— Прекрати на неё пялиться! Кругом люди, а он разомлел весь, как кот мартовский.
— Ну чего ты ругаешься-то, Наташ! Ни на кого я не пялюсь. Выдумает же, — оправдывался Пётр, опуская глаза в землю.
— Ты мне зубы не заговаривай. Знаю я, что ты по Надьке сохнешь, — продолжала жена. — Как увидишь её, аж дыхание перехватывает.
— Наташ, ну хватит, а. Нашла к кому ревновать. Она же общедоступная.
— Ой, слово какое вспомнил! И кого это остановило? Как бегали к ней мужики, так и бегают. А ей хоть бы что! Совести никакой!
********
Наталья с Петром в субботнее утро отправились на базар. Традиция такая была в их районном посёлке.
На центральной площади разворачивалась большая ярмарка из местных и приехавших со всей округи продавцов самых разных товаров — от продуктов питания до одежды и косметики. А жители приходили, чтобы выбрать себе что-то по вкусу. Продукцию с частных подворий или от местных фермеров. Или обнову какую-то к ближайшему празднику.
Выбор здесь был большой. Картофель всех сортов, капуста, морковь и свёкла, огурцы и помидоры, яблоки и виноград, мука и масло подсолнечное — всё было вкусным и высокого качества. А ещё можно было здесь купить сало солёное, копчёную колбасу, свежую и солёную рыбу. Любители молочной продукции с раннего утра занимали очередь, чтобы приобрести сливки или творог только у проверенных продавцов. Торговля кипела на радость всем.
Наталья решила, что пора ей пожарить рыбки. Мясо и курятинка ей порядком надоели, и хотелось какого-то разнообразия в меню.
— Морской рыбы хочу, свежемороженной, — заявила она Петру с утра. — Окуня морского или камбалы.
— Неплохо. А можно и минтай купить, — вставил своё слово Пётр.
— Нет, минтай сухой, его только тушить. А я жареную хочу. Такую, чтоб хрустящая была. Ладно, на месте определимся. Посмотрим, чем нас Эльвира сегодня порадует, что привезёт из города на продажу.
Купив розовобокого морского окуня — сразу несколько килограммов, чтобы впрок хватило, Наталья и Пётр пошли по торговым рядам, с интересом разглядывая товар и приценяясь. И хотя больше ничего покупать они и не собирались, всё своё было в доме и во дворе, но традицию не нарушали.
Когда дошли то рядов с арбузами и дынями, Пётр заволновался и стал дышать неровно. Опытная Наталья, даже не глядя на супруга, боковым зрением отметила душевное томленье, случившееся с Петром. Оглядевшись по сторонам, супруга сразу нашла причину волнения своего мужа.
Надежда, местная разбитая бабёнка, продавала арбузы. Своих-то у неё отродясь не было, она и огручика в жизни своей не вырастила. Но в жаркую пору подряжалась продавать у фермеров и частников овощи или фрукты.
— Ой, здравствуйте, Наталья Михайловна и Пётр Егорыч! Идёмте ко мне, у меня самые сладкие арбузы! — закричала она, увидев семейную пару.
— Вот зараза! И чего горланит? — недовольно выдала Наталья, косясь на побледневшего супруга. — Вот что ей от нас надо?
— Ты у меня спрашиваешь? — удивился тот. — Арбузы предлагает — вот что. И ничего больше. Может, купим, а?
— А почему именно нам? Мы что, одни с тобой на всей площади? — нападала на Петра недовольная Наталья. — Ты что, уже шашни с ней крутил? Ну, отвечай! Чего это она тебе улыбается во все свои тридцать восемь зубов! Акула!
— Наташ, прекрати, неудобно. Люди же кругом, — пролепетал Пётр, виновато улыбаясь встречным односельчанам.
— Ну что? Выбрать вам самый сладкий арбуз? — продолжала Надежда, нагло улыбаясь Наталье своей белозубой улыбкой. И при этом не забывала бросать бойкие взгляды на её супруга.
