— Мама, я жду ребёнка.
Софья сжимала мобильный телефон до такой степени, что костяшки её пальцев побелели. В доме Ларисы Егоровны на улице Ивана Франка воцарилась абсолютная, гнетущая тишина, и дочь почти физически ощущала, как там, на другом конце линии, мать пытается переварить полученную новость.
— Ждёшь ребёнка? — наконец переспросила Лариса Егоровна, и в её интонации Софья уловила едва заметное дрожание — то самое, что предвещало бурю с детских лет, когда она, например, теряла ключи от квартиры. — А что решил отец будущего ребёнка?
— Кирилл хочет, чтобы мы оформили брак.
— Хочет? — мать, несомненно, прищурилась, хотя Софья этого не видела, но чувствовала. — А каковы твои намерения?
Этот вопрос Софья задавала себе каждую ночь на протяжении последних двух недель. Кирилл — надёжный парень. Трудолюбивый, не злоупотребляет алкоголем, искренне любит. Но может ли одной лишь любви быть достаточно, когда тебе всего двадцать два, а впереди маячит аспирантура в Киеве и перспективная работа в крупной IT-корпорации?
— Я сама не знаю, мама.
— Не знаешь? — голос Ларисы Егоровны стал подобен стали. — Софья, ты вообще осознаёшь, что это означает — у тебя будет малыш? Ты понимаешь, какая это ответственность?
Софья закрыла глаза. Она так и знала, что разговор двинется именно в этом направлении.
— Понимаю, мам.
— Тогда о чём ты размышляешь? Рожай и выходи замуж. Нечего тянуть резину.
— А если я не чувствую себя готовой?
— Кто из матерей полностью готов к рождению ребёнка? — в голосе матери прозвучали знакомые властные нотки. — Я тебя родила в двадцать, и никто не спрашивал меня, готова ли я. И ничего, вырастила ведь.
Софья молчала, наматывая на палец телефонный провод. Мать продолжала развивать свою мысль:
— Завтра же приезжайте. Мы должны поговорить обстоятельно, не по телефону. И Кирилла с собой привози.
— Мам, у меня завтра защита дипломной работы…
— Дипломная работа? — Лариса Егоровна издала презрительный звук. — Софья, очнись. Какая вообще дипломная работа, когда ты беременна? Немедленно увольняйся, переводись на заочное отделение и начинай готовиться к роли матери. Перестань жить в иллюзиях.
В иллюзиях? Софья сжала зубы. Она жила «в иллюзиях», когда в четырнадцать лет сама стирала и готовила, потому что Лариса Егоровна работала на трёх должностях после расставания с отцом. Она жила «в иллюзиях», когда поступила в университет на бюджет, потому что другого выхода не было. И работала с третьего курса, потому что хотела не просто красиво одеваться, но и помогать матери.
— Я подумаю, — тихо ответила Софья.
— Думать не о чем. Завтра жду вас к обеду.
Короткие гудки. Лариса Егоровна умела завершать общение так, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней.
Софья медленно опустила трубку и посмотрела в окно. За стеклом кружились жёлтые октябрьские листья, и город Львов готовился к долгому холодному сезону. А она… Она готовилась к выбору, который определит всю её дальнейшую судьбу.
Кирилл встретил её у калитки. Рослый, светловолосый, в тёплой куртке, которую Софья подарила ему на прошлый день рождения. Он нёс пакет с булочками из их любимой пекарни и букет хризантем для Ларисы Егоровны.
— Я жутко волнуюсь, — прошептал он Софье, пока они поднимались по ступенькам.
— Всё пройдёт хорошо, — ответила она, хотя сама не верила собственным словам.
Лариса Егоровна встретила их прямо на пороге. Ей было пятьдесят три, седые волосы аккуратно убраны в строгий узел, а взгляд, как всегда, видел больше, чем хотелось бы скрыть.
— Кирилл, — она кивнула, принимая цветы. — Проходите в дом.
В квартире пахло жареной картошкой и свежими огурцами — Лариса Егоровна готовила основательно, к серьёзному разговору. На столе стояли её коронные блюда: мясо под сырной корочкой, салат из свежей капусты, домашние соленья. Софья знала: когда мама накрывает такой стол, значит, разговор будет крайне тяжёлым.
— Ну, — Лариса Егоровна заняла место во главе стола, внимательно осматривая молодую пару, — рассказывайте о своих планах.
Кирилл нервно сглотнул:
— Лариса Егоровна, я намерен жениться на Софье. Официально. В ЗАГСе.
