— Неужели ты не можешь просто протянуть руку помощи родному брату? — голос мамы в телефоне звучал умоляюще, с той самой особой интонацией, которую Инна знала с самого детства. — Он же тебе не чужой человек!
Инна крепче сжала телефон и отвернулась к окну. За стеклом падал мокрый мартовский снег, превращая Киев в унылое месиво. Внутри неё тоже что-то падало и таяло — остатки терпения, которое она копила годами.
— Мама, мы это уже обсуждали. Нет, я не буду брать ипотеку, чтобы купить Семёну квартиру, — она старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. — У него трое детей, которые давно выросли, жена, которая за всю жизнь не проработала ни дня. Почему я должна решать их проблемы?
— Потому что ты можешь! — в голосе Лидии Петровны послышались железные нотки. — У тебя свой бизнес, муж с отличным доходом, а Семён еле сводит концы с концами на заводе!
Инна закрыла глаза. Перед внутренним взором пронеслась картина из прошлого: тесная кухня в их старой квартире, пятнадцатилетняя она моет посуду после семейного ужина, а Семён и его новоиспеченная жена Ирина сидят за столом, уткнувшись друг в друга. «Теперь твоя комната будет нашей», — как бы между прочим сказал брат.
— Он всегда еле сводил концы с концами, мам. Всю жизнь, — Инна отошла от окна и села за стол в своем кабинете. — И почему-то это всегда превращалось в мою проблему.
— Что ты такое говоришь? — возмутилась Лидия Петровна. — Когда это твои проблемы решал Семён? — Никогда! — Инна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — В том-то и дело, что никогда! Зато мои проблемы всегда отходили на второй план, потому что у великовозрастного Семёна был очередной кризис!
На кухню заглянул Павел. Увидев лицо жены, он понимающе кивнул и тихо прикрыл дверь. За пятнадцать лет брака он уже наизусть знал эти разговоры с тёщей.
— Инночка, но он же твой брат, — в голосе матери зазвучали слезы. — Ты же знаешь, как им трудно. Трое детей, маленькая зарплата…
— Мама, перестань! — Инна почувствовала, как начинает терять контроль. — Трое детей — это их выбор. Маленькая зарплата — тоже их выбор. Ирина двадцать пять лет не работает — опять же их выбор. А знаешь, что никогда не было их выбором? Платить по счетам, нести ответственность, что-то менять в своей жизни!
В трубке повисло молчание. Инна слышала только тяжёлое дыхание матери.
— Ты ведь не забыла, как я ушла из дома? — тихо спросила она. — Мне было восемнадцать, я училась на первом курсе. Помнишь, как Семён с Ириной заняли мою комнату? Как я спала в коридоре на раскладушке? Как вы приспособили меня няней к их первенцу, чтобы они могли «отдохнуть»?
— Инночка, но это же было давно… — В 1998-м, мама. Это было в 1998-м, когда я ночевала у подруг, чтобы не мешать молодой семье брата в нашей квартире. В 1998-м, когда я подрабатывала после учёбы, чтобы купить себе зимние сапоги, а ты отдавала мои деньги Семёну на «срочные нужды».
За дверью послышались шаги — это Андрей вернулся из школы. Инна понизила голос: — И теперь, спустя двадцать шесть лет, ты звонишь и просишь меня взять ипотеку на пятнадцать лет, чтобы купить квартиру брату? Серьёзно, мама?
— Но им нужно где-то жить! — голос Лидии Петровны сорвался. — Ты же знаешь, что их выселяют из съёмной квартиры, а на новую нет денег!
Инна горько усмехнулась. История повторялась с ужасающей регулярностью. Сколько раз за эти годы Семёна с семьей выселяли из съёмных квартир? Сколько раз они приходили жить к матери? Сколько раз Инна давала им деньги «в долг», который никто не собирался возвращать?
— А ты знаешь, что нам с Павлом нужно расширяться? — спросила она, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Андрею пятнадцать, ему нужна своя комната. Мы сами копим на больший кредит. — Но у вас хотя бы есть своя квартира! — не сдавалась Лидия Петровна. — А они скоро окажутся на улице!
Инна сжала переносицу пальцами, пытаясь сдержать подступающую головную боль. — Мам, на улице они не окажутся. У тебя трёхкомнатная квартира, в которой ты живёшь одна. Почему бы им не пожить у тебя, пока не найдут решение? — Но они же семья! Им нужно личное пространство!
— А мне оно было не нужно в восемнадцать? — тихо спросила Инна. В трубке снова повисло молчание. Затем Лидия Петровна тяжело вздохнула: — Ты совсем не думаешь о брате. Он же в отчаянии. Ирина грозится уйти, если они не найдут жильё.
