Степан Иванович Коржаков неторопливо брёл по тропинке вдоль рыжего забора, ограждавшего территорию бывшего ЖБИ. Десять лет назад он был директором этого завода, а теперь приходил сюда как вор, опасливо озираясь по сторонам. Погода стояла мерзкая — середина октября, моросящий дождь и пронизывающий ветер заставляли его горбиться и глубже прятать руки в карманы старого пальто.
Вахтёр Василич дремал в своей будке, накрывшись потрёпанной телогрейкой. Рядом призывно горел электрический чайник. Степан Иванович тихонько постучал в окошко.
— А, Иваныч! — прохрипел Василич, приподнимаясь. — Заходи, погрейся. Чаю налить?
— Налей, Василич, — кивнул Степан Иванович, проходя в тесную комнатушку, пропахшую табаком и дешёвой тушёнкой.
— Из дома выгнали, что ли? — беззлобно посмеиваясь, спросил вахтёр, протягивая мутный стакан с чаем.
— Можно и так сказать, — криво усмехнулся Коржаков. — Жизнь, брат, штука сложная.
Василич понимающе кивнул, не задавая лишних вопросов. Они молча пили чай, глядя в маленькое окошко на пустую территорию завода, куда раньше каждое утро спешили сотни людей. Теперь здесь царили запустение и тишина.
Катя, разговаривая по телефону, нервно мерила шагами просторную кухню.
— Папа, я не знаю, где ты, но нам нужно поговорить. Серьёзно поговорить, — она сделала паузу, слушая оправдания отца. — Нет, не через неделю. Сегодня. Да, это важно. Очень. Будь дома к шести.
Она отключила телефон и тяжело опустилась на стул. Перед ней лежала стопка документов — выписки из банка, копии договоров, завещание матери. Всё, что она смогла найти в отцовском кабинете.
— Что он сказал? — Аркадий вошёл на кухню, вытирая руки полотенцем. В свои сорок пять он выглядел моложаво — подтянутый, с едва заметной сединой на висках и внимательным взглядом хирурга, привыкшего принимать быстрые решения.
— Обещал быть к шести, — ответила Катя. — Ты уверен, что нам стоит так поступать?
— А что ты предлагаешь? — Аркадий сел напротив. — Ждать, пока он спустит последнее? Он твой отец, но он болен, Катя. Игр.омания — это болезнь. Если мы не вмешаемся сейчас, завтра он продаст квартиру.
Катя молча кивнула. Она знала, что муж прав, но решиться на такой шаг было непросто. Признать, что отец нуждается в опеке, что он не способен распоряжаться деньгами и имуществом — это было всё равно что предать человека, бывшего когда-то её опорой и защитником.
Денис сидел на подоконнике своей комнаты, рассматривая через объектив фотоаппарата людей внизу. Бабушка с тележкой, спешащая в магазин. Два школьника, запускающие квадрокоптер, несмотря на дождь. Девушка с ярко-розовыми волосами, выгуливающая толстого мопса.
— Денис! — раздался из коридора голос матери. — Ты слышишь меня? К нам дедушка придёт, приберись в комнате!
Подросток поморщился и нехотя слез с подоконника. Он не любил, когда дед приходил. От него пахло чем-то кислым и старым, он всё время задавал дурацкие вопросы про школу и будущее. И постоянно пытался учить жизни, хотя сам, судя по разговорам родителей, всё просадил…
— Иду, — буркнул Денис, неохотно сгребая разбросанные вещи.
Он уже собирался выключить компьютер, когда заметил мигающее сообщение от Ники: «Посмотрел фотки? Как тебе?»
Денис улыбнулся, открывая папку с фотографиями. Вчера они ездили в заброшенный пионерлагерь в пригороде. Ника была странной — с нервным смехом, вечно растрёпанными волосами и привычкой говорить быстро-быстро, перескакивая с темы на тему. Но она была единственной, кто разделял его страсть к фотографированию заброшенных мест.
На фотографиях Ника стояла посреди разрушенной столовой, задрав голову к дырявой крыше, сквозь которую пробивались лучи света. Она казалась частью этого умирающего пространства — такой же хрупкой и загадочной.
«Круто вышло, — набрал он ответ. — Особенно та, где ты у окна. Можно на конкурс отправить».
Степан Иванович вышел из Василичевой будки и направился к бывшему административному корпусу. Ключи от чёрного хода у него остались ещё с тех времён, когда он был здесь хозяином. Теперь этот ключ был его маленькой тайной, последней ниточкой, связывающей с прошлой жизнью.
