очень скромно. Боялись заболеть, потому что на лекарства не было денег. Потом нам досталась квартира от Денисова дедушки. Стало немного легче. Появилась финансовая подушка, мы стали позволять себе больше. Но Игорь так и застрял в том, прошлом времени. Он до сих пор патологически экономил каждую гривну, будто завтра снова наступит голод.
И я бы, может, приняла его решение. Если бы он сказал мне сразу. Но он молчал целый год, дал мне надежду, а потом в последний момент всё разрушил. Дети уже видели море во сне. Я уже представляла, как мы сидим на пляже, как Даниил строит замки из мокрого песка, как София резвится в волнах. И всё это рухнуло одной, небрежно брошенной фразой.
Я позвонила свекрови. Алла Павловна всегда была рассудительной женщиной. Иногда она помогала нам найти компромисс в ссорах.
— Алла Павловна, я не знаю, что мне делать, — пожаловалась я. — Игорь снова всё отменил. Дети ждут, я дала слово, а он только твердит «надо подождать». Жизнь проходит, а мы всё ждём.
Она вздохнула.
— Лиза, милая, да это не проблема. Ты работаешь, средства есть. Не хочет он — ну и пусть. Езжайте втроём. А меня с собой возьми, если потянешь финансово. Я внуков на море вывезу, тебе помогу. Игорь всегда был таким — излишне запасливым. Его уже не исправишь.
Я опешила. Поехать без мужа? Это казалось мне чем-то неправильным. Семья же должна быть вместе, не так ли?
Но с другой стороны… разве Алла Павловна не семья?
— А он не обидится?
— Обидится, — усмехнулась она. — Но пусть лучше он обижается, чем ты до старости будешь сидеть в четырёх стенах. Я так всю свою жизнь прожила, подстраиваясь под чужие желания. Не повторяй моих ошибок.
Эти слова прозвучали как абсолютное разрешение. Я вдруг осознала: я имею право жить, а не просто ждать, когда кто-то другой решит, что мне позволено.
Мы с Аллой Павловной быстро выбрали билеты, забронировали недорогой пансионат, составили списки вещей. Когда Игорь увидел, что я собираю чемоданы, он нахмурился.
— Мы всё-таки едем? — спросил он с каким-то обречённым видом. — Я же говорил…
— Не «мы», — перебила я. — Я, дети и твоя мама. А ты можешь остаться дома, раз тебе так хочется.
Он хмыкнул, но ничего не сказал. Возражать — значит, объясняться с детьми, почему они никуда не едут. Молчать — гораздо проще.
А потом, когда уже всё было готово, он внезапно заявил, что поедет с нами.
Я задумалась. Можно было бы всё поменять, попросить Аллу Павловну остаться. Но тогда я стану такой же, как он: сначала одно, потом другое, а страдают те, кто тебе доверился. Свекровь уже настроилась на поездку. Да и, если честно, с ней будет намного легче. Игорь на отдыхе — это как третий, самый капризный ребёнок. В прошлый раз он весь отпуск ходил недовольный, жаловался на жару и спрашивал, когда мы уже вернёмся в номер с кондиционером.
— В холодильнике у тебя гречка, — сказала я, когда мы прощались. — Макароны в шкафу, сосиски в морозилке. Мы уехали. А у тебя будет время подумать о том, что значит «наш уровень».
Я не знала, дойдёт ли до него хоть что-то. И, если быть до конца честной, это уже не казалось мне самым важным.
Отдых получился… особенным. Не таким, как я представляла с Игорем, но намного лучше. Алла Павловна купалась с внуками, строила с ними замки, собирала ракушки. А я могла просто лежать в тишине на шезлонге с интересной книгой. Несколько часов подряд. Без бесконечных «мама, почему?» и «мама, мне скучно». Я гуляла по вечерней набережной в полном одиночестве, пила кофе в маленьком кафе, смотрела на закат. И впервые за долгие годы ощущала себя не мамой, не женой, а просто собой, Елизаветой.
Однажды вечером София спросила:
— Мам, а мы сюда ещё приедем? Обязательно с бабушкой?
Я посмотрела на Аллу Павловну. Она улыбнулась мне, и в этой улыбке было глубокое понимание. Мы обе знали, каково это — ждать всю жизнь, пока кто-то другой решит, что ты достойна радости.
— Обязательно приедем, — ответила я.
С Игорем или без него — уже не имело принципиального значения. Главное, что я наконец-то поняла: никто не должен давать мне разрешение жить. Я сама себе его дала.
Как видите, иногда самое смелое решение — это перестать ждать разрешения. «Не наш уровень» часто оказывается просто «не моё желание». Женщины, которые годами ждут, пока мужья «созреют» или «заработают на Грецию», часто упускают единственную, реальную жизнь, которая происходит здесь и сейчас.
А как вы поступали в ситуациях, когда вам приходилось выбирать между «сохранением целостности семьи» и своим личным, но очень скромным, счастьем?
