Если бы кто-то год назад сказал Ирине, что она будет работать на двух работах, чтобы содержать мужчину, который даже тарелку за собой не убирает, она бы рассмеялась в ответ. А теперь — только икнула бы. От изжоги. Кофе натощак по утрам и сосиска на ужин — вот и весь её рацион. Да и то, если сосиску не утащил Александр. Вчера случилась именно такая история.
Утро началось, как всегда, с пронзительного свиста чайника, забитой кофеварки и холода под ногами — пол снова ледяной, отопление не включили, зато сразу же включилось раздражение.
Ирина натянула старые спортивные штаны с пятном от отбеливателя — героини романтических комедий носят шёлковое бельё, а героини реальной жизни — это, прости господи, всё, что осталось ещё со студенчества. Завязав волосы в пучок, она вошла на кухню и увидела уже знакомую сцену:
Александр в спортивках, с животом навыкате, греет в микроволновке вчерашние вареники.
— Опять вареники? — поморщилась Ирина, включая чайник второй раз — вода в первом уже вся выкипела.
— А что в них не так? — пожал плечами Александр, почёсывая живот. — Вкусно же.
— Может быть, потому что я ела их вчера, позавчера и на прошлой неделе. Ты мог бы, кстати, хотя бы один раз сварить суп.
— Я что, повар? Я, вообще-то, ищу работу, — Александр сделал трагическое лицо.
Ирина вздохнула. Слово «ищу» в его устах означало «посмотрел один сайт и ушёл в интернет смотреть видео про ремонты». Александр был безработным уже девятый месяц. Это было похоже на беременность, только вместо ребёнка рождался хаос.
— Александр, ты вчера весь день играл в какие-то стрелялки! Я же слышала! И зачем ты, кстати, в три часа ночи включал пылесос?
— Это был не пылесос. Это был я. Я храпел. Извини. — Он хихикнул.
— Очень смешно. А посуду ты мыть не пробовал?
— Для этого есть посудомоечная машина.
— А если бы у нас был унитаз с подогревом, ты бы тоже перестал свою задницу мыть?
— Знаешь, ты стала очень злой. Очень неприятной. С тобой невозможно разговаривать, — Александр театрально отвернулся к окну, будто он был героем мыльной оперы, который, будучи бедным художником, страдает от нелюбви своей злой жены.
Ирина молча наливала себе кофе, стиснув зубы. Ещё сильнее, чем обычно. Так, что по кухне раздался скрип.
В этот момент вошла она. Свекровь. Полина Петровна. Нежданная, как налоговая проверка и месячные одновременно.
— О, Ирочка! Опять кофе на пустой желудок? А потом жалуется, что у неё изжога. А сыночка моего довела — как он только это выносит? — Полина Петровна стояла в дверях, сжимая в руках большую авоську с яйцами и укропом. Стандартный боевой набор любой пенсионерки.
— Здравствуйте, Полина Петровна, — сквозь зубы.
— Я вот тут подумала, что вам супчика нужно! А то у вас тут одни полуфабрикаты, да растворимая лапша! Женщина должна кормить мужчину, как гласит поговорка: путь к сердцу мужчины лежит через желудок!
— А если он уже и так лежит на диване? — Ирина не сдержалась. — Может, суп нужно варить прямо туда?
— Какая же ты неблагодарная! Я бы на месте Сашеньки давно ушла от тебя! — Полина Петровна повысила голос.
— Так вот пусть и уходит! Чемодан — вокзал — мама! Или ты ему там тоже будешь супчик варить?
Александр к этому моменту тихо испарился, как сахар в чае, — исчез в спальне, где снова включил видео про «10 лучших способов отремонтировать ванную без лишних затрат».
Полина Петровна топнула ногой.
— Ты хочешь разрушить нашу семью? Это святое! Я двадцать пять лет терпела своего — и ничего! Зато теперь у меня пенсия и тишина!
— Вот именно. Ты терпела. А я — не хочу. Я не лошадь, не медсестра и не волонтёр. Я его жена, а не сиделка!
— Ты просто эгоистка! Ушла бы ты отсюда сама, раз тебе так тяжело!
Ирина взяла чашку, допила кофе. Молча. Затем поставила её в раковину и сказала тихо:
— Уйду. Но не я. Он уйдёт. Я сюда переезжала, когда он работал. Когда он хотя бы старался. А сейчас он просто — мебель. Мой личный домашний ковёр. И мне это надоело.
— Но ты же его жена!
— А он мне кто? Муж? Который не работает? Не поддерживает? Не готовит? Не убирает? И позволяет своей маме приходить и критиковать меня прямо на моей кухне?
— Эта квартира его отца! Она досталась ему по наследству! — выкрикнула Полина Петровна.
Вот оно. Вот зачем ты пришла, подумала Ирина. Опять. Старый мотив про «квартира не твоя». Каждую неделю одна и та же песня.