— Не надо! Нам соседи дадут! У них урожай прекрасный на арбузы в этом году. А этот сорт я знаю, он невкусный. Водянистый и семечек много! Пошли, не лупись! — Наталья потащила Петра за рукав прочь от беспардонной бабёнки. Прочь от явной опасности, которую она ощущала кожей.
********
— Это просто стыд! Что она себе позволяет? При всём честном народе глазки тебе строила. А ты и растаял сразу, как лёд на солнце, — ругалась дома Наталья.
— Ты ошибаешься. Уверяю тебя, между нами ничего нет и быть не может! — оправдывался Пётр. — И вообще, я слышал, что там Васька Данилов уже обосновался. Жениться на ней хочет.
— Кто? Васька? Так он же парень. Не женился ещё ни разу, не разводился. Неужели возьмёт её такую, да ещё и с двумя пацанами, не пойми от кого? Куда же его родители-то смотрят? Вот позор! — удивлялась Наталья.
Весь вечер пилила она мужа, выискивая, к чему бы придраться. Пётр стойко выносил всё это, надеясь, что жена скоро остынет и угомонится.
********
— Здравствуйте, Пётр Егорыч! — радостно проворковала Надежда, увидев мужчину в магазине, куда тот пришёл за хлебом. — И как вас супруга ваша одного отпустила? Не боится, что украдут?
Надя явно насмехалась над ним, провоцировала.
— Да кто же меня украдёт? Я же не бумажник с деньгами, — неумело пошутил вмиг оробевший Пётр. Он даже испариной вдруг покрылся от волнения.
— Ну я, например, — призывно глядя прямо в глаза, томным голосом прошептала Надежда.
— А… это… Зачем я тебе?
Пётр почувствовал, как по спине отчего-то побежали мурашки, а внизу живота стало тепло и приятно.
— Зачем? Ну ты же неглупый, Петя. Мужчина в возрасте, опытный. Может, и меня чему научишь, — продолжала сводить его с ума местная чаровница.
— А? Научить? — опять растерялся Пётр, не веря, что всё это происходит именно с ним.
Надежда приблизилась к нему настолько, что он мог ощущать аромат, который источало её молодое тело.
— Я говорю, помочь бы мне надо. Мужской силы-то в доме нет. Кое-что прикрутить, кое-что прибить. И так, по мелочам, — многообещающе улыбаясь, продолжала Надя.
— А это… А Васька что же? — спросил Пётр зачем-то.
— А нет никакого Васьки. Сплетни всё это, Петя. Сплетни.
Сам не зная почему, но Пётр почему-то пошёл не домой, где его с хлебом к ужину дожидалась Наталья, а к Надежде, в её покосившийся домишко.
******
— Нам надо коллективную жалобу на неё написать! В суд заявление подать! Президенту пожаловаться! Выгнать её прочь из посёлка! — в сердцах кричала соседка, которая пришла успокоить Наталью, но сама расстроилась так, что хоть скорую вызывай.- Где это видано — чужих мужей у порядочных женщин уводить?
— Да если бы можно было таких судить, — вытирая слёзы, отвечала бесцветным голосом Наталья, которая уже неделю не могла отойти от потрясения.
Пётр снюхался с Надеждой и всю эту неделю сидел у неё в доме, не выходя оттуда никуда, даже на работе не появлялся.
К Наталье уже и председатель местной администрации Иван Романович приходил, у которого Пётр водителем работал.
— А ты что, Наталья, сидишь тут спокойно, ручки сложила? За мужа думаешь бороться? Спасать его надо. Окрутила Надька его, очаровала, а ты не мычишь, не телишься.
— Не нужен он мне. Ушёл — пусть катится. Ишь — связался с непутёвой. Какой любитель сладкого! Значит, и сам такой, раз повёлся, — в сердцах отвечала Наташа.
— Ты это брось, Наталья! У вас семья, ячейка общества. А она что? Хулиганка. Аморальный элемент, — не отступал Иван Романович.