— И куда она уйдёт? — Инна не смогла сдержать язвительного тона. — К маме, которая будет содержать её и троих детей? Или на работу, на которой она никогда не была? — Не говори так о невестке!
— А как мне говорить, мама? — в глазах Инны стояли слезы. — Как мне говорить о женщине, которая родила троих детей, но за двадцать пять лет не нашла в себе сил пойти работать? О женщине, которая выгнала меня из моей комнаты, когда мне было пятнадцать?
В дверь осторожно постучали. Инна поспешно вытерла глаза: — Войдите! В кабинет заглянул Андрей — высокий, похожий на отца подросток с внимательными глазами. — Мам, всё в порядке? Я слышал, ты повышаешь голос.
Инна попыталась улыбнуться: — Всё хорошо, милый. Это бабушка звонит. — Очередная серия «Семён в беде»? — понимающе спросил сын. Лидия Петровна, услышавшая это через трубку, ахнула: — Ты настраиваешь ребёнка против дяди?
Инна закрыла глаза, чувствуя, как ситуация выходит из-под контроля. — Мам, давай поговорим позже. Андрей только что пришёл из школы. — Значит, вот как ты воспитываешь сына? Учишь его не помогать родным в беде?
Андрей, видя состояние матери, подошёл и положил руку ей на плечо. Этот простой жест поддержки заставил Инну собраться. — Мама, я учу сына быть ответственным и помогать тем, кто действительно нуждается в помощи. Но я также учу его не позволять садиться себе на шею.
— То есть брат тебе на шею садится? — в голосе Лидии Петровны звучала обида. — Да, мама. И делает это уже двадцать шесть лет, — Инна сделала глубокий вдох. — Послушай, я скажу это только один раз. Я не возьму ипотеку для Семёна. Я не дам ему денег на первый взнос. Я не буду выступать поручителем по его кредитам. Если он хочет квартиру — пусть работает, копит, берёт кредит сам.
— Но ему не дадут кредит с его зарплатой! — воскликнула Лидия Петровна. — Значит, пусть живёт по средствам, — твёрдо сказала Инна. — У тебя большая квартира, пусть живут у тебя, пока не найдут решение. — Ты отказываешься помочь родному брату?
— Я отказываюсь решать его проблемы ценой своей семьи, — Инна посмотрела на Андрея, который стоял рядом с обеспокоенным видом. — И, мама, последнее. Если ты ещё раз заговоришь со мной о деньгах для Семёна, я прекращу общение. Полностью. Это моё последнее слово.
В трубке послышался прерывистый вздох: — Как ты можешь так говорить с матерью? После всего, что я для тебя сделала? Инна почувствовала, как внутри что-то обрывается — последняя ниточка, связывавшая её с иллюзиями о материнской справедливости.
— А что ты для меня сделала, мама? — тихо спросила она. — Когда выбирала между мной и Семёном, ты всегда выбирала его. Всегда. Даже сейчас ты думаешь только о нём. — Это неправда! Я люблю вас одинаково!
— Мама, мне сорок один год. Можешь не продолжать эту сказку, — голос Инны звучал устало. — Я построила свою жизнь сама, без твоей помощи. У меня есть муж, сын, свой бизнес. Я справилась. А теперь перестань требовать, чтобы я снова жертвовала собой ради Семёна.
— Что я скажу брату? — растерянно спросила Лидия Петровна. — Скажи ему правду. Что пора повзрослеть и начать решать свои проблемы самостоятельно. Андрей, видя, что разговор заканчивается, тихо вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Инна благодарно улыбнулась ему вслед.
— Я не узнаю тебя, дочка, — голос Лидии Петровны дрожал. — Ты стала такой жёсткой, такой холодной… — Я не жёсткая, мама. Я просто больше не позволю вам использовать меня, — Инна сделала паузу. — Мне пора. Андрей вернулся из школы, нужно покормить его обедом. — Ты даже не спросишь, как дела у брата, у племянников? — в голосе Лидии Петровны звучал упрёк.
— В следующий раз, мама. Когда разговор будет не о деньгах. Инна нажала отбой и несколько минут сидела неподвижно, глядя в окно на падающий снег. Затем встала и направилась на кухню, где Андрей уже разогревал обед.
— Всё в порядке, мам? — спросил он, когда она вошла. Инна обняла сына, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. — Теперь да, — ответила она. — Кажется, я наконец-то поставила точку в этой истории. Павел, нарезавший салат, обернулся: — Опять требуют денег?
— Ипотеку на пятнадцать лет, — Инна горько усмехнулась. — Чтобы «помочь брату в трудной ситуации». — А что случилось на этот раз? — спросил Андрей, доставая тарелки из шкафа.
