Москва встретила Катю неласково: едва она вышла из метро, её чуть не сшиб с ног бегущий мужчина, вероятно опаздывающий на судьбоносную встречу. Вместо того, чтобы извиниться, он крикнул ей, убегая: «Понаехала деревенщина! Раззявила варежку»!
Кате стало обидно, но она ничего не ответила. Поправив тяжёлую сумку на плече, она отправилась дальше, по адресу, заученному наизусть.
Она приехала из небольшого городка, чтобы ухаживать за своей тётей Елизаветой. В последний раз Катя видела её очень давно.
С детства неразлучных сестёр жизнь раскидала — Елизавета вышла замуж и уехала с мужем в столицу, а Оксана, мама Кати, осталась в родном городе.
Особого участия в жизни племянницы Елизавета не принимала, но на день рождения неизменно посылала подарок — небольшую сумму денег.
Скоро она и сама стала матерью, родились близнецы, мальчик и девочка. Когда детям исполнилось три года, мальчик погиб, выпав из окна седьмого этажа. Эта трагедия не могла не отразиться на психическом состоянии несчастной матери. Женщина часами сидела, уставившись в одну точку, и даже плач голодной дочери не мог вывести её из этого состояния.
Наконец, её поместили в психиатрическую клинику, а дочку взяла к себе на время мать мужа, женщина хитрая и до крайности скупая. Она постоянно плакалась на нехватку денег. Её сын, муж Елизаветы и отец девочки, не выдержал и уехал в Среднюю Азию, где и пропал.
Узнав об этом, Оксана Ивановна срочно выехала в Москву. Вместе с ключом от квартиры свекровь сестры вручила ей и племянницу, Леночку.
Девочка была неразговорчивой, и как ни пыталась Оксана вызвать улыбку на её лице, ничего не получалось. Женщина убрала запущенную за время болезни сестры квартиру, и когда Лиза выписалась, её ждал уютный, чистый дом, в котором вкусно пахло борщом.
— Спасибо, Ксюш, ты даже не представляешь, что ты для меня сделала, — плакала на плече сестры Елизавета, — оставайся подольше, а?
— Я не могу, меня дома ждут, — собирая сумку, отозвалась Оксана, — лучше вы с дочкой приезжайте к нам. Может, моя Катюша расшевелит твою Леночку?
Узнав, что муж сестры оставил её без средств к существованию, Оксана Ивановна пыталась помочь сестре по мере сил, посылала ей деньги, продукты и вещи для дочки. Через какое-то время Елизавета смогла прийти в себя и устроится на работу.
Но их пути с сестрой снова разошлись на годы.
**
Елизавета нашла работу в одном из обменников, которые появились в Москве на каждом углу. Деньги платили хорошие и она пропадала там, старалась подменить всех, кого можно, чтобы доченька её, Лена, была в школе не хуже других.
Но она не подумала о том, кто заменит её саму. Модная одежда не смогла заменить материнского тепла и внимания. Лена выросла равнодушной и избалованной. Ей все были должны и мать в первую очередь. Девушка была очень красива, следила за внешностью и модой, в то время как мать стала болеть — её стала подводить память. Елизавета не могла больше работать с деньгами и устроилась в магазин, фасовщицей.
Понятно, что денег, которые она зарабатывала, теперь не хватало на амбиции доченьки. При первой же возможности Лена вышла замуж за самого перспективного поклонника — пьющего вдовца Анатолия, у которого, однако, была большая комната в историческом центре города.
Со своей двоюродной сестрой Катей, она не общалась, и не могла знать, что та также успела выйти замуж, но для того, чтобы продать себя подороже, а как ей тогда казалось, по-любви. Её избранником стал парень, учившийся на два класса старше. Красавец, душа компании. Катя влюбилась без памяти, жила, дышала им. Дождалась из армии, после чего они сразу поженились.
Катя ушла жить к мужу, родители выделили им две комнаты в своём частном доме. Но жизнь не заладилась: не прошло и года, как Катя вернулась к родителям и подала на развод. Причиной стала измена мужа.
Оксана Ивановна приняла дочь, и не стала учить жизни, хоть и переживала, что та делает ошибку. Но, потихоньку всё забылось — Катя устроилась на работу и теперь пропадала там.
Когда сестра позвонила Оксана Ивановна не сразу смогла узнать её голос.
— Оксаночка, здравствуй! — поздоровалась Елизавета.
— Здравствуй.. те, — Оксана перебирала в уме знакомых, пытаясь распознать голос.
