— Вадик, сыночек, только на пару дней, — Любовь Александровна стояла у порога с потрёпанной дорожной сумкой. — Мне совсем некуда деться.
— Мам, у нас однушка, двое детей. Куда я тебя устрою? — Владислав Андреевич растерянно смотрел на мать. Они не виделись пять лет, и вот теперь она здесь, просящая и совершенно беспомощная.
Мария вышла из детской комнаты, услышав знакомый голос. Младший сын спал, а старший делал уроки за кухонным столом.
— Здравствуйте, Любовь Александровна, — холодно поздоровалась она.
— Машенька, родная, — с натянутой улыбкой произнесла свекровь. — Как детки? Как поживаете?
— Живем в тесноте, но своим умом, — ответила Мария, бросив на мужа многозначительный взгляд.
Владислав провёл мать на кухню. Иван поднял голову от тетради, оценивающе посмотрел на незнакомую женщину и снова погрузился в свои примеры.
— Что случилось? — спросил Владислав, усаживая мать на единственный свободный стул.
— Лилия меня выгнала, — тихо сказала Любовь Александровна. — Сказала, что её мужчина не потерпит в доме посторонних.
— Посторонних? — переспросила Мария. — Но ведь это ваша квартира, вы там хозяйка.
— Была, — горько усмехнулась женщина. — Лиля оформила доверенность, когда я лежала в больнице. Теперь говорит, что квартира её, а я могу искать себе новое жильё.
Владислав молча наливал чай. Его руки слегка подрагивали. Мария видела, как он борется с собой, как вспоминает тот день, пять лет назад, когда они с беременной Марией и годовалым сыном стояли у этой же двери со своими вещами.
— А тогда, когда нас выгоняли, ты где была? — не выдержала Мария. — Когда твоя доченька кричала, что не будет терпеть чужих детей в своем доме?
— Машенька, так это же было давно…
— Для меня это было вчера, — жёстко перебила Мария. — Я тогда была на седьмом месяце, а вы с Лилей решили, что бабушкин дом нам вполне подойдёт. Вместо трёхкомнатной квартиры.
Любовь Александровна опустила голову. Владислав поставил перед ней стакан с чаем.
— Мам, а что с документами на квартиру? Доверенность же можно оспорить.
— Сыночек, я же в этом ничего не понимаю, — всхлипнула она. — Лиля сказала, что это для моего удобства, чтобы она могла платить за коммуналку, получать справки…
— И вы поверили? — Мария не скрывала раздражения. — После того, как она заставила Владислава половину дома продать?
— Мы тогда договорились, что это временно, — оправдывалась Любовь Александровна.
— Договорились? — Владислав впервые за весь разговор повысил голос. — Лиля поставила ультиматум: либо деньги, либо она продает дом чужим людям. Какие тут могут быть договорённости?
Иван поднял голову, встревоженный папиным тоном. Владислав заметил это и заговорил тише.
— Мам, ты тогда стояла рядом и молчала. Когда мы собирали вещи, когда Мария плакала, ты молчала.
— Я думала, что вы в доме будете жить долго и счастливо, — слабо возразила она.
— В доме без газа, без нормального отопления, с протекающей крышей? С беременной женой и маленьким ребёнком? — Владислав встал, прошёлся по тесной кухне. — Ты думала или делала вид, что думаешь?
Любовь Александровна тихо, беззвучно заплакала. Мария смотрела на неё и чувствовала странную смесь злости и жалости. Злость преобладала.
— Влад, — тихо сказала она, — поговори с Лилей. Пусть объяснит, как так вышло.
— Она трубку не берёт, — всхлипнула мать. — Даже внучку не даёт увидеть.
— А что её мужчина сказал, когда ты собиралась уходить? — поинтересовалась Мария.
— Сказал, что наконец-то в доме будет порядок. И что старые люди должны знать своё место.
Владислав резко обернулся. В его глазах что-то мелькнуло, что заставило Марию напрячься.
— Как его зовут? — спросил он.
— Олег. А что?
— Где работает?
— На заводе каком-то, — растерянно ответила Любовь Александровна. — Влад, зачем тебе?
Но Владислав уже набирал номер.
— Игнат? Привет, это Владислав Андреевич. Слушай, нужна консультация по жилищному вопросу. Срочно.
Мария удивлённо посмотрела на мужа. Она знала Игната — бывшего коллегу Владислава, который теперь работал в юридической компании.
— Да, завтра утром подъеду. Все документы есть.
Повесив трубку, Владислав посмотрел на мать.
— Мам, собирай все документы, какие у тебя остались. Завтра едем к юристу.
— Сыночек, но у меня нет денег на юристов…
— Найдём, — коротко ответил он.
Ночь Любовь Александровна провела на раскладушке в детской. Дети перебрались к родителям Марии. Сама она не могла уснуть, слушая сопение мужа и посапывание младшего сына.
Утром, когда дети ушли в школу и садик, Владислав объявил:
— Игнат говорит, дело несложное. Доверенность оспорим, если докажем, что она была дана под давлением. А Олега этого вообще выселим к чёртовой матери.
— Как? — удивилась Любовь Александровна.
— А очень просто. Он там не прописан, не владелец, живёт без разрешения собственника жилья. То есть тебя. Заявление в полицию, и он свободен.
— Но Лиля же…
— Лиля прописана, она твоя дочь, её выселить невозможно. А вот ограничить в правах очень даже можно.
Мария смотрела на мужа и не узнавала его. Пять лет назад он молча сдался, собрал вещи и покорно переехал в полуразрушенный дом. А теперь…
— Влад, а если она совсем обозлится? — спросила мать.
— А мне всё равно, — спокойно ответил сын. — Пусть привыкает к мысли, что мама у неё одна, и лучше с ней договариваться.
Через неделю Олег съехал. Лиля звонила каждый день, кричала в трубку, угрожала. Но материнскую комнату освободила.
— И что теперь? — спросила Мария у мужа.
— А теперь посмотрим, чему жизнь научила мою сестрицу, — ответил Владислав. — Может, наконец поймёт, что семья — это не только брать, но и отдавать.
— А если не поймёт?
— Тогда мама напишет завещание на того, кто о ней заботится.
Любовь Александровна молчала, слушая их разговор. Впервые за много лет она почувствовала, что кто-то готов за неё бороться. И этот кто-то — сын, которого она когда-то предала.
— Влад, — тихо сказала она. — Прости меня.
— Мам, — он положил руку ей на плечо, — главное, чтобы такого больше не повторялось.
Мария смотрела на них и думала о том, что прощение — это не забвение. Это возможность начать с чистого листа. Но только если обе стороны этого по-настоящему хотят.
Как вы думаете, можно ли простить такое предательство?
