— Значит, вот мой выбор. Или вы помогаете мне официально лишить Олю родительских прав, или я ухожу, и вы разбираетесь с этим всем самостоятельно.
— Света, побойся Бога! Она же твоя родная сестра! И моя доченька! — мать, Тамара Семёновна, всплеснула руками, а затем схватилась за сердце.
— А я вам кто? Не дочь, разве? — в голосе Светы прорезалась глубокая, давняя обида. — Иногда мне кажется, что я для вас даже не человек… Неужели вы сами не видите, что происходит здесь и сейчас? Я уже невероятно привязалась к Тимоше, я люблю его всем сердцем, а вы… Вы либо встаёте на мою сторону и помогаете, либо я занимаюсь всем этим в одиночку. Но я клянусь, просто так я этого не оставлю.
Мать стыдливо отвела взгляд, явно разрываясь между двумя дочерями. Отец продолжал хмуро ковырять ложкой в тарелке, не поднимая глаз. Света же, мгновенно всё поняв, поднялась из-за стола и направилась в свою комнату.
Очевидно, что родители выбрали не её. И, что самое печальное, даже не Тимошу.
Света начала собирать вещи, которых у неё было не так уж много. На душе было невыносимо тяжело и невероятно грустно, но в то же время девушка чётко осознавала: это нужно было сделать во что бы то ни стало.
Но как сохранить хладнокровие и твёрдость, когда маленький ребёнок подходит к тебе и обнимает за ноги, всхлипывая от страха?
— Мама, не уходи… — взмолился маленький Тимоша, увидев, как Света складывает одежду.
Мама… В который раз это слово больно, остро резануло по самому сердцу. Света тяжело вздохнула, опустилась на колени и попыталась выдавить улыбку.
— Я ухожу не от тебя, Тимошенька, — тихо произнесла она ему, крепко обняв. — Я ухожу, чтобы однажды у нас с тобой всё обязательно стало хорошо. Я вернусь. Надолго. И навсегда.
Тимоша безутешно рыдал, не понимая, почему любимая тётя, которую он всегда считал своей мамой, вдруг решила бросить его. Он цеплялся за одежду Светы так сильно, что она просто физически не смогла уйти, пока он не уснул от изнеможения. И только поздним вечером она тихо, на цыпочках, выскользнула на улицу.
В этот момент Света всей душой ненавидела Олю. Ведь это именно она обрекла всех них на эту неразрешимую, ужасную дилемму.
…Оля начала вести беспорядочный, разгульный образ жизни ещё в шестнадцать лет. Сначала она возвращалась домой, хоть и поздно, потом — всё чаще стала оставаться на ночёвках «у подруг». Хотя все прекрасно понимали, что это были за «подруги» и «ночёвки».
Возвращалась она зачастую совершенно не в адекватном состоянии, пошатываясь, с размазанной тушью и помадой. Бывало — в слезах. И родители возились с ней как с писаной торбой: расспрашивали, утешали, сочувствовали, жалели.
Беременность при таком образе жизни была лишь вопросом времени и статистики. И вот, в семнадцать лет Оля «залетела». Иначе это не назвать, ведь она даже не знала фамилии биологического отца ребёнка. Так, какой-то «знакомый из одной сомнительной тусовки».
Родился Тимоша. Очень быстро Оля поняла, что уход за младенцем, бессонные ночи и быт — это совершенно не её призвание. Сначала она стала оставлять его на ночь и исчезать в неизвестном направлении, а потом и вовсе пропала на долгий срок.
— Я ещё слишком молодая. Не хочу ставить крест на своей жизни, — сказала она Свете по телефону, когда та потребовала от сестры вразумительных объяснений.
В итоге «крест» лёг на Свету. Дедушка слабо интересовался внуком, мог купить ему какую-то погремушку, но не более того. Бабушка была на подхвате, однако она работала и уделять Тимоше достаточно времени просто не могла.
Свете тогда было всего восемнадцать. Она сразу же перевелась на заочное отделение в университете, чтобы иметь возможность ухаживать за младенцем. С тех пор она стала для него если не первой, то второй матерью. Причём буквально, ведь крестила малыша тоже она.