— Ну, как вы там? Как племянница моя? — осведомилась Елизавета.
Оксана чуть трубку из рук не выронила:
— Боже мой, сколько лет! Лиза! Вот это сюрприз! Я тебя и не узнала! — обрадовалась она, — богатой будешь!
— Да теперь уж, наверное, не буду, — грустно отозвалась сестра, — ну, рассказывай, как живёте?
— Нормально живём! Антон мой на пенсию вышел, дочка с мужем развелась.
— Ох, а я и не знала, что Катюша замужем была, — сказала Елизавета, что ж не сообщили?
— Я звонила тебе, Лена трубку взяла. Я просила её передать тебе, что Катюша замуж выходит, чтобы ты перезвонила, и она обещала передать.
— Забыла, наверное, — чуть помолчав, отозвалась Елизавета, которая так и не ладила с дочерью, — ну, как свадьба была, рассказывай?
— А что рассказывать, если уж развелись! — ответила Оксана Ивановна, — да и свадьбы, как таковой, не было… так, расписались, посидели со сватами, и всё!
— Ох, вот и жизнь прошла… столько всего случилось, — вздохнула Елизавета.
— Ну, а у тебя как? — спросила её сестра, — голос у тебя какой-то странный, я тебя потому и не узнала сразу. Ты здорова ли?
— Я после инсульта, Ксюш. Потому подтормаживаю немного. Полтора месяца речь восстанавливала, как ты думаешь…
— Да, ты что! — охнула Оксана, — но Ленка-то помогает хоть?
Елизавета замолчала, и прикрыв трубку рукой, вытерла набежавшие слёзы.
— Лиза, алло! Алло, ты меня слышишь? — кричала Оксана в трубку.
— Да, да, слышу тебя, тут что-то отошло… Всё нормально у меня, — всхлипнула Елизавета.
— Что-то по голосу не скажешь, — усомнилась сестра, — выкладывай, что случилось!
— Я дала себе зарок не жаловаться! — прошелестела Елизавета, — но нету мочи… Не понимаю, чем я такое вот заслужила на старости лет… хоть бы скорее в могилу! Не нужна я родной дочери!
— Ну, ну, успокойся, Лиза. Что ты такое говоришь, — Оксана Ивановна осторожно подбирала слова: — дети бывает огорчают нас, но жизнь продолжается.
— Да, да. Конечно! Прости меня, дуру, я что-то расклеилась совсем. Конечно, всё наладится, всё будет хорошо… прости, что не выдержала, — всхлипнула Елизавета.
Этой ночью Оксана Ивановна долго ворочалась, не могла уснуть. Встала выпить валерьянки, чтобы успокоится и столкнулась на кухне с дочерью.
— Ты чего не спишь, ма? — спросила Катя.
— Да не спится вот… тётя Лиза звонила!
— Правда? И как у неё дела?
— Ты же с дочкой её не общаешься?
— Нет. Не довелось. Я её один раз всего видела, на похоронах дедушки, — сказала Катя, — а что? Что-то стряслось?
— Да так… — Оксана размышляла говорить дочери или нет, но после решила, что лучше сказать, — Лизу после инсульта выписали а Ленка не приходит помочь. По телефону сквозь зубы разговаривает! А Лизе-то тяжело хозяйство вести, одна рука у неё совсем нерабочая!
— Бедная тётя Лиза! — покачала головой Катя, наблюдая, как мать, растворив с водой капли валерианы, лихо опрокинула рюмку и поморщилась, словно от водки.
— Ладно, пойдём спать, нечего тут разводить ночные бдения! — поставив пустую рюмку в шкафчик, сказала Оксана Ивановна, — утро вечера мудренее!
На следующий день, взвесив все за и против, семья решила отправить Катю ухаживать за тёткой. Заодно развеется после развода, кто знает, может быть, удастся наладить и личную жизнь.
Здесь, в родном городке, Катя работала администратором в салоне красоты, и давно мечтала уйти оттуда, потому что хозяин, сорокапятилетний женатый мужчина, постоянно делал ей недвусмысленные намёки и иногда распускал руки, хватая её за мягкие места.
— Что я теряю? — сказала Катя матери, которая всё же беспокоилась за неё, — в Москве работы больше, не пропаду! И тётя Лиза будет под присмотром.
И Оксана позвонила сестре, представив дело так, что у Кати дела в Москве и ей негде остановиться.
Елизавета расплакалась от радости.