— То же, что и всегда. Их выселяют из съёмной квартиры, денег нет, работы нет, перспектив нет, — Инна покачала головой. — И, конечно, во всём виновата злая сестра, которая не хочет помогать. — Им стоит посмотреть «В погоне за счастьем» с Уиллом Смитом, — серьёзно сказал Андрей. — Там чувак не ноет, а берёт и меняет жизнь, даже когда совсем всё плохо.
Инна рассмеялась, чувствуя, как тяжесть в груди начинает отступать. — Я предложила им пожить у бабушки, — сказала она. — В конце концов, у неё трёхкомнатная квартира, и она живёт одна. — И что она сказала? — спросил Павел, выкладывая салат в большую миску. — Что им «неудобно», что им «нужно личное пространство», — Инна начала расставлять приборы. — Забавно, да? Когда мне было восемнадцать и я спала в коридоре на раскладушке, никто не беспокоился о моём личном пространстве.
Павел подошёл и обнял жену сзади: — Ты всё сделала правильно. Хватит тащить на себе чужие проблемы. — Но это же её брат, — неуверенно сказал Андрей. — Разве не надо помогать родным?
Инна повернулась к сыну: — Помогать надо тем, кто действительно старается, но попал в беду. А не тем, кто двадцать пять лет живёт за чужой счёт. — Дядя Семён правда такой? — спросил Андрей, садясь за стол. — Мы же редко с ними видимся.
Инна и Павел переглянулись. Они действительно редко встречались с семьей брата — только на праздниках у бабушки, да и то не всегда. — Твой дядя… — начала Инна, подбирая слова. — Он не плохой человек. Просто он всю жизнь ждёт, что кто-то решит его проблемы. Сначала это делала бабушка, потом пыталась делать я. Но в какой-то момент нужно сказать «стоп».
— А почему он сам не может взять ипотеку? — спросил Андрей с подростковой прямотой. — Потому что у него маленькая зарплата, — объяснила Инна. — И потому что он никогда не откладывал деньги. Всегда жил одним днём. — Но мам, — Андрей нахмурился, — если у него реально проблемы, может, стоит помочь? Ну, не ипотеку брать, конечно, но как-то по-другому?
Инна посмотрела на сына с нежностью. В свои пятнадцать он рассуждал гораздо взрослее, чем её сорокашестилетний брат. — Я помогала ему много раз, — тихо сказала она. — Давала деньги, которые никогда не возвращали. Оплачивала его долги. Покупала одежду его детям, — она помолчала. — Знаешь, что самое обидное? Он никогда не был благодарен. Для него это было в порядке вещей — что сестра должна помогать. — И тётя Ирина тоже такая? — не унимался Андрей. — Тётя Ирина… — Инна бросила взгляд на мужа, ища поддержки.
— Тётя Ирина никогда не работала, — мягко вмешался Павел. — За всё время их брака она не проработала ни дня. И не особо пыталась найти работу. — Но у неё же трое детей, — возразил Андрей.
— Да, но младшему уже двадцать один, — заметила Инна. — Он давно взрослый. Средней девятнадцать, старшему двадцать пять. Они уже сами должны работать и помогать родителям. — И что, они тоже не работают? — удивился Андрей. — Старший где-то подрабатывает, но денег домой не приносит, — сказала Инна. — Средняя вроде учится. А младший… — она запнулась, — если честно, я не знаю, чем он занимается.
Андрей задумчиво жевал: — Звучит как-то грустно. Как будто у них там всё застряло. — Именно, — кивнула Инна. — Они застряли. И теперь хотят, чтобы мы застряли вместе с ними. — А бабушка всегда была на стороне дяди Семёна? — спросил Андрей.
Инна отложила вилку, неожиданно потеряв аппетит. — Всегда, — тихо сказала она. — С самого детства. Семён был любимчиком, а я… я была просто младшей сестрой, которая должна уступать и понимать. Павел накрыл её руку своей: — Но это сделало тебя сильной. Посмотри, чего ты добилась сама, без чьей-либо помощи.
Инна благодарно улыбнулась мужу. — А знаешь, что самое ироничное? — сказала она. — Когда мы открывали кафе и нам нужен был стартовый капитал, я попросила маму помочь. У неё были накопления. Знаешь, что она сказала? Андрей покачал головой.
— Она сказала, что деньги нужно беречь на чёрный день. А через месяц отдала часть этих накоплений Семёну, чтобы он купил машину, — Инна горько усмехнулась. — Старую «Ладу», которую он разбил через полгода.
