— Паш, я вернулась! Забежала за твоими любимыми круассанами к кофе, хочешь?
Голос Марины, звонкий и наполненный радостью возвращения, влетел в квартиру в Одессе раньше, чем она сама. Она поставила на пол в прихожей тяжёлый пакет с продуктами и, не успев даже снять сапоги, прошла в гостиную. Павел сидел на диване, его взгляд был прикован к потухшему экрану телевизора. Он не удостоил её даже поворотом головы, лишь издал какой-то неопределённый горловой звук. Марина не придала этому значения. Её мысли уже неслись далеко — в мир многослойных рендеров, сложной графики и горящих сроков. Сегодня ей предстояло загрузить и отправить первую главу огромного задания для клиента из-за границы, и ей не терпелось приступить к работе на своём новеньком, идеальном инструменте.
— Только сполосну руки и сразу сяду. Мне нужно буквально полтора часа, а потом уже будем пить кофе с круассанами и смотреть твой сериал, идёт?
Она сбросила обувь, наскоро помыла руки и почти подпрыгивая направилась к своему рабочему уголку. Это было её святилище, её центр управления творчеством. Большой, профессиональный монитор, графический планшет, эргономичное кресло. И в центре всего этого великолепия, словно сияющее сокровище, неделю назад появился он — мощный, серебристый ноутбук самой свежей модели. Подарок Павла на годовщину. Самый лучший, самый долгожданный подарок за всю их совместную жизнь.
Марина остановилась. Её взгляд скользнул по столу. Раз. Второй. Сердце, которое ещё мгновение назад радостно билось в предвкушении начала работы, сделало тревожный кульбит и замерло. Место, где должен был стоять ноутбук, было абсолютно пустым. Только на матовой поверхности столешницы виднелся едва заметный прямоугольный след от его прорезиненных ножек. Рядом, как нечто ненужное и отброшенное, лежал одинокий шнур питания.
— Паш? — позвала она, и её голос прозвучал уже совсем не так, как минутой ранее. В нём не осталось ни капли недавней беззаботности. — Где ноутбук? Ты его куда-то переложил?
Павел вздрогнул, будто её тихий вопрос вырвал его из глубокой дремоты. Он медленно обернулся, и Марина увидела его лицо. Виноватое, немного испуганное, но до боли знакомое выражение, которое он принимал всегда, когда совершал какую-то оплошность.
— А… он… Я думал, ты позже вернёшься, — промямлил он, отчаянно избегая её прямого взгляда.
— Я не спрашиваю о времени моего прихода. Я спрашиваю, где мой ноутбук? — Марина сделала шаг в его сторону. Холодная волна скверного предчувствия начала подниматься откуда-то изнутри. — Ты его уронил? Сломал? Только не молчи, Павел!
— Нет, что ты! С ним всё в порядке, — поспешно заверил он, и эта поспешность была хуже любого прямого признания. — Понимаешь… тут такая история… Ирина заезжала.
При упоминании его младшей сестры у Марины всё похолодело. Ирина была стихийным бедствием, ураганом, после визита которого стабильно что-то исчезало, выходило из строя или оказывалось далеко не на своём месте.
— И что Ирина? — спросила она ледяным тоном, чувствуя, как внутри неё начинает сжиматься тугая пружина напряжения.
— Ну… она… — он замялся, подбирая подходящие слова, и наконец выпалил, глядя куда-то в пустой угол. — У её Антона компьютер совершенно вышел из строя. Прямо вот совсем. А ему там… надо поиграть. Турнир какой-то, кажется. В общем, он очень расстроился.
Марина смотрела на мужа, и её сознание отказывалось складывать эти бессвязные фрагменты в цельную картину. Парень сестры. Компьютер. Играть. Ноутбук. Абсурдность этой ситуации была настолько колоссальной, что на мгновение ей показалось, что это какой-то неудачный розыгрыш.
