— Ирочка, солнышко моё, ты ещё не спишь? — Голос матери, Зои Николаевны, даже через телефонную трубку дрожал от нескрываемого волнения и тревоги.
Ирина посмотрела на часы — половина одиннадцатого вечера. Зоя Николаевна звонила в такое позднее время только по одному, предельно ясному поводу.
— Не сплю, мам. Что на этот раз случилось?
— Да тут такая неожиданная неприятность… Григорию завтра нужно к доктору, а на срочные анализы денег совершенно не хватает. Ты не могла бы нам…
Ирина закрыла глаза, тяжело прислонилась к спинке дивана. Это был уже третий подобный звонок за неделю. На прошлой неделе срочно требовались деньги на лекарства, позавчера — на продукты.
— Мам, я же только вчера перевела вам 10 000 гривен.
— Ах, доченька, мы и забыли совершенно! — Голос Зои Николаевны сразу стал заметно теплее, приобретая слащавые нотки. — Но ты же понимаешь, обследования дорогие, а пенсия у папы очень маленькая…
— Вы же оба до сих пор ещё работаете, — устало, почти без сил, заметила Ирина.
— Работаем-то работаем, но что это за работа! Одни копейки! А ты ведь в банке, у тебя зарплата хорошая…
Ирина молча смотрела на свой очень скромный однокомнатный мир. Съёмная квартира в Святошинском районе, мебель, купленная с рук, на ужин — дешёвая лапша быстрого приготовления. А родители живут в просторной, собственной трёхкомнатной квартире, постоянно ездят на дачу, мама каждую неделю ходит в салон красоты и к парикмахеру.
— Пять тысяч хватит? — сдалась Ирина, зная, что всё равно переведёт.
— Конечно, доченька! Ты у нас такая внимательная и заботливая!
После звонка Ирина долго сидела в полной темноте. Двадцать пять лет, высшее экономическое образование, стабильная работа. И живёт она, как бедная студентка, потому что минимум половина её зарплаты постоянно уходит родителям.
Утром, по дороге в банк, она зашла к банкомату. Баланс карты заставил её поморщиться — до следующей зарплаты оставалась целая неделя, а денег едва хватило бы на три дня. Снова придётся занимать у коллег, опуская глаза.
В банке день тянулся особенно невыносимо медленно. Ирина механически, на автомате обрабатывала документы, но мысли её были далеко. Она вспоминала, как год назад мечтала о собственном жилье, даже консультировалась в агентстве недвижимости. Потом началась мамина «болезнь» — не смертельная, но внезапно очень дорогостоящая. Все накопления быстро ушли на обследования и недешёвые лекарства.
А болезнь как будто рукой сняло, стоило деньгам у Иры закончиться.
— Ира, ты сегодня какая-то совсем мрачная, — заметила коллега Нина, присаживаясь на край стола. — Проблемы какие-то?
— Да так, семейные, — отмахнулась Ирина.
— Опять родители просят деньги?
Ирина удивлённо посмотрела на подругу. Нина усмехнулась:
— Да у тебя на лице всё написано. Знаешь, моя мама была точно такой же. Пока я не установила жёсткие границы.
— Как это — границы?
— А вот так. Сказала ей чётко: мам, я помогаю тебе строго один раз в месяц фиксированной суммой. Больше не проси. И всё, точка.
— А если вдруг что-то действительно срочное?
— Тогда пусть продаёт свои золотые серьги, которые я ей дарила на юбилей. Или свой новый телевизор. Срочное — это когда речь идёт о жизни и смерти, а не когда просто внезапно захотелось поехать в отпуск или купить очередную вещь.
Вечером Ирина шла домой, глубоко задумавшись о словах Нины. Может, и правда пора что-то радикально менять? Сколько можно жить, как будто ты взрослая дочь, но на содержании у родителей наоборот?
Дома её ждал неожиданный сюрприз — у порога стояли две огромные, набитые сумки с продуктами и записка от соседки: «Ирина, твоя мама приносила, просила передать. Ключи оставила у меня».