***
Она и правда, оказалась слишком слаба чтобы вести хозяйство. Квартира была запущена, и чтобы хоть как-то скрыть это, тётя устроила в ней полумрак, опустив тяжёлые портьеры.
Обняв тётку, Катя сразу принялась за уборку: первым делом раздвинула портьеры и открыла окна, стала вытирать пыль с полок.
— Катюш, ты бы отдохнула с дороги, — беспокоилась тётя Лиза, — я сейчас чайник вскипячу.
— Не волнуйтесь, я сама, — бодро отвечала Катя, — сейчас почаёвничаем! Мама там гостинец передала, мёд.
— А Антон всё занимается? Большая у него пасека? — спросила Елизавета.
— Да нет, он для души держит пару ульев. Но грозится заняться этим делом всерьёз! — Катя улыбнулась, вспоминая отца.
— Ой, — радовалась Елизавета, — прямо дышать легче стало, — спасибо тебе, Катюша!
Позже, за чаем, тётка узнала о подробностях её развода.
— Ну и правильно сделала, — сказала она, — ты молодая, жизнь только начинается! И хорошо, что детей нет!
— Ну, мне бы хотелось, может быть в будущем… если встречу хорошего человека! — мечтательно сказала Катерина, ставя на стол завернутую в газету банку.
— Дети не главное, — продолжала Елизавета, — вон, моя Ленка прямо в глаза мне заявила, что пока я жива, ноги её здесь не будет! Вот как это? Как такое возможно?
— Может быть, она чем-то обижена, — осторожно предположила Катя.
— Не знаю, что и думать, — лицо Елизаветы стало грустным и Катя поняла, что лучше сменить тему.
— А давайте сериал посмотрим! Вы любите? — предложила она.
— Точно! — обрадовалась тётя, сейчас начнётся мой сериал! Я смотрю два: утром бразильский и турецкий вечером! Правда, они у меня уж спутались в голове… а вы с Оксаной какие смотрите?
— Мама смотрит, — ответила Катя, — я иногда с ней за компанию.
— Ну, ладно, садись, если что будет не понятно, я объясню, — пообещала тётя. Лицо её сияло, впервые за много месяцев она почувствовала себя нужной.
Не прошло и недели, как Катя устроилась на работу администратором в дом творчества. Она как раз была на работе, когда дочь Елизаветы, Лена вспомнила о том, что у неё есть больная мать.
Женщина приехала без звонка и открыла дверь своим ключом. Она хотела зафиксировать антисанитарию, чтобы после ссылаясь на неё, отправить Елизавету Ивановну в социальное учреждение, где доживают свой век инвалиды.
С дочкой был и очередной муж, Гагик.
Увидев, что в доме прибрано, Лена удивилась и прошла прямо в обуви в комнату, где отдыхала Елизавета Ивановна.
— Мам, просыпайся, — растолкала она спящую мать, — ты что ж, врала получается, о своём состоянии?
Спросонок Елизавета не сразу поняла, что от неё хотят.
— Лена? — она уставилась на дочь, как на привидение, а потом подняла глаза на постороннего мужчину, который пялился на неё, ничуть не смущаясь, что перед ним пожилая женщина в одной рубашке, — ты чего?
— Вот, проведать тебя решила. Думала, ты тут помираешь! А ты, оказывается, врушка! Всё у тебя прибрано, супчик на плите!
— Это Катюша, — сказала женщина, – сестра твоя двоюродная погостить приехала.
— Ах, вон оно что? — нахмурилась дочь, — надолго?
— Что? — переспросила Елизавета.
— Надолго говорю, эта Катюша приехала? — нарочито громко заорала Лена прямо в ухо матери.
Та отшатнулась, и потянулась за халатом.
— Я не знаю. С ней-то мне полегче, и опять-таки веселее! Чай, не чужие, племянница она моя, тебе двоюродная сестра! Очень хорошая девочка! — нахваливала Елизавета Ивановна гостью.
— Ладно, мне пора! Я там продуктов тебе привезла… потом позвоню как-нибудь, — сдержанно сказала Елена, и кивнув Гагику, пошла на выход.
Выйдя из подъезда, она высказала мужу, всё что думала:
— Неспроста эта Катюша припёрлась из своего Мухосранска! К квартире принюхивается, зараза!
— Но ведь ты прямая наследница. Прописана. Чего тебе бояться-то? — флегматично поднял бровь Гагик.
— Да, на мать приватизировано. Она по инвалидности меньше платит коммуналку и вообще! Но.. надо пристальнее приглядеться к этой щучке! Кто она такая? Чего припёрлась? У неё своя мать есть!