— Намерен? — она слегка наклонила голову. — А на какие средства вы собираетесь жить? На что вы будете растить ребёнка?
— Я работаю в автосервисе, заработок приличный. Плюс частные заказы. А Софья…
— А Софья пусть бросает учёбу и сидит дома, — перебила её Лариса Егоровна. — С таким животом ей нечего разъезжать по городу.
— Мам, — Софья отложила вилку, — я не собираюсь бросать университет.
— Не собираешься? — мать прищурилась. — А кто будет заниматься ребёнком? Я, по-твоему? У меня своих забот полно.
— Можно же совмещать…
— Можно, да! — Лариса Егоровна ударила ладонью по столу. — Я тоже так думала. Я прекрасно помню, как совмещала работу и тебя, маленькую. Помню, как меня ночами вызывали в больницу, а тебя было не с кем оставить. Помню, как коллеги кривились, когда я брала больничные. Хочешь пройти через это снова?
Софья молчала. Кирилл положил руку ей на плечо:
— Лариса Егоровна, мы справимся. Сейчас другое время, больше возможностей…
— Время, может, и другое, — кивнула Лариса Егоровна, — но люди остались теми же. Думаешь, начальство будет в восторге, когда Софья начнёт регулярно уходить на больничный? Или отказываться от деловых поездок?
Она поднялась, принялась собирать грязные тарелки:
— Нет уж. Раз уж вы решили завести ребёнка, то несите ответственность. Софья, ты будешь заниматься домом. А ты, Кирилл, будешь обеспечивать семью. Как и должно быть.
— А если я не хочу становиться домохозяйкой? — тихо спросила Софья.
Лариса Егоровна замерла с тарелками в руках.
— Не хочешь? Тогда зачем ты забеременела?
— Мам, ну это же не было запланировано…
— А-а! — Лариса Егоровна поставила тарелки обратно на стол. — То есть вы не умеете предохраняться, а теперь желаете и дальше жить беззаботно?
Кирилл покраснел:
— Лариса Егоровна, мы совершеннолетние люди…
— Совершеннолетние? — она усмехнулась. — Взрослые люди сначала регистрируют брак, потом планируют детей. Взрослые люди разрабатывают план на будущее. А что планировали вы?
Софья встала из-за стола:
— Мы собирались пожениться через два года, после моего диплома. Планировали накопить средств, арендовать нормальное жильё…
— Планировали! — Лариса Егоровна тоже встала. — А что вышло в итоге? Вышло, что вы жили как дети, играли в семейную жизнь, а теперь этому ребёнку придётся расплачиваться за ваши игры?
— Какому ещё ребёнку? — не выдержала Софья. — Мне двадцать два года!
— И что? — глаза матери сузились. — А ведёшь себя как школьница. «Не хочу быть домохозяйкой, не хочу бросать обучение». А кто захочет быть матерью за тебя?
В воздухе повисла звенящая тишина. Кирилл смотрел в тарелку, Софья — в окно, где кружились жёлтые листья. А Лариса Егоровна стояла, сжав губы, и ожидала капитуляции.
— Знаешь что, мам, — наконец произнесла Софья, — а может, я вообще откажусь от этой идеи.
Лариса Егоровна побледнела:
— Что… что ты только что сказала?
— Я сказала — может, я не буду рожать. Может, я прерву беременность, завершу обучение, найду работу в Киеве и стану жить так, как мечтаю.
— Софья! — Кирилл схватил её за руку. — Что ты такое говоришь?
— Я говорю о том, что устала жить по чужому сценарию, — она высвободила руку. — Сначала мама решала, в какую школу мне идти, на кого учиться. Теперь она решает, как мне жить дальше.
Лариса Егоровна медленно опустилась на стул:
— Значит, я для тебя чужой человек?
— Не чужой. Но и не владелец моей жизни.
— Владелец? — голос матери дрогнул. — Софья, всё, что я предпринимала в жизни, было посвящено тебе. Я работала на трёх ставках, чтобы у тебя всё было. Я не спала ночами, когда ты болела. Я отказалась от личной жизни, чтобы тебя воспитать. И теперь я собственник?
Софья почувствовала, как перехватывает дыхание. Эти слова она слышала всю свою жизнь. Каждый раз, когда пыталась принять самостоятельное решение.
— Мама, я бесконечно благодарна тебе за всё. Но я не просила приносить себя в жертву ради меня. И я не хочу, чтобы ты решала за меня всю мою жизнь.
— Решаю за тебя? — Лариса Егоровна встала, подошла к окну. — Я всего лишь пытаюсь уберечь тебя от ошибок. От тех, что совершила я сама.