— И? — выдавила она из себя единственное слово, требовавшее продолжения.
— Ну и я… я дал ей твой ноутбук, — прошептал он и тут же добавил громче, словно пытаясь убедить самого себя. — Временно! Марина, всего на пару дней! Пока его аппарат не починят. Родственникам же нужно помогать! Он такой мощный, для игр — просто идеален!
В комнате стало очень тихо. Марина смотрела на него, а мир вокруг словно утратил краски и звуки. Она видела, как двигаются его губы, как он пытается виновато улыбнуться, но не слышала ничего. В её голове билась одна-единственная мысль, раскалённая добела. Её работа. Все её проекты. Шрифты, кисти, многочасовые наработки, предоплаченный заказ — всё хранилось там. Внутри этой серебристой коробки, которую её муж, её самый близкий человек, просто отдал какому-то несерьёзному парню, чтобы тот мог насладиться своими дурацкими стрелялками. Пружина внутри неё с оглушительным треском лопнула.
— Это был мой подарок на годовщину! Мой рабочий инструмент! Я ждала этот ноутбук исключительно для работы! А ты просто взял и отдал его своей сестре, потому что у её Антона сломался компьютер и ему не на чем играть?! Может, тебе и меня ей в придачу отдать?!
Павел съёжился под её криком, словно от физического удара. Он ожидал чего угодно — слёз, истеричных упрёков, обиженного молчания на несколько дней. Но этот выкрик, звенящий от ярости и абсолютного неверия, был чем-то совершенно новым. Он попытался включить привычный защитный механизм, который всегда срабатывал.
— Марина, ну прекрати. Ты драматизируешь. Я же сказал, это на пару дней. Ирина вернёт его в целости и сохранности, я ей строго-настрого запретил что-то с ним делать. Что ты так завелась из-за куска железа?
Эти слова стали топливом, плеснувшим в бушующий огонь. Крик оборвался. Марина медленно выпрямилась, и её лицо, до этого искажённое гневом, стало пугающе спокойным. Она сделала глубокий вдох, но не для того, чтобы прийти в себя, а чтобы собрать всю свою ярость в один ледяной, острый осколок. Она больше не смотрела на него как на провинившегося супруга. Она смотрела на него как на чужого, глупого и совершенно бесполезного человека.
— Кусок железа? — повторила она тихо, и этот шёпот пробрал его до костей куда сильнее, чем крик. — Ты сейчас назвал мою работу, мои проекты, за которые нам платят деньги, на которые ты, между прочим, ешь, — куском железа? Там хранятся исходники проекта, который я должна сдать завтра утром. Там вся моя рабочая переписка с заказчиком. Там программы, которые стоят дороже, чем вся твоя одежда за последний год. Но для тебя это просто «железка», которую можно отдать поиграться, как детскую лопатку в песочнице.
Она развернулась и медленно пошла к его святилищу — тумбе под телевизором, где покоилась его гордость и отрада. Чёрная, глянцевая, с хищным синим огоньком индикатора — игровая консоль последней модели. Он отдал за неё две свои последние зарплаты, ещё до увольнения. Он сдувал с неё пылинки и протирал специальной салфеткой. Это была его территория, его мир, его отдушина.
— О, я тебя отлично поняла, — прошипела Марина, и Павел инстинктивно напрягся, видя, куда она направляется. Он не успел даже рта раскрыть, как она с хирургической точностью, без единого лишнего движения, наклонилась и начала выдёргивать провода из задней панели. Один. Второй. Шнур питания. Толстый кабель HDMI. Она не рвала их с мясом, она отсоединяла их методично, с холодным презрением, будто ампутировала ненужный, отмерший орган.
— Марина, ты что делаешь?! Не трогай! — наконец нашёл он голос. В нём уже не было снисхождения, только животная паника.
Она выпрямилась, держа в руках чёрную коробку и моток проводов. Её глаза горели холодным, тёмным огнём.