Катя шла с работы, когда её окликнул незнакомый мужчина.
— Катя?! Можно вас? На минуточку?
Услышав своё имя, она очень удивилась, но потом решила, что возможно, этот мужчина отец кого-то из детей, посещающих дом творчества, где она работала. Она остановилась, и мужчина, догнав её, отвёл в сторону. Он выглядел серьёзно озабоченным.
— Вам лучше уехать! — без обиняков заявил он, — чем скорее, тем лучше!
— Почему? — спросила она, вглядываясь в его лицо и тщетно пытаясь узнать его.
— Не задавайте лишних вопросов! Просто поверьте, так будет лучше!
— Извините, но… как бы там ни было, я никуда не поеду! Я просто не могу!
— Моё дело предупредить! Но я… я умоляю вас, прошу! Подумайте…
Проследив, как Катя зашла в подъезд, Гагик сплюнул и пошёл к машине, за рулём которой его ожидала жена.
— Ну, что? — с нетерпением спросила она.
— Кажется, ты была права, — отозвался он, — у неё здесь интерес. Старуха, как пить дать, собирается отписать ей квартиру!
— Вот, блин! Тогда надо торопиться! Нам нужен план! — Гагик заметил, каким неистовым огнём загорелись глаза жены и понял, что она задумала что-то страшное.
— Может, нам просто пожить с матерью? И выжить эту, как её…
— Нет, это выше моих сил. Этот запах, эти фото моего покойного брата, весь этот хлам, что она копила всю свою жизнь… когда она умрёт, я просто закажу грузовик и вывезу всё на свалку!
— Да нет там никакого запаха. Чистенько, уютненько. Просто займём твою комнату, и твоей кузине ничего не останется, как съехать! — пытался уговорить жену Гагик, но та его не слушала.
— Можно одним ударом разрешить две проблемы. Знаешь, даже хорошо, что эта глупая провинциалка приехала, — заявила она.
— Лена, ты что? — ужаснулся Гагик, — ты что задумала?
Она посмотрела на него подозрительно сощурив глаза, и сказала:
— Да ничего. А ты о чём подумал?
— Я думал, что ты хочешь убить собственную мать и подставить свою сестру… прости, но это слишком!
— Поразительно… я об этом и не думала, это твой план, — она провела ему по щеке рукой, — и надо признать, он не плох! Молодец, Гагик! Спасибо за идею.
Он молчал, не зная, шутит она или нет. Она тем временем достала сигарету и безуспешно пыталась прикурить, щёлкая зажигалкой.
— Надеюсь, это шутка, Лена? — он достал свою и дал ей огня.
— Конечно, шутка, дорогой. Неужели ты подумал, что я способна на такое? — она затянулась, и завела машину.
— Уф, а я-то подумал… — выдохнул он, — ну расскажи, что ты придумала?
Но она снова не услышала его, улыбаясь своим мыслям.
***
Его спасло богатырское здоровье и то, что рядом оказался медик. Последнее, что он помнил, это стремительно наплывающая на него гранитная плитка на станции метро Курская.
— Помогите! — крикнула какая-то женщина, — мужчине плохо!
— Разойдитесь, я врач, — сказал молодой человек, пробираясь сквозь толпу зевак, мгновенно окруживших Гагика, — вызовите, кто-нибудь, неотложку!
Очнувшись, Гагик не понял, где находится. Взгляд его упал на молодую, симпатичную девушку в белом халатике и шапочке. Она сидела за столом и что-то писала.
— Где я? — слабым голосом спросил Гагик, — вы ангел?
— Вы в реанимации кардиологического отделения, — подняла она голову, и улыбнулась, — не волнуйтесь, ваше состояние стабилизировалось. Думаю, скоро вас переведут в общую палату.
— Не надо, не надо в общую! — взмолился вдруг Гагик.
Девушка в удивлении захлопала ресницами, подошла и положив руку ему на одеяло, тихо попросила:
— Не волнуйтесь, вам вредно волноваться! Ваш доктор скоро придёт, можете обсудить с ним отдельную палату.
— Нет! Нет! В отдельной ей будет ещё проще добить меня! — закрутил головой Гагик, — девушка, милая, вызовите следователя! Я хочу сделать заявление!
— Не волнуйтесь, — ласково повторила девушка, — мы всё решим, а сейчас отдыхайте.