В своём бывшем кабинете, где теперь располагался склад канцтоваров какой-то фирмы, он пробирался к сейфу, спрятанному за фальш-панелью. Сейф остался незамеченным новыми хозяевами, а в нём — самое ценное, что осталось у Степана Ивановича: потёртая записная книжка в кожаном переплёте.
Коржаков уселся в пыльное кресло и раскрыл книжку. Имена, телефоны, адреса. Люди, которые когда-то были его друзьями, партнёрами, должниками. Некоторых уже не было в живых, другие разъехались, третьи просто вычеркнули его из своей жизни после краха.
Но был один человек, который оставался его последней надеждой.
«Виталий Сергеевич Астахов, +7(925)…» — Степан Иванович провёл пальцем по строчке. Виталик, его бывший заместитель, а ныне — владелец крупной строительной компании. Человек, которому он когда-то дал путёвку в жизнь, вытащив из простых прорабов.
Коржаков достал старенький кнопочный телефон и набрал номер.
— Алло, — раздался в трубке уверенный голос, от которого у Степана Ивановича защемило в груди.
— Виталик, здорово, — хрипло произнёс он. — Это Коржаков.
Пауза на другом конце провода длилась не больше пары секунд, но Степану Ивановичу она показалась вечностью.
— Степан Иванович! — наконец отозвался Астахов. — Сколько лет, сколько зим! Вот так сюрприз. Как поживаете?
— Бывало и лучше, — честно ответил Коржаков. — Виталик, нам нужно встретиться. Есть разговор.
— Конечно, Степан Иванович, — в голосе Астахова послышались настороженные нотки. — Когда вам удобно?
— Сегодня. В шесть часов.
— Сегодня… — протянул Астахов. — Честно говоря, у меня запланирована встреча…
— Виталик, — перебил его Коржаков. — Помнишь 98-й год? Тендер на реконструкцию больничного комплекса?
На том конце провода воцарилась тишина.
— Помню, Степан Иванович, — наконец сухо ответил Астахов. — Где и во сколько?
— Пап, мы волновались, — Катя попыталась обнять отца, но тот отстранился, проходя в квартиру.
— Чего тут волноваться? — буркнул Степан Иванович, разуваясь. — Старый пень ещё ходит, дышит. Всё в порядке.
— Дедушка! — Денис выглянул из своей комнаты и сразу же скрылся обратно, делая вид, что очень занят.
— Степан Иванович, проходите, — Аркадий вышел в прихожую. — У нас серьёзный разговор.
— Вот как? — Коржаков оглядел зятя с ног до головы. — А я думал, просто чаю попить позвали старика.
Он прошёл на кухню, заметив лежащие на столе документы. Коржаков был не дурак и сразу понял, к чему идёт.
— Так, — он сел за стол, сложив руки на груди. — И что же такое срочное вы хотели мне сообщить?
Аркадий и Катя обменялись взглядами.
— Папа, — начала Катя, садясь рядом. — Мы знаем про к.а.з.и.н.о. И про кредиты. И про заложенную дачу.
— Вы в моих вещах рылись? — Коржаков нахмурился, но в его голосе не было настоящего возмущения, только усталость.
— Да, рылись, — Аркадий сел напротив. — Потому что мы беспокоимся. Вы проигрываете всё, что у вас есть. Вы заложили мамину дачу, не сказав нам ни слова…
— Это моя дача, — перебил его тесть Степан Иванович. — Моя собственность. И я имею право распоряжаться ей, как я захочу.
— Вообще-то дачу мама завещала в равных долях вам и Кате, — парировал Аркадий, выкладывая на стол копию завещания. — Вы не имели права распоряжаться ею единолично.
Степан Иванович отвёл взгляд. Они были правы, и он это знал. Но признать правоту — значит признать своё поражение, свою слабость.
— И что вы предлагаете? Сдать меня в дом престарелых?
— Папа, — Катя взяла его за руку. — Мы хотим, чтобы ты переехал к нам. Насовсем. И чтобы доверил Аркадию управление финансами. Это временно, пока ты… пока не справишься с проблемой.
— Так я для вас теперь — проблема? — горько усмехнулся Коржаков.
— Нет, папа, — Катя сжала его руку. — Проблема — это то, что с тобой происходит. И мы хотим помочь.
Степан Иванович молчал, глядя в окно. За стеклом моросил всё тот же октябрьский дождь. Где-то там, в сырой осенней мгле, его ждал Виталий Астахов. Человек, от которого зависело его будущее.
— Мне нужно идти, — он встал из-за стола. — У меня встреча.
— Какая ещё встреча? — возмутился Аркадий. — Степан Иванович, мы серьёзно говорим!
— И я серьёзно. Вернусь — обсудим ваше… предложение.
Он направился к выходу, но в дверях столкнулся с внуком.