В кухне повисло молчание. Андрей переваривал услышанное, Павел задумчиво смотрел в окно, а Инна боролась с подступающими слезами. — Мам, — наконец сказал Андрей, — я думаю, ты правильно сделала, что отказалась. Нельзя всю жизнь решать чужие проблемы. Инна посмотрела на сына с благодарностью: — Спасибо, милый. Это важно для меня — что ты понимаешь.
— А что будет дальше? — спросил Андрей. — Вы с бабушкой теперь поссоритесь? Инна вздохнула: — Не знаю. Я надеюсь, что она примет моё решение. Но если будет продолжать давить… — она не закончила фразу. — Тогда придётся ограничить общение, — твёрдо сказал Павел. — Ради нашего спокойствия.
— Не хочу, чтобы вы с бабушкой ссорились из-за дяди Семёна, — тихо сказал Андрей. Инна потрепала сына по волосам: — Знаешь, иногда взрослые отношения сложнее, чем кажется. Но я постараюсь сделать всё, чтобы ты не оказался между двух огней. Телефон Инны снова зазвонил. На экране высветилось имя матери.
— Не бери, — сказал Павел. — Дай ей время остыть. Инна покачала головой: — Нет, нужно закончить этот разговор раз и навсегда. Она взяла телефон и вышла из кухни в гостиную. Сделав глубокий вдох, нажала кнопку ответа: — Да, мама.
— Инночка, — голос Лидии Петровны звучал иначе — тише и как будто старше. — Я тут подумала… Может, ты и правда права. Пусть поживут у меня какое-то время. Инна от неожиданности села на диван: — Правда? — Да, — вздохнула Лидия Петровна. — Я поговорила с Семёном. Сказала, что ты не будешь брать ипотеку, и что… что пора ему самому решать свои проблемы.
— И что он ответил? — осторожно спросила Инна. — Обиделся, конечно. Сказал, что ты всегда была эгоисткой, — в голосе Лидии Петровны слышалась усталость. — Но потом согласился, что им придётся пожить у меня, пока не найдут решение.
Инна прикрыла глаза, чувствуя, как её отпускает напряжение: — Спасибо, мама. Это… это правильное решение. — Только вот Ирина против, — продолжила Лидия Петровны. — Говорит, что им будет тесно, что дети уже взрослые, им нужно личное пространство…
— А где она хочет взять это личное пространство? — не выдержала Инна. — На деревьях оно не растёт! Пусть идёт работать, снимает квартиру на свои деньги. — Я ей так и сказала, — неожиданно твёрдо ответила Лидия Петровна. — Сказала, что в сорок четыре года пора бы уже и поработать, а не сидеть на шее у мужа и свекрови.
Инна не поверила своим ушам: — Ты серьёзно? — Абсолютно, — в голосе Лидии Петровны появились стальные нотки. — Знаешь, Инночка, ты заставила меня задуматься. Может, я действительно слишком баловала Семёна все эти годы. Может, я… — она запнулась, — может, я была несправедлива к тебе.
Инна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. За всю жизнь она не слышала от матери ничего подобного. — Мама, — тихо сказала она, — спасибо. Это много для меня значит. — Я не говорю, что всё изменится в один момент, — продолжала Лидия Петровна. — Семёну будет трудно перестроиться. Но я больше не буду просить тебя решать его проблемы.
— Спасибо, — повторила Инна. — Я… я рада, что мы поговорили. — Я тоже, доченька, — голос Лидии Петровны смягчился. — Я тоже.
Когда разговор закончился, Инна ещё несколько минут сидела на диване, глядя в пространство. Затем вернулась на кухню, где Павел и Андрей убирали со стола. — Всё в порядке? — спросил Павел с беспокойством. Инна кивнула, чувствуя, как внутри разливается странное тепло — смесь облегчения, надежды и лёгкой грусти.
— Да, — сказала она. — Кажется, всё наконец-то будет в порядке. — Что сказала бабушка? — полюбопытствовал Андрей. Инна обняла сына и мужа, вдруг остро ощущая, как дороги ей эти двое, её настоящая семья, которую она построила сама, без чьей-либо помощи.
— Она сказала, что я права, — ответила Инна, всё ещё не до конца веря в произошедшее. — И что больше не будет просить меня решать проблемы Семёна. — Вау, — Андрей даже присвистнул. — Это прям революция какая-то. — Именно, — Инна улыбнулась сыну. — Маленькая семейная революция.
Павел обнял жену за плечи: — Иногда нужно просто твёрдо сказать «нет», чтобы что-то изменилось. Инна кивнула, глядя в окно, где всё ещё падал мартовский снег. Но теперь он казался ей не унылым месивом, а чем-то чистым и обновляющим — как будто природа смывала старые обиды, давая всем шанс начать заново.
— Двадцать шесть лет ждала этого момента, — тихо сказала она. — И знаете что? Оно того стоило.