— Я? Я помогаю семье, Павел. Следую твоему же совету. Ты помог своей сестре. А я теперь помогаю нашей семье. Нам ведь срочно нужен ноутбук, верно? Мой рабочий инструмент. А денег на новый у нас нет, потому что ты уже полгода «ищешь» работу, сидя на диване. Но у нас есть вот это.
Она шагнула к нему и с силой сунула холодный пластик ему в руки. Приставка оказалась неожиданно тяжёлой, и он едва не выронил её.
— А теперь слушай меня внимательно, — произнесла она, глядя ему прямо в глаза, и её голос не дрогнул ни на одной ноте. — Ты берёшь своё сокровище. Берёшь паспорт. И несёшь всё это в ближайший ломбард. Мне плевать, сколько они тебе за это дадут. Мне плевать, будешь ты его потом выкупать или нет. У тебя есть ровно два часа, чтобы вернуться сюда с деньгами на точно такой же ноутбук, какой у меня был. Два часа, Павел. Если через два часа тебя не будет здесь с нужной суммой — можешь не возвращаться вообще. Можешь идти жить к сестре и её Антону. Будете втроём играть на моём ноутбуке.
Павел стоял посреди комнаты, прижимая к груди холодную, тяжёлую приставку, словно щит. Но щит этот не спасал от ледяного взгляда Марины, которая молча села в своё рабочее кресло, развернув его к нему. Она не смотрела на часы. Ей не нужно было. Всё её существо превратилось в один большой, беззвучный таймер, отсчитывающий секунды его унижения. Он видел это в её неподвижной позе, в жёсткой линии её губ.
Паника начала затапливать его. Ломбард. Это слово звучало в его голове как приговор. Отдать свою прелесть, свой единственный источник радости за последние месяцы, каким-то хмурым людям в окошке за смешные гроши? Нет. Должен быть другой выход. Всегда был другой выход. Нужно было просто откатить всё назад. Вернуть ноутбук. И всё станет как прежде. Марина остынет, покричит ещё немного и простит. Она всегда прощала.
Судорожно сглотнув, он боком проскользнул на кухню, словно ища там укрытия. Приставка тяжело стукнулась о столешницу. Дрожащими пальцами он вытащил телефон и набрал номер сестры. Гудки тянулись вечность.
— Алло? — раздался в трубке беззаботный голос Ирины на фоне какого-то весёлого шума, похожего на звуки видеоигры.
— Ириш, срочно, это катастрофа! — зашептал он в трубку, оглядываясь на дверной проём, будто Марина могла его услышать. — Ноутбук. Его нужно вернуть. Прямо сейчас. Немедленно.
В трубке на секунду повисла тишина, прерываемая лишь звуками выстрелов из виртуального оружия.
— Ты чего, Паш? Мы же договорились на пару дней. У Антона как раз самый разгар турнира, он оторваться не может. Что стряслось-то?
— Марина! — выпалил он. — Она вернулась. Она всё узнала. Ирина, она в бешенстве! Она… она забрала мою приставку и велела нести её в ломбард, если я через два часа не принесу ей деньги на новый. Ты понимаешь?!
Он ожидал сочувствия, помощи, немедленного согласия. Но реакция сестры была совсем иной.
— Да ладно? — в её голосе прозвучало не сочувствие, а скорее брезгливое удивление. — И ты что, испугался? Паш, ты мужчина или кто? Что она тебе сделает? Поставил бы её на место. Сказал бы, что семья важнее её железяк. Что за истерики на пустом месте?
Павел опешил. Он чувствовал себя зажатым между двумя жерновами. С одной стороны — ледяная ярость жены, с другой — снисходительное презрение сестры.
— Ирин, ты не понимаешь! Она не шутит! Я её такой никогда не видел. Просто привезите ноутбук обратно, и всё закончится! Пожалуйста!