— Дед, ты уже уходишь? — спросил Денис, явно обрадованный такой перспективой.
— Ухожу, — кивнул Степан Иванович. — А что, хотел что-то спросить?
Денис замялся.
— Да нет, просто… — Он окинул взглядом деда, заметив, как потрёпанно тот выглядит. — Ты в порядке?
— А то! — Коржаков попытался выпрямиться, но вышло неубедительно. — Ещё тебя переживу.
Денис неожиданно для себя улыбнулся.
— Ты это, дед… Будь осторожен. Дождь на улице.
Кафе «Уют» располагалось на первом этаже неприметной многоэтажки. Виталий Астахов уже ждал там, сидя за дальним столиком с чашкой эспрессо. Он изменился за эти годы — раздался в плечах, обзавёлся дорогим костюмом и уверенным взглядом человека, привыкшего отдавать распоряжения.
— Степан Иванович! — он встал, протягивая руку. — Рад видеть.
Коржаков пожал протянутую руку, отметив про себя, что Виталик даже не обнял его, как бывало раньше.
— Присаживайтесь, — Астахов указал на стул напротив. — Что будете?
— Коньяк, — буркнул Коржаков. — Если не возражаешь.
Астахов подозвал официанта и заказал коньяк и закуски. Когда тот удалился, он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на бывшего начальника.
— Так о чём вы хотели поговорить, Степан Иванович?
Коржаков постарался придать своему голосу уверенность, которой не ощущал.
— Виталик, мне нужна работа. В твоей компании.
Астахов медленно помешал ложечкой кофе, хотя сахара там не было.
— Степан Иванович, я с большим уважением отношусь к вам, но… какая работа? В вашем возрасте…
— Мне шестьдесят пять, — отрезал Коржаков. — Не девяносто. И я в своём уме.
— Я не сомневаюсь, — кивнул Астахов. — Но вы же понимаете, времена изменились. Технологии, подходы…
— Я могу быть консультантом, — настаивал Коржаков. — Советником. Тем, кто знает эту отрасль вдоль и поперёк.
Официант принёс коньяк. Степан Иванович залпом выпил рюмку и поморщился. Дешёвка.
— Виталик, — он наклонился вперёд. — Ты мне должен. Если бы не я…
— Я помню, Степан Иванович, — тихо перебил его Астахов. — Но это было давно. Очень давно.
— А 98-й год? — Коржаков понизил голос. — Тот тендер, который мы… подкорректировали? Документы у меня сохранились, знаешь ли.
Лицо Астахова окаменело.
— Вы мне угрожаете?
— Я напоминаю о старой дружбе, — Коржаков налил себе ещё коньяка. — И о том, что дружба предполагает взаимность.
Астахов побарабанил пальцами по столу, обдумывая ситуацию.
— Хорошо, — наконец произнёс он. — Приходите в понедельник в офис. Что-нибудь придумаем. Но, Степан Иванович, никаких напоминаний о 98-м. Никогда. Договорились?
Коржаков улыбнулся, впервые за день почувствовав прилив энергии.
— Договорились, Виталик. За это и выпьем.
Денис сидел на лавочке в парке, не обращая внимания на моросящий дождь. Рядом, прижавшись к нему плечом, сидела Ника и смотрела фотографии на экране его фотоаппарата.
— Этот старик — твой дед? — спросила она, разглядывая снимок.
— Да, — кивнул Денис. — Сфоткал его сегодня, когда он уходил.
На фотографии Степан Иванович стоял у подъезда, поднимая воротник пальто. Его лицо было сосредоточенным, почти торжественным, словно он отправлялся на важную миссию.
— Крутой кадр, — одобрила Ника. — В нём что-то есть… знаешь, как будто он последний из могикан или типа того.
— Он игр.оман, — пожал плечами Денис. — Проигрывает все деньги. Родители сегодня хотели с ним серьёзно поговорить.
— И что, поговорили?
— Не знаю, — Денис перелистнул на следующий кадр. — Он свалил куда-то. Сказал, что у него встреча.
Ника задумчиво покачала ногой.
— А ты никогда не думал, что за этим может что-то стоять? Ну, за его игрой?
— В смысле?
— Ну, когда люди во что-то уходят с головой — в игру, в алкоголь, в работу — они часто от чего-то убегают, понимаешь?
Денис посмотрел на неё, удивляясь внезапной серьёзности.
— Ты прямо как психолог заговорила, — хмыкнул он.
— Просто у меня отец был такой же, — пожала плечами Ника. — Только он в бутылку нырял. Мама говорила, что он так от ответственности бежал.
Денис снова посмотрел на фотографию деда.
