Инга не заставляла себя любить пятницы — она их обожала всей душой, почти физически ощущая, как где-то после обеда в четверг рабочая неделя начинает выдыхаться, терять хватку, и можно уже позволить себе думать о долгожданном вечере.
О том самом вечере, когда придут Светлана, Ирина и Вероника, когда на кухонном столе появится игристое вино за триста тридцать гривен — конечно, не роскошь, но и не самая дешёвая бурдула, — когда можно будет сесть поудобнее на свой любимый стул и просто быть самой собой.
Подруги у неё были с самого детства — не просто школьные, а самые настоящие, с одного двора. Светлана жила в соседнем подъезде, Ирина — этажом выше, а Вероника — в доме напротив.
Их мамы прекрасно знали друг друга, сушили бельё вместе на общих балконах, ругали во дворе одних и тех же детей. В школу они ходили вместе, влюблялись в одних и тех же мальчишек — помнится, все по очереди были влюблены в Игоря из параллельного класса. Потом институты, свадьбы, у кого-то разводы…
Всем им теперь было за сорок. Возраст такой — либо опускаешь руки и думаешь: «Всё, жизнь прошла», либо, наоборот, понимаешь: да ну его, этот возраст!
Только сейчас и можно позволить себе то, что раньше было страшно или недоступно. Инга относилась к таким, и подруг своих активно туда же тянула.
Они встречались каждую пятницу у кого-то дома — по очереди. Пили, ели, смеялись, обсуждали мужей, детей, начальство, новые фильмы, старые обиды и самые свежие планы.
Инга называла эти посиделки «терапией» — и это было чистой правдой.
В тот вечер, когда всё внезапно началось, очередь принимать гостей была у неё. Инга купила по дороге домой игристого, нарезала сыра, выложила на тарелку печенье — не слишком изощрённо, но душевно. Девочки пришли около восьми, как обычно, с небольшими приятными подарками друг другу: то шоколадка, то косметическое средство, то просто хорошее настроение.
— Инга, ты не поверишь, — Светлана ещё в прихожей выпалила главную новость дня, — наш Пётр опять начал толкать речь про импортозамещение! Я думала, умру со смеху — он же сам на «Лексусе» ездит и сыр ест только итальянский!
— А у меня Марина заявила, что хочет сделать себе татуировку! — Ирина повесила куртку и прошла на кухню. — Ей всего шестнадцать! Представляете? Я ей говорю: «Ты совсем ошалела, портить своё тело!», а она мне: «Мам, это модно!»
— Да ладно, ерунда, — Вероника философски махнула рукой. — Мы в её годы тоже не были святыми. Помните, как мы губы синькой подкрашивали?
Инга разливала напиток по стаканам — бокалов на четверых не хватало, но это никого не смущало — и слушала голоса, наполняющие кухню живым теплом.
А на кухне тем временем начался самый интересный этап любых женских посиделок — обсуждение личной жизни. Светлана рассказывала, как её супруг в последнее время стал приходить домой очень поздно, но абсолютно трезвым, что вызывало гораздо больше подозрений, чем если бы он пришёл «под мухой».
— Знаете, что я думаю? — Ирина отпила глоток и задумчиво посмотрела в окно, где уже начинало темнеть. На улице моросил ноябрьский дождь, превращая тротуары в грязное месиво из листьев. — Мужики после сорока все становятся немного того… Им кажется, что жизнь проходит мимо них.
— У меня Илья тоже странным стал, — призналась Инга, доливая всем по чуть-чуть. — Всё его не устраивает. То я поздно возвращаюсь, то рано встаю, то громко разговариваю по телефону.
— Кризис среднего возраста, — авторитетно заявила Светлана. — У всех так происходит.
— А может, любовница завелась? — предположила Вероника.
— Да какая любовница! — Инга отмахнулась. — Он у меня дальше работы и телевизора не отходит.
Время шло незаметно. Половина одиннадцатого, одиннадцать… На кухне стоял весёлый гул, подруги явно не собирались расходиться — тема разговора перешла на планы на предстоящее лето, потом на воспоминания о прошлом лете, потом на общих знакомых.
В половине двенадцатого внезапно хлопнула входная дверь — это вернулся с работы Илья. Слышно было, как он возится в прихожей, снимает ботинки. Затем — недовольное бормотание.
— Инга! — позвал он из коридора. — Тут что, грязевое болото?
Подруги переглянулись. Действительно, они сегодня все пришли в промокшей обуви — ноябрь на дворе, слякоть жуткая. Натоптали, конечно, но кто об этом думает, когда встречаешься с подругами?
— Да ничего страшного! — отозвалась Инга. — Завтра всё вымою!
