На кухне у свекрови постоянно витал какой-то кисловатый, несвежий запах. Как будто старые кастрюли вобрали в себя всё — и позавчерашний борщ, и вчерашнюю жареную рыбу, и, конечно, насыщенный аромат духов «Красная Москва», которыми Светлана Сергеевна щедро поливала себя перед приходом гостей. Дарья сидела на самом краюшке стула, держа вилку с такой осторожностью, будто любая упавшая на клеёнку с розами крошка могла вызвать настоящий скандал.
Игорь, её муж, чувствовал себя здесь совершенно свободно. Он сидел, развалившись в кресле, наливал себе уже пятую кружку пива и время от времени хмыкал, отвечая на шутки отца. Александр Иванович редко говорил что-то по существу, но вставлял свои «ага», «ну-ну», «точно» в нужные паузы, с полной самоотдачей поддерживая жену. Дарья смотрела на него и думала: не человек, а простое эхо.
Светлана Сергеевна, хозяйка этого вечера, расхаживала по кухне с такой важностью, словно принимала у себя целую правительственную делегацию. В руках у неё была ложка — она то помешивала ею салат, то угрожающе тыкала в сторону Дарьи.
— Ты опять совсем исхудала, — сказала свекровь, прищуриваясь, будто вынося приговор. — Мой сын тебя совсем не кормит, что ли? Или ты сама сидишь на какой-то диете? Вон, ноги как тонкие палочки.
Игорь усмехнулся, не отрываясь от своей тарелки.
— Мам, да она нормально выглядит. У всех сейчас так, модно.
Дарья тихонько улыбнулась, хотя внутри всё сжалось в комок. Она давно перестала хоть как-то оправдываться. Любое её слово тут же превращалось в повод для насмешек или спора. Поэтому было гораздо проще молчать. Молчание стало её единственным щитом.
— Модно, модно… — протянула Светлана Сергеевна с явным пренебрежением. — А ты, кстати, помнишь, как твоя бывшая Катя готовила? — она обратилась к сыну, полностью игнорируя невестку. — Щи наваристые, пироги, руки были золотые… А эта что? Салатик из одного огурца нарежет и всем довольна.
Игорь пожал плечами, налил себе ещё пива и сказал почти безразлично:
— Мам, давай не будем. У Кати тоже характер был… не сахар. Ты же сама её потом терпеть не могла.
— Ну, зато готовила, — буркнула свекровь и демонстративно поставила миску с салатом поближе к себе.
Дарья почувствовала, как её сердце глухо стукнуло. Она уже привыкла к этим бесконечным сравнениям, но каждый раз они ранили. И хуже всего было то, что Игорь никогда не вставал на её сторону. Ни разу. Его любимая тактика — «сгладить острые углы». Сидеть между матерью и женой, но всегда ближе к матери.
— А ты чего молчишь? — резко повернулась к ней Светлана Сергеевна. — Я же с тобой разговариваю. Или у нас теперь немые обеды?
Дарья вздохнула и, стараясь говорить ровно, ответила:
— Всё в порядке, Светлана Сергеевна. Работа, дом, всё как у всех.
— Ага, как у всех, — подхватил Александр Иванович, но так, будто сам не понял, что и зачем сказал.
Светлана Сергеевна щёлкнула языком.
— «Как у всех», говоришь? У всех — это когда люди дом строят, детей растят, хозяйством занимаются. А у вас что? Ни детей, ни ремонта, ни толком быта. Только квартира твоя, и та пустая.
Слово «твоя» она выделила с такой интонацией, будто произнесла какое-то ругательство.
Дарья сделала вид, что ничего не заметила. Но внутри вспыхнул огонь. Квартира. Её небольшая двушка, доставшаяся в наследство от бабушки. Единственное место, где она чувствовала себя по-настоящему в безопасности, где стены были её, а не взгляды свекрови. И именно эта квартира была постоянным предметом всех намёков.
— Мам, хватит, — Игорь уже начинал раздражаться, но не из-за того, что обидели жену, а потому, что нарушили его собственный покой. — Что ты пристала? Живём и живём.
— Живёте… — усмехнулась Светлана Сергеевна, и в её голосе зазвенело что-то неприятное. — На всём готовом живёте. Тебе не стыдно?