— Ой, ну не ной, — раздражённо бросила сестра. — Не можем мы сейчас ничего везти. У Антона игра. Сказала же. Дай-ка я сама с ней поговорю. Переключи на неё или дай ей трубку. Я ей объясню, как нормальному человеку, что так себя не ведут.
Не успел он возразить, как на его телефон поступил второй вызов. От Ирины. Она сбросила его и позвонила Марине напрямую. Павел похолодел. Он выскочил из кухни как раз в тот момент, когда телефон Марины, лежавший на столе, завибрировал. Она посмотрела на экран, на котором высветилось «Ирина», и её губы скривились в усмешке, лишённой всякого веселья. Она приняла вызов, включив громкую связь.
— Мариночка, привет! — раздался из динамика приторно-бодрый голос Ирины. — Слушай, мне тут братик твой звонит, чуть не плачет. Ты чего там устроила? Из-за ерунды какой-то скандал раздула.
Марина молча смотрела на Павла, но отвечала сестре. Голос её был ровным и мёртвым.
— Здравствуй, Ирина. Ерунда, о которой ты говоришь, стоит шестьдесят пять тысяч гривен и содержит мою работу за последние три месяца. Твой брат похитил мою вещь. И у него осталось чуть больше полутора часов, чтобы возместить ущерб.
— Да кто похитил?! — возмущённо взвизгнула Ирина в трубке. — Он просто помог родной сестре! Мы же семья! Или для тебя это пустой звук? Что тебе, жалко, что ли, помочь? Сама же сидишь дома, могла бы и войти в положение! Антон бы доиграл, и мы бы тебе всё вернули! Может, даже завтра!
Павел замер, наблюдая за этим телефонным разговором, как за казнью. Он видел, как с каждым словом сестры лицо Марины становилось всё более непроницаемым, как каменели мышцы на её скулах. Она позволила Ирине выговориться, выплеснуть всё своё высокомерное непонимание, а потом спокойно произнесла:
— Во-первых, я не сижу дома, я работаю из дома. И именно ты и твой брат сейчас лишили меня этой возможности. Во-вторых, твоё «войти в положение» означает, что я должна пожертвовать своей репутацией, сорвать сроки и потерять деньги, чтобы твой парень мог развлечься. И в-третьих, Ирина…
Марина сделала паузу, и её голос опустился до ледяного шёпота, который заполнил всю комнату.
— Твой звонок ничего не меняет. Он лишь доказывает, что мой муж не просто идиот. Он — часть целой системы идиотов, считающих, что им все должны. Часы тикают, Павел.
С этими словами она сбросила вызов, даже не попрощавшись. Она подняла глаза на оцепеневшего мужа.
— Полтора часа.
Время истекало. Не на настенных часах, которые Марина демонстративно игнорировала, а внутри неё. Оно капало, как яд, отравляя последние остатки их общей жизни. Она не ходила по комнате, не смотрела в окно. Она сидела в своём рабочем кресле, идеально прямая, и смотрела на дверь. Она не ждала чуда. Она не надеялась, что он вернётся с деньгами и раскаянием. Она ждала подтверждения. Подтверждения того, что человек, с которым она делила постель, еду и планы на будущее, был всего лишь пустым местом, наспех задрапированным привычкой и общими фотографиями.
За пять минут до истечения срока в замке наконец повернулся ключ. Дверь открылась. Но в прихожую вошёл не только Павел. За его спиной, как тень, как группа поддержки и, по совместительству, адвокат дьявола, стояла Ирина. На её лице была написана праведная решимость — она пришла не мириться, а побеждать.
Павел выглядел ужасно. Бледный, со слипшимися волосами, от него пахло затхлостью ломбарда и дешёвым табаком. В одной руке он держал мятую пачку денег. Он не решался войти в комнату, топчась на пороге.