В сумках обнаружились деликатесы — красная рыба, дорогой сыр, импортные фрукты. На такую еду у самой Ирины денег не было уже целый месяц.
Телефон зазвонил, когда она только начинала разбирать покупки.
— Ирочка, ты получила мои подарочки? — мелодично, с интонациями пропела Зоя Николаевна. — Я тебе рыбки купила, ты же её так любишь!
— Мам, зачем? У тебя же нет денег даже на папины анализы.
— Ой, да что ты! Это я из старого загашника достала, давно купленное. А на анализы ты, конечно, нам поможешь?
— Мам, нам нужно очень серьёзно поговорить, — решительно сказала Ирина. — Приезжай завтра вечером.
— А что случилось? Ты здорова?
— Здорова. Просто поговорить надо.
На следующий день Ирина специально пришла с работы пораньше, приготовила чай, разложила на столе распечатки — подробные расчёты своих доходов и всех расходов за последний год.
Зоя Николаевна появилась ровно в семь, нарядная, в совершенно новом платье и с модной причёской.
— Доченька, как твои дела? Ты что-то очень худая стала, — она оглядела скромную обстановку с плохо скрываемым неодобрением. — Может, переедешь к нам? Что ты тут одна кукуешь?
— Садись, мам. Смотри, — Ирина показала распечатки. — Вот моя зарплата, вот обязательные расходы. А вот — сколько я регулярно даю вам. Получается, больше половины.
Зоя Николаевна нахмурилась, быстро пробежала глазами по строгим цифрам.
— Ну и что из этого? Мы тебя растили двадцать пять лет, кормили, одевали, в университет отправили…
— И я вам искренне благодарна. Но я больше не могу так жить, — Ирина говорила тихо, но предельно твёрдо. — Мне двадцать пять, я хочу собственное жильё, семью, детей. А на съёмной квартире и с такими расходами это просто физически невозможно.
— Что ты мне предлагаешь? — Голос матери мгновенно стал ледяным.
— Я буду помогать вам строго фиксированной суммой раз в месяц. 10 000 гривен. Больше не просите.
Зоя Николаевна резко встала, лицо её покрылось красными, гневными пятнами:
— Десять тысяч?! Да ты что, сошла с ума?! Нам на жизнь не хватит!
— Мам, вы оба работаете плюс папина пенсия. У вас совокупных доходов больше, чем у меня одной.
— Как ты смеешь считать наши деньги?! — Мать повысила голос до крика. — Неблагодарная! Мы тебя поднимали!
— Поднимали, — согласилась Ирина. — И теперь я, наконец, встала на ноги. Разве не этого вы хотели?
Зоя Николаевна схватила сумочку, её губы дрожали:
— Значит, вот как?! Родная дочь от нас отказывается! Отлично, обойдёмся без твоих жалких подачек!
— Мам, не надо так. 10 000 гривен — это не подачки…
Но дверь уже оглушительно хлопнула.
Следующие два месяца прошли в полном, звенящем молчании. Ирина дважды пыталась звонить, но мать сбрасывала вызовы. Отец один раз перезвонил сам, говорил торопливо, явно оглядываясь:
— Ирочка, не сердись на маму. Она расстроилась очень сильно…
— Пап, а как вы сейчас живёте? Денег действительно хватает?
— Хватает, доченька, хватает. Мама, оказывается, на работе прибавку получила…
Странно — Зоя Николаевна преподавала физкультуру в школе уже пятнадцать лет, и никаких прибавок там не давали.
За эти два месяца Ирина впервые за долгое время почувствовала, что значит жить для себя. Купила новую, красивую куртку, записалась на курсы английского, даже сходила в театр. Накопила первые средства на первоначальный взнос по ипотеке.
И познакомилась с Егором.
Он работал программистом, снимал квартиру в соседнем доме. Они столкнулись в продуктовом магазине в городе Житомире — у него рассыпались апельсины, она помогла собрать. Он пригласил её на кофе, она, к своему удивлению, согласилась.