— И что? Мы женаты. Эта квартира — наше совместно нажитое имущество. Мы в браке три года. Я тут обои клеила, кран меняла и плинтуса стелила, пока он лежал с температурой 37,2 и умирал!
— Вот ты какая! Хочешь завладеть жильём!
Ирина подошла ближе. Прямо к свекрови. Говорила тихо, но с каждым словом её голос становился всё более жёстким.
— Я не хочу «завладеть». Я хочу жить. Просто жить. Без ваших визитов, без мужика, который ест мою еду и дышит моим воздухом. Если вы так его жалеете — забирайте. Купите ему подушку, тапочки и новый телевизор. Пусть живёт с вами. Нам тут тесно для троих. Особенно, когда один из них — полностью бесполезен.
— Ох, Ирочка… — свекровь уже не кричала. Она смотрела с ненавистью. — Ты сама себе подписала приговор. Я подам на вас в суд.
— А у меня, знаете ли, юрист — моя лучшая подруга. Я подам встречный иск. За моральный ущерб. И за то, что мои нервы целый год держались на честном слове.
Наступила тишина. Даже микроволновка перестала работать.
Ирина вышла в коридор, достала чемодан. Он стоял в кладовке уже три года. Совершенно новый. С биркой. Она купила его, мечтая о путешествии. Так никуда и не поехала. Зато теперь — пригодился.
Александр выглянул из спальни, растерянно:
— Эм… Это что? Куда ты?
— Ты — уходишь. А я — остаюсь. Квартира твоя? Пусть суд решает. Но сейчас — я здесь живу. А ты — нет. Собирайся.
— Но… Постой! Я же люблю тебя… — растерянно.
Ирина застыла на мгновение. Потом развернулась и посмотрела ему прямо в глаза:
— А я тебя — уже нет.
Полина Петровна крикнула:
— Ты ещё пожалеешь об этом!
— Может быть. Но хотя бы пожалею в одиночестве, — Ирина щёлкнула замком чемодана и открыла дверь. — Без зрителей. Без критиков. Без овощей в спортивках.
Прошла неделя.
За это время Ирина успела: три раза выспаться до девяти утра, впервые за много лет спокойно поужинать в одиночестве, а ещё — познакомиться с тем, что такое настоящая тишина в квартире. Это был новый, непривычный звук. Даже чайник закипал как-то уважительнее.
Александр ушёл в тот же день, так и не доев свои вареники. Правда, чемодан он собирал с выражением лица, будто это была репетиция шоу «Последний герой» — только вместо джунглей была мамина маленькая квартира, а вместо испытаний — Полина Петровна с вопросами: «А ты шапку взял? А чистые носки положил?».
Но тишина продлилась ровно до следующей среды.
В среду в дверь позвонили. Ирина открыла — и увидела курьера. С конвертом. В конверте было письмо: «Претензия о выселении». От кого? Конечно же, от любимой свекрови.
Ирина усмехнулась.
— Ну что ж, Полина Петровна, если вы хотите войны, то будет война, — сказала она вслух и достала телефон.
Первым делом она набрала Наталью — свою подругу, юриста, женщину с острым языком и ещё более острыми каблуками. Наталья умела дважды в неделю выигрывать дела, трижды в неделю — разводить мужчин на алименты, и каждый день — пить сухое вино с хрустящими огурцами.
— Наташ, привет. Тут свекровь объявила мне войну. Через суд. За квартиру, — сказала Ирина, открывая холодильник и вылавливая там банку оливок.
— Ага… Так… Дай угадаю, наследство от покойного свекра? — голос Натальи уже звучал деловито.
— Именно.
— И вы в браке больше трёх лет.
— Ага.
— Ну тогда всё очень просто: пусть пробует. Но я тебе говорю, это не про квартиру. Это про её желание властвовать над тобой. Она же без этого просто не сможет жить.
Ирина хмыкнула:
— Я-то уже неделю живу. Даже пылесос нашла. Оказалось, он у нас был!
— О, ну всё, ты на верном пути к просветлению, — засмеялась Наталья. — Слушай, приходи сегодня ко мне, составим ответ на эту претензию. И заодно отметим твоё освобождение от… как ты его называла?
— От «домашнего ковра».
— Вот именно.
Вечером они сидели на кухне у Натальи. У неё кухня была похожа на мини-офис. На холодильнике — магниты с цитатами известных юристов, на подоконнике — стопка дел, в вазе вместо цветов — ручки.
— Значит так, — Наталья печатала, стуча ногтями по клавиатуре. — Пишем: «Проживание истца и ответчика носило совместный характер, ведение общего хозяйства подтверждается…». Дальше — твои чеки на стройматериалы, оплату коммунальных услуг и продукты. Ты всё сохранила?