И тут он понял, что она в сговоре с этим исчадием ада — его женой. После разговора с доктором ему прописали какие-то таблетки, но не следили, пьёт он их или нет. Он их потихоньку сбрасывал в туалет. Также Гагик отказывался от больничной еды, боясь, что купленные Леной медработники отравят его, и пил воду из-под крана. Увидев пришедшую его навестить жену, он забрался под одеяло и задыхался под ним, пока Лена не ушла.
Через неделю с подачи жены его перевели в психиатрическую клинику. Теперь ничто не препятствовало осуществлению её плана. Капли, которые она достала для этого и опробовала на своём, не очень умном муже, сработали так, как она и предполагала. Если могучий организм Гагика выдержал, то старухе — конец. Грузовик для вывоза «хлама» снова замаячил в мечтах.
Разум говорил Лене о том, что лучше выждать, чтобы никто не связал эти два события: — инфаркт Гагика и матери, но время поджимало: Елизавета Ивановна вот-вот могла «подарить» квартиру своей племяннице, которая, несомненно за тем и явилась из своей провинции! Довольствоваться половиной Лена не хотела, ей было нужно всё.
Через неделю православные праздновали Великий праздник — Пасху. Лена решила, что это лучшее время. Она навестит мать, обменяется с ней пасхальными куличами. Старуха умрёт от сердечной недостаточности и всё.
Если станут копать, что вряд ли, всё можно свалить на ненавистную кузину. Недосмотрела! А если мать успела пойти к нотариусу и завещать ей квартиру, тогда она, как дочь покойной, будет добиваться, чтобы Катьку осудили за убийство по неосторожности, или преднамеренное… надо будет проконсультироваться с хорошим адвокатом!
Сидя перед зеркалом, Елена репетировала сцену праведного гнева, который собиралась обрушить на голову ненавистной двоюродной сестры:
«Мне сразу показалась подозрительной её «забота» — говорила она воображаемым присяжным, — но мама так верила ей… а она просто взяла и убила её»!
***
Пасха выпадала на конец апреля, и к этому времени Лена успела получить консультацию юриста и чётко отрепетировала свою партию. Днём её «Опель-астра» остановился напротив материного подъезда. Лена взяла с пассажирского сиденья покупной кулич, который успела пропитать м-ом и идеально запечатать, вышла из машины и уверенно зашла в подъезд. Она надеялась, что Катька сама не станет с ними чаёвничать, но ошиблась.
И у матери, и у Кати, настроение было праздничное. Они восприняли появление Лены, как естественное проявление того, что Пасха — величайший праздник. Христос воскрес, и все распри разом закончились!
Катя даже обняла Лену, и та еле сдержалась, чтобы не оттолкнуть ненавистную приживалку, эту выскочку, которая, по её мнению, ластилась и подлизывалась с одной целью — усыпить бдительность и оттяпать квартиру.
— Ой, ты принесла кулич, дочка! Мой любимый, с вишней! — обрадовалась Елизавета Ивановна, передавая Кате кулич, — а я Кате такой же наказала купить, так что с собой заберёшь, с Гагиком своим чайку попьёте. Кстати, где он?
— Мы расстались, — коротко сказала Лена, боясь, что мать начнёт выспрашивать подробности. Но Елизавета Ивановна не стала.
— Ой, дочка, ну что же ты, всё никак счастье себе не найдёшь, — покачала она головой, — всё-то тебе не везёт!
— И не говори! — вздохнула Лена, — давай я сама кулич порежу, да мне идти надо. Я сегодня работаю.
— Как работаешь?! Грех сегодня работать — праздник Великий, — сказала мать.
— Кому как, — сказала Лена и выглянув в окно, тотчас отпрянула и занервничала. Ей показалось, что по дороге идёт Гагик в сопровождении каких-то мужчин.
Она осторожно выглянула ещё, прикрывшись занавеской, и вздохнула с облегчением — не он.
— Что с тобой, дочка? Ты сама не своя, — сказала, не сводившая с неё глаз мать.
— Да так… ничего, — ответила Лена, — посижу, и пойду, наверное. Пора.
— Вот я порезала, — улыбнулась Катя, вынеся на большой тарелке два одинаково нарезанных кулича. Они были небольшие, каждый она разрезала на четыре части, и украсила крашеными пасхальными яйцами.
— Я сладкого не ем! — слишком поспешно заявила Лена, — фигуру берегу!
— Сегодня можно, уважь мать, — Елизавета посмотрела на дочь, — ну, хоть яичко съешь.
— Да не хочу я! — Лена заворожённо смотрела, как Катя взяла кусок кулича и положила на тарелку Елизавете Ивановне.