— Вы вот власть, и то не можете на него повлиять, а я что могу? Да и не хочу! — отвечала председателю Наталья.
— Ох, зря ты. Хороший же мужик. Ну сиди, жди, когда вернётся. А вернётся, не гони. Не виноват он. Эх, — обречённо махнул рукой глава администрации и удалился.
— Пришёл тут, раскомандовался! Лучше бы пошёл прямо к ней и арестовал Надьку за такие дела, — выдала вторая соседка, что присутствовала при разговоре.
— Какое там — арестовал! О чём ты? Он сам, говорят, там увязнул как-то. Дня два пропадал у этой Надьки. Сладкая женщина — одно слово. Как пчёлы на мёд, летят к ней мужики, — философски изрекла Алевтина, которая все эти дни не отходила от Натальи.
— Вот и пусть… Пусть остаётся в этом улье. Позор какой! Сыновьям боюсь говорить. Звонят мне, про отца спрашивают. А я то одно совру, то другое придумаю. Приедут ведь если, узнают, то и укокошат отца сразу за такие подвиги, — продолжала горевать Наталья.
— Да ладно тебе, обойдётся! — не верила Алевтина. — Всё устаканится, Наташа.
*******
Пётр всё-таки вернулся домой. А произошло это так.
— Всё, у Надьки новый интерес! — прибежала Алевтина к Наталье. — Строители приехали, клуб нам новый будут возводить. Так там мужиков — пруд пруди! И молодых, и старых — на любой вкус. Значит, отпустит она Петьку-то на днях. Жди, вернётся.
— Ещё чего! Нужен он мне здесь, как собаке пятая нога! — выдала Наталья.
Но к вечеру этого дня муж действительно пришёл.
— Нагулялся, позорник? Любитель сладенького! К сладкой женщине потянуло? Ну как, напотчевался вдоволь? Вот теперь и живи в летней кухне. В дом чтобы и ногой не ступал! — выдала со злом Наталья. — Увижу — чапельником огрею!
Пётр стал жить в летней кухне, где был проведён газ, и в осенние, да и зимние холода было комфортно. Но неуютно и одиноко.
Теперь он был замкнутым и понурым. У жены прощения не просил — знал, что не простит.
Приезжали сыновья, уговаривали мать пустить отца в дом.
— Мам, ну всё, хватит. Наказала его и ладно. Сколько он у тебя там как собачонка жить будет? — говорили они матери.
— А я его не держу. Пусть мотает к этой, к сладкой женщине своей. Чего припёрся назад?
Так прошло два года. Надька всё была в поиске. То одного окрутит, то другого. Женщины в посёлке за голову хватались — что делать?
А потом угораздило её связаться с агрономом, чья жена славилась смелостью и непростым характером. Никому она спуску не давала. И узнав про шашни своего мужа с Надеждой, решила спалить её дом. Ладно, соседи вовремя увидели, да потушили, а то сидеть бы ей за эту гулящую бабу — как пить дать.
— Я это так не оставлю. Подкараулю и в лицо кислоты плесну. Даже старый беззубый дед на тебя не взглянет. Поняла? — пригрозила она Надьке. — Уезжай отсюда, пока жива и здорова!
Так и выгнала смелая женщина из посёлка эту аморальную бабёнку.
А Пётр всё-таки уговорил жену пустить его назад в дом. Не сразу, но получилось.
— Мы ведь старые уже, Наташ. Прости меня. А то вот так умру в своей каморке, а ты и не узнаешь, — однажды сказал муж, приболев и почувствовав себя плохо.
— Ладно уж, живи. Но на большее не рассчитывай. Чужой ты для меня теперь. Как есть чужой. Дом этот твой, и сыновья у нас общие. А подлости твоей я никогда не прощу.
А в посёлке все думали, что Наталья простила Петра. И многие считали, что она поступила правильно. Дескать, ни один мужик против той непутёвой не устоял. Колдовство, да и только!