— Конечно. У меня там даже чек на сантехнический герметик лежит.
— Золотая ты женщина. У нас будет не дело, а просто конфетка.
Ирина откинулась на спинку стула.
— Знаешь, Наташ, я думала, что после этого расставания буду рыдать. А у меня только облегчение.
— Потому что он тебя достал. И его мама — в придачу.
— Угу.
— Кстати, а он тебе не звонил?
— Два раза. Первый — спросить, где его зарядное устройство от телефона. Второй — спросить, остались ли у меня его носки.
— Романтика умерла, — Наталья подняла свой бокал. — Ну, за то, что ты теперь свободна.
Свобода, правда, длилась недолго.
На следующий день Ирина возвращалась с работы, когда у подъезда увидела… его.
Александр стоял, переминаясь с ноги на ногу, с пакетом в руках. Он выглядел трогательно: немного небрит, в старой куртке, глаза — как у кота из «Шрека».
— Ир… — тихо сказал он. — Можно поговорить?
Ирина вздохнула:
— Пять минут.
Они поднялись на площадку, где было пусто.
— Я… Я подумал… Может, я был неправ. Может, мне стоило… ну, искать работу по-настоящему.
— Может? — Ирина приподняла бровь. — Александр, я тебе полгода говорила одно и то же. А ты мне в ответ — «потом».
— Но я же… Люблю тебя.
— А я… Нет, — Ирина посмотрела ему прямо в глаза. — Знаешь, любовь — это не только когда «ты мне нравишься», но и когда «я о тебе забочусь». А ты заботился только о себе.
Александр сжал пакет в руках.
— Я хотел тебе принести… пирожки.
Ирина засмеялась, но смех был колючим:
— Пирожки? Это твой способ вернуть жену?
— Ну… Да?
— Возьми свои пирожки, Александр, и больше не возвращайся.
Он помялся ещё секунду, потом ушёл.
Ирина осталась на лестнице. Смотрела на закрывшуюся дверь и думала: как странно быстро умирают чувства, когда ты целый год живёшь с человеком, которому на тебя всё равно.
А потом достала телефон и написала Наталье:
«К пирожкам не вернусь. Готовься к суду».
Впереди была третья глава — с судом, громким финалом и тем самым моментом, когда все карты будут раскрыты.
Суд был назначен на пятницу.
Ирина пришла в деловом костюме, который одолжила у Натальи. Костюм сидел идеально, хотя и был на полразмера меньше — Наталья уверяла, что «немного дискомфорта в одежде повышает боевой дух».
В зале суда уже сидела Полина Петровна — строгая, как учительница на педсовете. Рядом с ней Александр, нервно теребящий ручку. Увидев Ирину, он отвёл глаза.
— Присаживайтесь, — сухо сказал судья.
Началось.
Полина Петровна тут же перешла в наступление:
— Ваша честь, эта женщина выгнала моего сына из квартиры, которую мы получили по наследству от моего покойного мужа! Она всегда относилась к нему плохо, не кормила его, не стирала, унижала!
Ирина приподняла бровь:
— Не кормила? Простите, но ваш сын за год набрал десять килограммов. Наверное, у нас холодильник сам его кормил, пока я работала на двух работах.
В зале кто-то тихо усмехнулся.
— И вообще, — продолжила Ирина, — квартира досталась нам обоим по наследству, и я имею ровно такие же права.
— Но он мой сын! — повысила голос Полина Петровна.
— А я была его женой, — парировала Ирина. — И, между прочим, я не развожусь с ним из-за квартиры. Я развожусь, потому что он полгода играл в танки и ждал, что его мама всё за него решит.
Александр наконец поднял голову:
— Ира, ну не при всех же…
— Почему? Может, тебе полезно будет услышать это вслух, — голос Ирины стал твёрдым. — Любовь — это не когда мама приносит тебе обеды, а жена платит за всё.
Судья кашлянул:
— Давайте по существу.
Два часа длились споры. Наталья парировала каждую фразу свекрови, как фехтовальщица — точными, холодными уколами.
В конце судья откинулся в кресле:
— Суд постановил: квартира остаётся в долевой собственности обеих сторон.
Полина Петровна побледнела, Александр уставился в пол.
Ирина встала, собрала бумаги и медленно пошла к выходу. На пороге она обернулась:
— Александр… Ты мог бы быть счастлив со мной. Но тебе было проще быть удобным для мамы. Вот и живите теперь вместе.
И ушла.
Вечером она сидела дома, с бокалом вина, глядя в окно. В квартире было тихо. На кухне пахло свежезаваренным чаем.
В голове крутилась только одна мысль: всё, лавочка закрыта.
И впервые за долгое время Ирина улыбнулась — по-настоящему.
Эта история — о том, как важно не терять себя и своё достоинство в отношениях. Как вы думаете, что было самым трудным для Ирины: уйти или остаться?