Дарья прикусила язык. Ей очень хотелось сказать: «Это я должна стыдиться? Я, которая работает, оплачивает коммуналку и тянет на себе весь дом?» Но она промолчала. Она всегда молчала. Потому что знала: начни спорить — будет гораздо хуже.
Она перевела взгляд на окно. За стеклом быстро темнело. Фонарный свет ложился яркими пятнами на стекло, и она почувствовала себя, как рыбка в аквариуме. Сидит, слушает, молчит. А вокруг — чужие глаза.
— Дарья, — вдруг сказал Игорь, лениво ковыряя вилкой в тарелке. — Мама права. Ты хоть подумай, может, мы как-то с квартирой твоей разберёмся? Ну, чтобы просторнее стало. Или поменяем на трёшку. Всё-таки так удобнее.
Он произнёс это так обыденно, будто речь шла о покупке новой сковородки.
Дарья резко подняла глаза. Внутри кольнуло так, будто её предали прямо при всех. Но она опять сдержалась.
— Это моя квартира, Игорь, — сказала она тихо. — Бабушка оставила.
— Ну да, ну да, — вмешалась свекровь с ядовитой улыбкой. — Бабушка оставила. А теперь в семье надо делиться. Если бабушка твоя, значит, и наш дом тоже. Или как? Мы же не чужие.
Александр Иванович кашлянул, отхлебнул водки и добавил для весомости:
— Семья должна быть единой.
Дарья почувствовала, как внутри неё поднимается волна. Она молчала так много лет. Терпела. Но в этот момент ей показалось, что воздух стал слишком густым, и дышать просто невозможно.
Она посмотрела на Игоря. Он избегал её взгляда, ковырял вилкой огурец.
— Я потом с тобой поговорю, — сказал он тихо, почти виновато, но не для того, чтобы её поддержать, а чтобы отложить разговор.
И именно эта его фраза стала последней каплей в её сегодняшнем терпении.
Внутри у неё всё похолодело. Она поняла: они готовят почву. Они уже решили, что квартира — их. А она… так, помеха.
Она сидела и кивала, делая вид, что слушает, а на самом деле внутри слышала только одно: треск. Как будто тонкая трещина пошла по любимой кружке, из которой она столько лет пила чай. Кружка ещё целая, но вот-вот расколется.
И в этой тишине, среди запаха старых кастрюль, чужих голосов и натянутых улыбок, Дарья впервые ясно почувствовала: что-то страшное назревает.
Телефон зазвонил в девять утра в субботу.
Дарья только что поставила чайник и собиралась сварить себе кофе. Игорь спал, раскинувшись на кровати, как мальчишка после лагеря. Дарья посмотрела на экран — «Светлана Сергеевна». Внутри всё сжалось.
— Дарья, — голос свекрови звучал бодро, но с какой-то металлической ноткой, — мы с отцом вечером к вам зайдём. Есть одно дело. Игорю передай, пусть к семи будет дома.
И не успела Дарья хоть что-то ответить, как звонок оборвался.
Она стояла с телефоном в руке, словно с какой-то бомбой. Ей сразу стало ясно: «дело» — это, конечно, про квартиру. Чужая, властная интонация, чужой напор — и в голове уже всё сложилось.
— Кто звонил? — сонно пробормотал Игорь, появившись на кухне в трусах.
— Твоя мама. Сказала, вечером придут. Есть дело, — Дарья налила кофе, стараясь держать голос ровным.
Игорь почесал живот, налил себе чаю и лениво сказал:
— А, ну хорошо. Значит, надо будет посидеть. Ты там что-нибудь приготовь.
— Я? — Дарья повернулась к нему, в голосе прозвенело что-то новое, острое. — Они приходят по своей инициативе, а готовить должна я?
Игорь удивлённо моргнул.
— Ну а кто? Мы же дома. Что я им сухари дам?
Дарья опустила взгляд в кружку. Внутри поднялась злость. Она поймала себя на том, что давно не чувствовала ничего, кроме всепоглощающей усталости. А сегодня злость прорвалась наружу.