Было очень тяжело. Невероятно. Света вставала по ночам, чтобы покормить Тимошу, спала урывками, таскала тяжёлую коляску по лестницам и бегала на экзамены с опухшими от недосыпа глазами. Училась она по вечерам, когда укладывала малыша спать. Ещё и весь быт взвалила на себя, ведь родители оба работали.
К полугоду Света даже начала привыкать к этому изматывающему ритму, но не тут-то было. Блудная мать вернулась, ударилась в слёзы, упала на колени перед родителями.
— Простите меня, я была такой глупой… Теперь всё будет совершенно иначе… — мямлила она сквозь всхлипывания.
Все поверили. Даже Света. Очень хотелось надеяться, что Оля одумалась, ведь она действительно стала проводить много времени с Тимошей и гулять с ним. Но хватило её ровно на один месяц. Когда радость от восторга подруг и соседей поугасла, Оля снова сбежала. На сей раз — прихватив мешочек с мамиными ювелирными украшениями.
— Ей просто тяжело с непривычки, — оправдывала её мать, Тамара Семёновна. — Она ещё вернётся. Ей нужно просто время.
Но Света уже не верила. Если первый раз — это ещё можно назвать случайностью, то два — это уже очевидная закономерность. Однако девушка не видела для себя альтернативных вариантов. Да, родители жили в каком-то своём иллюзорном мирке, где Оля почему-то автоматически имела право на очередной шанс. Но не уезжать же ей с Тимошей в никуда?
Света жила так, как жилось. Училась, воспитывала Тимошу, водила его в садик и по врачам. И надеялась, что Оля всё же не вернётся. Но, увы и ах… Через четыре года Оля вновь нарисовалась на пороге.
— Я… Я думала, он меня любит. Думала, сейчас поживём с ним, потом заберу Тимошу. А он меня просто использовал… Я осталась совсем одна, без работы, без друзей, в чужом городе, — рассказывала Оля, проникновенно заглядывая родителям в глаза.
— То-то по твоим бокам сразу видно, что недоедала, — фыркнула Света с едким сарказмом.
Но мать строго глянула на неё, и та неохотно притихла. Всё внимание снова перетекло к бедной и несчастной Оле.
Но это ещё полбеды. Самое худшее произошло, когда Света (и снова Света!) привела Тимошу из садика. Бабушка стала подталкивать внука к Оле. Тимоша, не понимая, кто это перед ним, расплакался и спрятался за Свету.
— Ну чего ты? — заворковала бабушка. — Это же твоя мама.
— Это не мама! Вот мама! — Тимоша обнял Свету ещё крепче, цепляясь за неё.
— Света тебе просто тётя. А Оля — твоя родная мама, — пояснила бабушка, настаивая на своём.
У Светы в тот момент рвалось сердце. От всего: от реакции Тимоши, от слов матери, от ужасного осознания того, что всё повторяется.
И всё действительно повторилось.
Оля два месяца жила за счёт родителей и сестры, даже не думая устраиваться на работу.
— У меня же Тимоша. Кто меня возьмёт? Это постоянные больничные. Считай, что я в декрете, — заявила она Свете, когда та поинтересовалась планами сестры.
А потом Оля снова пропала. Ничего никому не объясняя. Всё стало ясно, когда она запостила фотографии со своим новым «ухажёром». Выглядел он так, словно был лет на двадцать старше неё.
«Ну, всё с ней очевидно. Очередной собутыльник», — с горечью подумала Света.
Теперь уже надежд на то, что Оля оставит их в покое, не было. Но что с этим делать?
С этой проблемой Света однажды пришла к своей подруге, Инне. Просто хотела хоть кому-то излить душу, найти поддержку. В близком окружении все знали о её ситуации в семье, но она никогда не обсуждала это с другими в таких подробностях.
— Удобно-то как. Одна мама любит, другая родная… Да лиши ты её прав и всё, — пожала Инна плечами. — Сейчас это не так уж и сложно, если она не появляется годами. К вам придут с проверкой, убедятся, что матери рядом не было и нет, а дальше уже разберёшься.
Света поначалу растерялась от такого прямолинейного предложения.
— Да страшно как-то. Живу-то я с родителями, а они будут явно не в восторге. Да и Тимошу ведь заберут… Ещё не факт, что он в итоге попадёт ко мне.