— А что, если это будут мои ошибки? Если мне необходимо совершить их самостоятельно?
Лариса Егоровна долго смотрела на улицу, потом обернулась:
— Знаешь, Софья, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, я тоже была уверена, что всё знаю. Тоже стремилась жить по-своему. И знаешь, к чему это меня привело? К тому, что в двадцать пять я осталась одна с младенцем на руках и тремя работами.
— И что, теперь все обязаны повторить твой путь?
— Нет, — Лариса Егоровна покачала головой. — Но вы не должны повторять и мои промахи.
Софья подошла к матери, осторожно коснулась её плеча:
— Мам, а что, если я скажу, что готова пойти на риск? Что хочу попробовать совместить материнство и построение карьеры?
— А если у тебя ничего не получится?
— Значит, не получится. Но это будет полностью мой выбор.
Лариса Егоровна развернулась, посмотрела дочери прямо в глаза:
— Твой выбор… Софья, ты понимаешь, что у ребёнка выбора не будет? Что если ты не справишься, он пострадает в первую очередь?
— Понимаю. И именно поэтому я хочу всё взвесить сама, без твоего давления.
Кирилл поднялся из-за стола:
— Софья, я поддержу абсолютно любое твоё решение.
— Даже прерывание беременности? — резко спросила Лариса Егоровна.
Кирилл помолчал:
— Даже прерывание. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы мы стали полноценной семьёй.
Лариса Егоровна снова села за стол, усталым жестом провела рукой по волосам:
— Поймите меня, дети мои… Я всего лишь хочу, чтобы у вас всё сложилось хорошо. Чтобы вы не наступили на те же грабли, на которые наступила я. Но, видимо, каждому человеку суждено наступить на свои.
— Мам, — Софья села рядом, — а давай попробуем по-новому? Давай ты не будешь решать за меня, а я не буду полностью отмахиваться от твоих советов?
— Как ты это себе представляешь?
— А вот так: ты высказываешь своё мнение. Я тебя внимательно слушаю. А затем принимаю решение сама. И ты примешь моё решение, даже если оно тебе покажется неправильным.
Лариса Егоровна долго молчала, теребя край скатерти.
— И что ты решила? Насчёт малыша?
Софья взяла Кирилла за руку:
— Я решила рожать. Но я не бросаю университет. И выхожу на работу сразу после декретного отпуска. А если станет невыносимо тяжело — сама приду за советом.
— А если у меня не хватит здоровья помочь? Если я не смогу нянчить внука?
— Тогда справимся вдвоём. Или наймём няню. Или найдём какой-то другой выход.
Лариса Егоровна кивнула:
— Хорошо. Будем действовать по твоему сценарию. Только дай слово: если станет совсем плохо, ты скажешь. Не будешь изображать героиню.
— Обещаю.
Кирилл сжал руку Софьи:
— Значит, свадьбе быть?
— Свадьбе быть, — улыбнулась Софья. — Но скромной. И после защиты дипломной работы.
Лариса Егоровна поднялась, подошла к шкафу, достала бутылку шампанского:
— Ну что ж, — она медленно открыла бутылку, — будем искренне надеяться, что у вас получится лучше, чем получилось у меня.
Софья обняла мать:
— Получится, мам. Обязательно получится.
За окном продолжали кружиться жёлтые листья, и в этом был какой-то обнадёживающий смысл — как в любом окончании, которое одновременно является и новым началом.
Спустя полгода Софья успешно защитила диплом, выйдя на трибуну с уже заметным животиком. Лариса Егоровна сидела в первом ряду и не могла сдержать слёз гордости.
А ещё через три месяца родился Мирон — здоровый, громкий мальчишка, который сразу дал понять, что собирается жить строго по собственному расписанию.
Софья взяла академический отпуск в аспирантуре, но начала работать удалённо уже через четыре месяца после родов. Лариса Егоровна, которая поначалу лишь вздыхала и говорила «я же тебя предупреждала», постепенно стала самой главной, незаменимой помощницей в воспитании внука.
И хотя было неимоверно тяжело, хотя ей приходилось разрываться между работой, учёбой и младенцем, хотя Софья часто засыпала над компьютером в три часа ночи, она ни разу не пожалела о своём решении.
Потому что впервые в жизни это было именно её решение.
Дорогие друзья, как вы считаете, справедливо ли, что родители, пережившие тяжёлый опыт, пытаются навязать его своим детям, чтобы уберечь их от ошибок, или же каждый человек обязан пройти свой собственный путь, каким бы сложным он ни был?