— Тебе не кажется странным, что мне двадцать пять, а я до сих пор живу на съёме? — спросила Ирина за вторым свиданием.
— Нет, — удивился Егор. — А что тут может быть странного? Я сам снимаю уже три года, коплю на своё жильё. Это абсолютно нормально — сначала твёрдо встать на ноги, а потом уже думать об ипотеке.
Она рассказала ему всю правду о своих родителях. Он слушал внимательно, не перебивая, его взгляд был сочувствующим.
— Понимаешь, — сказал он наконец, — мне кажется, твоя мама на самом деле просто боится, что ты окончательно от них уйдёшь. Но ведь ты не уйдёшь?
— Не уйду. Но и жить так, как раньше, я тоже не буду.
В воскресенье утром Ирина собралась к родителям. Накануне она купила пирожных в их любимой кондитерской, надеясь на примирение.
Дверь открыл отец, Григорий Семёнович. Он выглядел уставшим, заметно осунувшимся.
— Ирочка! — обрадовался он. — Заходи, заходи скорее!
— Где мама?
— Спит ещё. Мы вчера на дачу ездили, очень поздно вернулись.
— На дачу? В ноябре?
Григорий Семёнович замялся:
— Да так, последние осенние дела доделывали…
Но Ирина уже заметила в прихожей новые зимние сапоги — дорогие, кожаные. И куртку на вешалке, которую видела на витрине престижного бутика за 40 000 гривен.
— Пап, а прибавка у мамы — это правда?
Отец отвёл глаза:
— Ну… в каком-то смысле правда…
— В каком смысле?
— Она… подработку нашла. По вечерам репетиторством занимается.
Зоя Николаевна появилась в дверях спальни, в совершенно новом халате:
— Кто пришёл? — увидев дочь, она напряглась. — А, это ты.
— Мам, давай мириться, — Ирина протянула коробку с пирожными. — Я очень по вам соскучилась.
Мать взяла коробку, поставила на стол.
— Ну, проходи. Чай будешь?
За чаем они говорили очень осторожно, стараясь обходить все острые углы. Зоя Николаевна рассказывала про соседей, про свою работу. Не упоминала о деньгах.
— Мам, а репетиторство хорошо идёт? — спросила Ирина.
Мать на секунду замерла:
— Нормально. Трое учеников пока.
— И много тебе платят?
— По-разному. Зависит от предмета.
Ирина молча кивнула. Зоя Николаевна преподавала физкультуру в школе. Какое может быть репетиторство по физкультуре?
Прощаясь, Ирина крепко обняла родителей:
— Я по вам скучаю. Но жить так, как раньше, я не буду.
— Знаю, — тихо, почти с сожалением сказала мать. — Выросла ты, дочка.
На следующий день позвонила Нина:
— Слушай, а твоя мама случайно не Зоя Николаевна Котова?
— Она. А что?
— Да я её вчера видела возле станции метро Академгородок. Стояла с табличкой «Гадание на картах». Думаю, похожа на твою маму, но не поверила своим глазам…
Ирина медленно положила трубку. Значит, вот оно, какое «репетиторство».
Вечером она долго сидела у окна, смотрела на ночные огни города. Жалко было маму — пожилая женщина на улице с картами… Но ведь есть у неё работа, есть пенсия у отца. Просто ей не хотелось отказываться от привычного, высокого уровня жизни за чужой счёт.
А может, это и к лучшему? Мама наконец осознала, что дочь — не бездонный источник дохода, а совершенно самостоятельный человек.
Телефон зазвонил — звонил Егор:
— Привет! Как прошла встреча с родителями?
— Нормально, — улыбнулась Ирина. — Мириться начинаем. Медленно, но начинаем.
— Это очень хорошо. Слушай, а не хочешь завтра вместе посмотреть квартиры? Я тут несколько отличных вариантов нашёл…
— Вместе?
— Ну да. Вместе же собираемся жить?
Ирина впервые за долгое время засмеялась — легко, свободно и радостно:
— Собираемся. Обязательно собираемся.