— А мой, наверное, от старости бежит, — задумчиво произнёс он. — От того, что никому не нужен стал.
Степан Иванович возвращался домой в приподнятом настроении. Встреча с Астаховым прошла лучше, чем он ожидал. В понедельник у него будет работа — пусть символическая, пусть с минимальной зарплатой, но это будет занятие, статус, возможность чувствовать себя нужным.
Проходя мимо светящейся вывески «Фортуна», он на секунду замедлил шаг. Внутри него проснулось знакомое тянущее чувство, желание зайти, поставить хотя бы одну ставку, почувствовать трепет удачи. С зарплатой от Астахова можно будет отыграться, вернуть всё…
Он уже взялся за ручку двери, когда его взгляд упал на отражение в стекле. Старик. Усталый, потрёпанный жизнью старик с горящими глазами наркомана, жаждущего дозы. Он ли это — Степан Коржаков, некогда уважаемый директор, человек, чьё слово имело вес?
Его телефон завибрировал в кармане. Сообщение от Кати: «Папа, мы ждём тебя. Денис приготовил ужин. Возвращайся».
Степан Иванович медленно разжал пальцы, отпуская дверную ручку. Затем развернулся и пошёл прочь, в сторону дома дочери, где его ждали.
— Ты сам это приготовил? — Степан Иванович с недоверием смотрел на тарелку с каким-то замысловатым блюдом.
— Это ризотто с белыми грибами, — важно пояснил Денис. — Я по видео с YouTube научился.
— В наше время умели готовить нормальную еду, — проворчал Коржаков, но попробовал и одобрительно кивнул. — Неплохо. Для этих ваших… Ютубов.
Они сидели за большим столом — Катя, Аркадий, Денис и он, Степан Иванович. Как семья. Впервые за долгое время.
— Ну что, папа, — осторожно начала Катя. — Ты подумал о нашем разговоре?
Коржаков отложил вилку и обвёл взглядом всех присутствующих.
— Я устроился на работу, — сообщил он. — К Астахову, моему бывшему заму. Буду консультантом.
— Работу? — удивлённо переспросил Аркадий. — В вашем возра… то есть, это замечательно, Степан Иванович. И что вы будете делать?
— То, что умею, — пожал плечами Коржаков. — Строить. Советовать. Быть полезным.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
— Насчёт вашего предложения. Я согласен переехать к вам… временно. И с финансами… — он тяжело вздохнул. — Аркадий, ты прав. Мне нужна помощь. Я… не справляюсь.
Катя с трудом сдержала слёзы. Она не ожидала, что отец так легко согласится. Что-то изменилось в нём за этот день.
— Но есть одно условие, — Степан Иванович поднял палец. — Денис будет учить меня этим вашим компьютерам. Интернетам. Всей этой технике. Если я буду работать, мне это нужно.
Денис поперхнулся.
— Серьёзно, дед? Ты хочешь, чтобы я тебя учил?
— А что, слабо? — прищурился Коржаков. — Или думаешь, старый пень не освоит?
— Да запросто освоишь, — вдруг широко улыбнулся Денис. — У меня даже идея есть. Помнишь тот старый завод, где ты работал? Я давно хотел там пофоткать. Можем вместе сходить, ты расскажешь, как там всё было раньше, а я тебе по дороге про смартфоны расскажу. Идёт?
Степан Иванович на мгновение замер. Завод. Его завод. Место, куда он крался тайком, как вор. А теперь пойдёт туда с внуком, с гордо поднятой головой.
— Идёт, — кивнул он, чувствуя, как что-то теплое разливается в груди. — Это будет… интересно.
Аркадий с Катей переглянулись, не веря своим ушам. Что-то определённо изменилось.
Позже вечером, когда все разошлись по своим комнатам, Степан Иванович сидел на балконе и смотрел на мокрый от дождя город. Его старая жизнь рушилась, но из её обломков, возможно, получится построить что-то новое. Что-то лучшее.
Он достал из кармана потёртую записную книжку в кожаном переплёте. Листал страницу за страницей, вспоминая имена, лица, истории. Это был его мир, его прошлое. Но, может быть, пришло время отпустить его и двигаться дальше?
Мимо пронеслась пожарная машина с включенной сиреной. Где-то горело. Что-то разрушалось, чтобы дать место новому.
Степан Иванович закрыл книжку и спрятал её обратно в карман. Не сейчас. Может быть, позже он будет готов с ней расстаться. А пока она останется с ним — как напоминание о том, кем он был и кем может стать снова.
Дождь усилился, барабаня по козырьку балкона. Степан Иванович поднял воротник пиджака и глубоко вдохнул влажный воздух. Время разбрасывать камни прошло. Пришло время их собирать…