Илья стоял в коридоре в одних носках — белых, идеально чистых, которые Инга всегда стирала с каким-то особым порошком. На полу перед ним расстилались мокрые следы от четырёх пар женской обуви. До спальни, где лежали его домашние тапочки, нужно было пройти через всю эту грязь.
Он попытался аккуратно наступать между следами, но куда там — коридор узкий, следов много. Каждый шаг оставлял на белых носках серые пятна от растоптанной уличной грязи.
А с кухни всё неслись взрывы смеха. Кто-то рассказывал про своего начальника, и все заливались — Инга смеялась громче всех.
— Представляете, приходит он такой важный, а у него на брюках бумажка прилипла! — раздался голос Светланы.
Новый взрыв хохота.
Илья добрался до спальни, посмотрел на свои носки — грязные, безнадёжно испорченные. А на кухне продолжался балаган.
Он не выдержал, вернулся по тому же грязному коридору обратно и завалился на кухню.
То, что он увидел, окончательно вывело его из себя. Стол после ужина не убран — тарелки, стаканы, крошки. На полу валяются крошки от печенья. В раковине стоит грязная посуда.
— Хватит с подругами болтать, надоело. У нас полы грязные — наехал муж, показывая на свои испачканные носки.
Четыре женщины повернулись к нему. В глазах читалось удивление, смешанное с возмущением.
Инга медленно поставила стакан на стол, посмотрела на мужа и совершенно спокойно произнесла:
— Ах надоело, бери ведро и молча сам мой.
Повисла тишина. Подруги замолчали, понимая, что стали свидетелями очень серьёзного семейного разговора.
Илья стоял в дверях, не веря своим ушам. Так с ним никто никогда не разговаривал. Он был человеком, привыкшим к определённому уважению — и дома, и на работе.
— Что ты сказала? — выдавил он.
— То, что ты услышал, — Инга встала из-за стола. — Девочки, допивайте. Вечер окончен.
Подруги поспешно стали собираться. Атмосфера стала напряжённой. Светлана шепнула Инге на прощание:
— Держись. Позвонишь, если что.
После того как дверь закрылась, они остались наедине. Илья ждал извинений, объяснений, но получил только ледяное молчание.
— Завтра мама приезжает, — напомнил он.
— Знаю, — коротко ответила Инга и пошла в спальню.
— И что, так и оставим? — он показал на кухню.
— Оставим, — не оборачиваясь, ответила жена.
Утром Инга встала, собрала сумку и объявила:
— Уезжаю к Веронике на дачу. Вернусь в воскресенье.
— Как это уезжаю? — Илья растерялся. — А мама? А уборка?
— А что мама? — Инга пожала плечами. — Ты её приглашал — ты и принимай. Веник в кладовке. Ведро там же с тряпками — вперёд!
— Инга! Нельзя так поступать!
— Можно. И даже нужно. Пора тебе научиться самостоятельности.
Она ушла, оставив его с грязной посудой, немытыми полами и перспективой встречи с матерью в неприбранной квартире.
Илья провёл субботу в ярости и полном недоумении. Убирался сам — злой, обиженный, планируя, как проучит свою непокорную жену. Галина Ивановна приехала к обеду и сразу же заметила отсутствие невестки.
— А где же Инга?
— Уехала к подругам, — мрачно ответил сын.
— Как это уехала? В субботу? Когда гости?
Весь вечер прошёл в объяснениях. Мать была недовольна и отсутствием невестки, и качеством уборки, и ужином из полуфабрикатов.
В воскресенье утром Илья решился на кардинальные меры. Позвонил Инге:
— Хватит выдумывать. Приезжай домой.
— Не хочу, — коротко ответила жена.
— Инга, это несерьёзно!
— Взрослые люди не устраивают скандалы гостям и умеют мыть полы сами.
— Хорошо! — взорвался Илья. — Тогда разводимся!
— Скатертью дорога, — спокойно ответила Инга и отключилась.
Этого он совершенно не ожидал. Был уверен, что угроза разводом подействует, испугает её. Но Инга восприняла это спокойно.
Квартира была Ингина — досталась от родителей. Снять жильё — очень дорого. Оставалась мать.
К вечеру воскресенья он принял решение: переехать к матери. Переждать. Может, Инга опомнится.
Галина Ивановна встретила это предложение с энтузиазмом:
— Конечно, Илюша! Твоя комната всегда готова!
В понедельник после работы, проходя по старому району, где жила мать, Илья вдруг вспомнил, что совсем рядом живёт Алина — его первая любовь, девушка из параллельного класса.
Любопытство взяло верх. Он нашёл её дом, поднялся на знакомый этаж, позвонил.
— Илья?! — удивилась Алина, открывая дверь. — Не может быть!