— Слушай, Игорь, — тихо, но жёстко сказала она, — я знаю, о чём будет разговор. И сразу тебе скажу: квартиру я продавать не буду.
Он сморщился, как будто от кислого лимона.
— Дарья, ну зачем ты заранее накручиваешься? Мы просто поговорим.
— Мы? — она усмехнулась. — Нет, Игорь. Они будут говорить. А ты будешь сидеть и молча кивать.
Он вспыхнул.
— Опять ты начинаешь! Я что, по-твоему, против тебя?
— Да, — вырвалось у неё слишком резко.
Тишина повисла тяжёлым колоколом. Игорь отвернулся, хлопнул дверцей шкафа и замолчал. А Дарья сидела и думала: «Ну вот, началось. И назад дороги уже нет».
Вечером всё шло, как по заранее написанному сценарию. Светлана Сергеевна пришла нарядная, с какой-то папкой в руках. Александр Иванович — молчаливый, вечно в своём сером свитере, тащил пакет с продуктами. Сели за стол, разложили салаты. Дарья даже не притронулась к еде — кусок просто не лез.
Первыми заговорили родители.
— Дети, — начала Светлана Сергеевна, поправляя очки, — ситуация у нас непростая. Мы с отцом вляпались в неприятности, не буду скрывать. Нужны деньги. Очень большие. Нас кинули с этими дачными постройками. Все наши накопления — коту под хвост.
Игорь тяжело вздохнул, как будто слышал всё это уже сто раз.
— Мам, ну… я говорил, что не нужно было связываться.
— Говорил, — отрезала она. — Но ты же сам потом ездил и помогал! Так что не нужно тут умного из себя строить. Дело сейчас не в этом. Дело в том, что деньги нужны позарез.
Она посмотрела прямо на Дарью.
— И вот мы подумали. Квартира у Дарьи стоит очень хороших гривен. Если её продать — можно купить вам трёшку, а нам с отцом часть отдать. Всё честно.
— Честно? — Дарья чуть не задохнулась. — Это моя квартира.
— Какая твоя? — свекровь фыркнула. — Ты же в семье. Всё должно быть общим. Ты думаешь, мы для себя просим? Мы же для вас стараемся! Чтобы вам было просторнее, чтобы дети могли быть.
Дарья сжала ладони так, что побелели костяшки.
— Я не собираюсь продавать квартиру, — сказала она тихо, но отчётливо.
— Дарья, ну ты не руби с плеча, — вмешался Игорь, уже раздражённо. — Мама права: просторнее надо. А мы потом ещё купим.
— Потом? — Дарья подняла глаза. — Ты веришь в это «потом»? А если не купим? Я останусь ни с чем.
— Да что ты драматизируешь, — вмешался Александр Иванович, лениво ковыряя селёдку. — У нас семья крепкая, мы справимся.
Дарья засмеялась. Смех вышел резким, почти истерическим.
— Семья? Крепкая? Где вы были, когда я болела, а ваш сын на диване валялся? Где вы были, когда я ночами работала, чтобы ипотеку закрыть? Где?
Светлана Сергеевна прищурилась, её голос стал ледяным:
— Ты что, намекаешь, что мы тебе что-то должны?
— Я намекаю, — Дарья подняла голову, — что я никому ничего не должна.
Тишина. Даже Игорь опешил.
— Дарья… — начал он, но мать его тут же перебила.
— Вот неблагодарная! — свекровь уже почти кричала. — Мы её приняли, мы ей всё… А она — «не должна»! Да без нас ты бы…
— Мам! — Игорь вскочил, хватая мать за локоть. — Ну хватит!
Но та вырывалась, кипела, её лицо налилось краской.
— Да я же для вас стараюсь! Я же о вашем будущем думаю! А она — эгоистка, упрямая!
Дарья в этот момент почувствовала странное облегчение. Как будто пелена упала с глаз. Она смотрела на них всех — на Игоря, который метался между мамой и женой, на Александра Ивановича, равнодушно жующего, на Светлану Сергеевну, которая кричала ей прямо в лицо — и понимала: вот оно. Всё, что она терпела годами, вырвалось наружу.
— Я квартиру не продам, — сказала она твёрдо. — Хотите — обижайтесь. Хотите — проклинайте. Но я этого не сделаю.