— Тогда тебе остаётся ждать, когда Оля снова вернётся. И снова будет травмировать психику и тебе, и Тимоше. Оно тебе точно нужно? С этим всё равно необходимо что-то решать. Она же ещё и в старости будет иметь право стрясти алименты с Тимоши. Да и если честно, между нами, девочками… — Инна понизила голос до шёпота. — Сестра, родители, Тимоша… А где во всём этом ты? Ты своей-то личной жизнью живёшь? А ведь давно пора!
— Куда мне? — Света вскинула брови. — У меня же Тимоша…
— И что? Ты собираешься его жизнью жить? У тебя это не получится. В лучшем случае он вырастет и упорхнёт из гнезда, а ты останешься наедине с собой. Это в лучшем. Вон Глеб всё за тебя спрашивает, а ты его постоянно динамишь.
— А когда мне гулять? Да и потом… Оно ему надо? У меня пусть и не кровный, но ребёнок.
— Раз спрашивает, значит, надо.
Света и правда всецело и полностью позабыла про свою личную жизнь. Сначала она ещё гуляла и встречалась с ровесниками, но каждый раз, когда они узнавали, что у неё есть ребёнок, они отдалялись или моментально исчезали. Света даже не успевала объяснить, что это её племянник.
Глеб же, одногруппник, знал об этой ситуации и всё равно искал встречи. Но Света к тому моменту так плотно погрузилась в семейные дела, что ей было не до этого. Однако после разговора с Инной девушка всё же решила попробовать.
И не разочаровалась. С Глебом она чувствовала себя так, словно никаких проблем в её жизни нет. В кои-то веки она не бегала и обхаживала всех вокруг, а просто была собой. Глеб мог искренне выслушать и даже помочь советом.
К нему-то Света и поехала, когда поставила родителям свой жёсткий ультиматум. Она не рассчитывала на помощь в столь глобальных вопросах, просто хотела выговориться и успокоиться. Но Глеб её невероятно удивил.
— Я же давно тебе предлагал, давай съедемся. Может быть, как раз сейчас и пришло для этого время? — спокойно спросил он.
— Я не могу. Тимоша же… Я не могу бросить его.
— А в чём проблема? Будем жить втроём.
Света удивлённо уставилась на Глеба, округлив глаза.
— Это же чужой ребёнок, ты совершенно не обязан…
— Послушай меня, Свет, — перебил её Глеб. — Я же не глупый человек. Я знал, с кем связываюсь. Если Тимоша для тебя стал родным, то и для меня он тоже не чужой.
В этот момент в сердце Светы что-то оттаяло, словно весенний лёд. Забрезжила робкая, но твёрдая надежда на то, что её жизнь может быть не только сплошной борьбой с чужой безответственностью.
Первые полгода после этого были похожи на настоящий ад. Опека, курсы приёмных родителей, бесконечные бумаги… Но это было не самое худшее. Она не могла забрать Тимошу прямо сейчас, а он скучал, плакал и ждал её возвращения.
— Дожили! Отняла ребёнка у сестры! — обвинила Свету мать.
— Как будто он сильно был ей нужен… — огрызнулась Света в ответ.
В родительский дом её больше не пускали. Для всех она стала врагом, кроме своих друзей и, конечно, Глеба.
Но, как известно, после чёрной полосы всегда наступает белая.
…Прошли годы. Света сидела на лавочке в парке и наблюдала за тем, как Тимоша терпеливо учит свою младшую сестрёнку, Алису, играть в футбол. Глеб был рядом с женой. Когда он нежно приобнял её, она в который раз подумала, что всё это было не зря.
Про Олю она в последнее время не слышала и, если честно, не хотела. У сестры ничего не менялось. Сплошной поток сомнительных мужчин и гулянок. Скорее всего, для неё лишение прав на сына стало лишь ещё одним поводом вывести родителей на очередную жалость.
Родители, к слову, так и не смогли простить старшую дочь. Ну и не надо. «Хотят вечно нянчиться с Олей — пусть», — думала Света: «А я буду заботиться о тех, кто действительно в этом нуждается. И о тех, кто любит меня».
Что это: безусловная материнская любовь, проявившаяся через тётю, или спасение себя самой? Света сделала невероятно сложный, но, очевидно, правильный выбор. Как вы думаете, насколько тяжело Тимоше будет принять, что Света — его не кровная мать, и как ему рассказать эту историю, когда он вырастет?