— Я… я принёс, — выдавил он, протягивая деньги, словно милостыню. — Тут… тут не вся сумма. Они дали меньше. Говорят, модель уже не самая новая, царапины… Но я отдам остальное! С первой же зарплаты, Марин! Честно!
Марина медленно поднялась. Она не посмотрела на деньги. Она посмотрела на Ирину, которая вызывающе вздёрнула подбородок.
— Он принёс тебе деньги, ты довольна? — начала она, не дожидаясь приглашения. — Человек из-за твоих капризов заложил свою вещь, унижался там! А тебе всё мало? Мог бы и вообще ничего не приносить после таких твоих ультиматумов!
Марина перевела взгляд на мужа. Он молчал, позволяя сестре говорить за себя, подтверждая этим всё то, что она уже поняла. Он пришёл не один. Он притащил с собой ту самую причину, по которой всё это случилось, в качестве подкрепления. Это был не просто провал — это была демонстрация полной, абсолютной неспособности быть мужчиной, мужем, даже просто взрослым человеком.
— Сколько там? — спросила Марина ровным голосом, обращаясь к Павлу, но не сводя глаз с его сестры.
— Тридцать одну тысячу гривен, — прошептал он. — Марин, я…
— Отлично, — прервала она его. Она подошла, взяла из его ослабевших пальцев пачку денег, не пересчитывая, и положила их на свой пустой рабочий стол. Затем она развернулась и прошла в спальню. Через минуту она вернулась с картонной коробкой, в которой когда-то хранился старый пылесос.
Павел и Ирина молча наблюдали за её действиями, не понимая, что происходит. Она подошла к тумбе, где Павел оставил приставку перед уходом, взяла её и аккуратно положила в коробку. Затем она взяла с полки два геймпада и тоже отправила их в коробку. После этого она окинула комнату взглядом, подошла к стеллажу, сняла с полки стопку его дисков с играми и тоже положила их в коробку.
— Что… что ты делаешь? — наконец подал голос Павел.
Марина закрыла коробку и пододвинула её к ногам мужа.
— Я решаю проблему, Павел. Ты ведь этого хотел? Ты хотел помочь семье. Вот, я помогаю. Твоя семья — это она, — Марина кивнула на Ирину, которая смотрела на неё с открытым ртом. — Твой мир — вот он, в этой коробке. Ты не способен нести ответственность ни за что, кроме сохранения своих игр. Ты не способен защитить свою жену от своей семьи, потому что ты сам её часть. Ты не муж. Ты — старший ребёнок своей мамы. А я не хочу усыновлять сорокалетнего мальчика.
Она сделала шаг назад, к своему столу, и взяла в руки пачку денег. — Этого не хватит на новый ноутбук. Но этого вполне хватит на первый взнос за съёмную комнату. Где-нибудь поближе к маме. Чтобы она могла и дальше вытирать тебе сопли, а Ирина — пользоваться твоими вещами. Деньги можешь не возвращать. Считай это выходным пособием.
Она смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде не было ни ярости, ни обиды. Только холодное, спокойное отвращение. Ирина хотела что-то сказать, но слова застряли у неё в горле. Она увидела, что спорить бесполезно. Перед ними стояла не истеричная жена, а человек, который только что произвёл хирургическую операцию по удалению раковой опухоли из своей жизни.
— У вас есть десять минут, чтобы забрать эту коробку и уйти, — добавила Марина. — После этого я вызову службу, которая вывезет на свалку всё остальное, что тебе принадлежит. Время пошло…
Вот это финал, друзья. Марина не просто выставила мужа, она провела финансовую и эмоциональную инвентаризацию их брака, доказав, что его «помощь семье» была лишь прикрытием для собственной инфантильности.
Как вы считаете, её решение заставить его заложить свою приставку было единственным способом заставить его осознать масштаб проблемы, или оно было слишком жестоким? Что бы вы предприняли на месте Марины, когда сроки горят, а твой рабочий инструмент отдан в пользование парню сестры?