Светлана Сергеевна замолчала. Смотрела на неё так, будто перед ней стоял не человек, а какой-то предатель.
— Ну, Игорь, — сказала она тихо, с ядом, — вот и смотри, кого ты в жёны взял.
Игорь опустил глаза. Не на мать, не на жену — в тарелку.
И в этот момент Дарья поняла: он не её союзник. Никогда им не был. И не будет.
На кухне повисла мёртвая тишина. Только часы тикали.
А в сердце у Дарьи что-то щёлкнуло. Как будто дверь захлопнулась.
Когда они ушли, квартира будто выдохнула. Но внутри у Дарьи разрослось другое чувство — твёрдая решимость.
Она смотрела на треснувшую кружку в раковине, ту самую, из которой ещё бабушка пила чай. Трещина пошла глубже, чем раньше. Дарья взяла кружку, провела пальцем по её острому краю.
— Всё, — прошептала она сама себе. — Больше я не буду молчать.
На следующий день всё произошло так, будто сценарий был написан уже давно.
Дарья проснулась рано. В комнате пахло затхлой пивной бутылкой, которую Игорь так и не убрал со стола. Он храпел, разметав одеяло. Дарья долго смотрела на него. Лицо привычное, родное, но такое чужое. Больше не муж — а просто сосед по койке.
Она встала, сделала себе чай и села на подоконник. За окном шёл лёгкий снег, редкие хлопья липли к стеклу. Дарья чувствовала удивительное спокойствие. Внутри уже не было вчерашней бури. Только холодная ясность: всё кончено.
К обеду позвонили в дверь.
Она знала, кто это.
На пороге стояли Светлана Сергеевна, Александр Иванович и Игорь. Он смотрел виновато, мать — с победной улыбкой, отец — всё так же пусто.
— Мы поговорить, — сказала свекровь, вваливаясь в квартиру без какого-либо приглашения.
Дарья не двинулась.
— Я вас не звала.
— Ой, перестань, — отмахнулась Светлана Сергеевна. — Дело серьёзное. Мы тут с Игорем решили: всё-таки квартира — общее. Ты зря упираешься. Надо продать.
Игорь опустил голову.
— Дарья, ну ты подумай ещё раз. Это же ради нас… ради семьи.
Дарья засмеялась. Смех был сухим, колючим.
— Ради семьи? А кто моя семья? Вы? Люди, которые годами делали вид, что я пустое место?
— Да что ты несёшь, — вспыхнула свекровь, — мы же заботились! Мы хотели как лучше!
— Как лучше для себя, — перебила Дарья. Голос её звучал спокойно, но от этого становилось ещё страшнее. — Всегда только для себя.
Она прошла в комнату, достала чемодан. Вещи Игоря уже лежали в нём.
— Собирайся, — сказала она мужу. — Ты уходишь вместе с ними.
Игорь побледнел.
— Дарья, ты что…
— Я говорю последний раз, — её голос звенел. — Из моей квартиры — вон. Это моё пространство. Здесь не будет ни золовки, ни твоей мамы, ни тебя.
— Да ты сумасшедшая! — закричала Светлана Сергеевна. — Он твой муж! Ты обязана!
— Я никому ничего не обязана, — отчеканила Дарья.
Игорь попытался было подойти к ней, но она подняла руку, как невидимый барьер.
— Всё. Я устала быть удобной. Забирай чемодан. И уходи.
Он стоял, растерянный, будто мальчик, которого выставили с урока. Потом медленно взял чемодан. Светлана Сергеевна кричала, ругалась, пыталась схватить Дарью за руку, но та оттолкнула её.
Александр Иванович молча надел куртку и вышел первым. Игорь потянул за собой мать. Дверь захлопнулась.
В квартире стало тихо.
Дарья прислонилась к стене. Сначала в груди было пусто. Потом пришло долгожданное облегчение.
Она взяла треснувшую кружку, поставила на стол. Долго смотрела на неё. Потом резко бросила в мусорное ведро. Керамика разлетелась на мелкие кусочки.
— Всё, — сказала она.
И впервые за много лет ей стало так легко дышать.