Она выглядела… по-разному. С одной стороны — всё та же симпатичная женщина, какой он её помнил. С другой — время наложило свой отпечаток. Усталость в глазах, морщинки у губ.
— Проходи! Какими судьбами?
Илья вошёл в квартиру и сразу почувствовал что-то неладное. Воздух был спёртый, пахло, кажется, кошачьим кормом. В прихожей валялась обувь, на стульях висела одежда.
— Извини за беспорядок, — смутилась Алина. — Я одна живу. Развелась два года назад.
На кухне было ещё хуже — грязная посуда в раковине, пятна недельной давности от кружек кофе на клеёнке. Илья невольно сравнил это с кухней Инги — всегда чистой, уютной.
— Чаю попьём?
Они сели, и Илья стал рассказывать о своей жизни. О работе, квартире, о том, что женился. Не упомянул только о недавней ссоре.
Алина слушала с интересом, задавала вопросы. Было видно, что ей приятно вспомнить молодость.
— А помнишь, как мы в парке гуляли? — спросила она. — Как ты стихи читал?
— Помню, — улыбнулся Илья.
Разговор становился доверительным. Алина рассказывала о неудачном браке, о том, как трудно одной женщине после сорока. Илья слушал и думал: жизнь могла сложиться по-другому…
Но постепенно он замечал детали, которые поначалу ускользали. Как Алина ест — неаккуратно, роняя крошки. Как говорит — громко, резко. Как одета — домашняя одежда не первой свежести.
А главное — её отношение к порядку. Точнее, его полное отсутствие. На полу валялись волосы — длинные, тёмные, явно давно не подметённые. Когда Илья встал, эти волосы прилипли к его белым носкам.
Белым носкам, которые каким-то чудом всегда оставались идеально белыми дома у Инги. Как она этого добивалась — он никогда не задумывался. Просто привык.
— Извини, — смутилась Алина, заметив его взгляд. — Кошку недавно потеряла, шерсть везде осталась…
Илья аккуратно снял волосы с носков и вдруг почувствовал острую тоску по дому. По настоящему дому — чистому, уютному. По дому, где Инга каждый день совершала маленькие чудеса, на которые он никогда не обращал внимания.
— Мне пора, — резко сказал он.
— Так быстро? Может, ещё посидим?
— Нет, правда пора.
Он ушёл, чувствуя себя странно. Встреча с прошлым не принесла ожидаемого удовлетворения. Наоборот — заставила осознать, что он потерял.
Вечером, лёжа на узкой кровати в детской комнате у матери, Илья думал об Инге. О том, как она встаёт рано и готовит завтрак. Как следит за порядком. Как стирает его рубашки так, что они выглядят лучше, чем из химчистки.
Он думал о том, что всё это время считал её обязанности само собой разумеющимися. Никогда не благодарил. Более того — придирался, требовал.
В понедельник после работы он купил букет роз и поехал домой. К Инге.
Дверь оказалась закрыта, замки поменяны.
Илья позвонил на телефон:
— Инга, я дома. С цветами. Давай поговорим.
— Поговорим. Только не дома. Встретимся в кафе.
Через час они сидели друг напротив друга. Инга выглядела спокойной, даже отдохнувшей. Илья чувствовал себя неуверенно.
— Прости меня, — начал он. — Я понял, что был неправ.
— В чём именно?
— Во всём. Не ценил тебя. Принимал как должное…
— Илья, — перебила жена, — я знаю, где ты был вчера.
— Где? — удивился он.
— У Алины. Твоей первой любви. Соседка видела.
Илья покраснел:
— Это не то, что ты думаешь…
— Я ничего не думаю. Просто знаю. И понимаю, зачем ты вернулся. Сравнил и понял, что дома было лучше.
— Инга…
— Как побитый пёс прибежал обратно. С цветами. Думаешь, я растаю?
— Что ты хочешь? — растерянно спросил Илья.
— Хочу, чтобы ты пожил отдельно. Подумал. Понял. А пока — возвращайся к маме.
— На сколько?
— Месяцев на шесть. Может, к Новому году что-то решим.
Вечером Инга звонила Светлане:
— Представляешь, прибежал с повинной. С цветами.
— И что, простила?
— Да ты что! Пусть поживёт отдельно. Отдохну от него. Если соскучусь по нему по-настоящему — тогда поговорим. А пока мне и одной хорошо.
Вот такая история, девочки. Оказывается, иногда для того, чтобы мужчина оценил ваш труд, нужно просто взять и уехать! Удивительно, как часто чистота и уют в доме воспринимаются как магия, а не как ежедневный, тяжёлый труд.
А как вы считаете, полгода разлуки — это справедливый «срок» для осознания? Или Инга поступила слишком жёстко? Пишите в комментариях! 👇