— Очень вкусный, я именно такой люблю! Такой творожный… — зажмурилась мать, — ох, с вишней. Слава Богу за всё! А ты, дочка, освятила кулич?
— Чего? — еле оторвав взгляд, спросила Лена, — а-а, нет. Там написано, что он освящён.
— Да нет, там написано, что производство освящено, но это другое. Мы с тётей вчера ходили к церкви, освящали и куличи, и яйца, — сказала Катя, — тётя хоть прогулялась немного!
«И чего ты лезешь везде! Тебя разве спрашивали? Деревенщина»! — зло подумала Лена, но, сладко улыбнувшись, произнесла:
— Я думаю, что это всё… ну, устаревшие ритуалы.
— Не ритуалы, а таинства, — поправила её Елизавета и вдруг пошатнулась на бок, — ой!
— Тётя Лиза, что с вами?! — тут же подскочила к ней Катя.
— Мама что с тобой? Тебе нехорошо? — изобразила озабоченность на лице Лена.
— Погодите… что-то голова кружится, — мне лучше лечь, — сказала женщина.
Катя с одной стороны и Лена с другой отвели её в комнату.
— Может, вызвать скорую? — предложила Катя.
— Нет, нет, Катюша, я полежу и всё пройдёт, — заверила её тётя Лиза.
— Тётя, скажи, чем помочь? — Катя взяла женщину за руку, — где болит?
— Не бойся, так, что-то голова кружится, и сердце, сердце проваливается… отпустит, отпустит… Не бойся, не умру, мы с тобой, Катюша, ещё сериал не досмотрели…
Катя бросилась к телефону и стала набирать номер неотложки.
— Пожалуйста, скорее, — кричала она в трубку, женщине плохо! Она продиктовала адрес, а оператор просила номер полиса… Катя, едва не плача, заверила, что полис к приезду бригады найдётся, после чего положила трубку.
— Ну что, довольна собой? — услышала она ровный голос своей двоюродной сестры.
— ОВ каком смысле? — не поняла та, опуская трубку на рычаг, — твоей матери плохо, а ты так спокойна?
— А чего зря суетиться? Каждому свой срок. Мама старая уже, пожила своё!
— Что ты такое говоришь?! — в ужасе прошептала Катя, — ты отравила кулич? Поэтому отказалась от угощения?
— Меньше детективов читай, деточка… хотя, что у вас там ещё в провинции делать? — Лена показательно вытащила кусок из второго, нетронутого кулича и положив в рот, показательно облизала пальцы. Подумав, взяла ещё кусочек, и улыбнулась Кате так, что той стало не по себе.
— Катя! — донёсся из комнаты слабый голос Елизаветы Ивановны, и Катя бросилась к ней.
— Ну, как ты? Тётя, я вызвала скорую, они уже едут. Они просили приготовить полис к их приезду.
— Ты моя дорогая, — ласково сказала женщина, — полис в первом ящике комода.
Раздался звонок в дверь.
— Это врачи, я сейчас открою, — Катя вышла, но скоро вернулась: — тёть Лиз, там полиция, они разговаривают с Леной.
— Я знаю, — ничуть не удивившись, ответила тётя, — отдай им третий кулич. Ну, который Лена принесла. Я просила отложить его, — ну? Катя, что с тобой?
— Я… я, кажется, порезала её кулич. Просто подумала, что одного мало, и порезала два. Там только наш остался… прости, я не думала, что это важно, они же одинаковые!
— О господи! Что ты наделала! — побелевшими губами сказала женщина, — значит, мы обе отравлены!
— Почему ты так думаешь? – спросила Катя, прислушиваясь к себе, — вроде я нормально себя чувствую.
— Мне Гагик звонил. Просил быть осторожнее — ничего у Лены не брать, и вообще не оставаться с ней наедине. Потом следователь позвонил, с Петровки. Узнав, что я инвалид, сам приехал. Подозревают, что Леночка… Ох, не могу. Задыхаюсь…
— Всё, тётя, потом расскажешь, — погладила её по плечу Катя, — врачи скоро будет здесь.
— Всё нормально, это от волнения… дай водички, — попросила тётя и приняв принесённую воду, медленно выпила. — Не переживай за меня, Катюш, я всё разыграла.
— Как это? — Катя взяла у старухи пустой стакан и прижала к себе. — Зачем?
— Следователь просил всё, что Лена принесёт, не выкладывать на стол. Они считают, что она может быть причастна к смерти своего первого мужа, Анатолия. Я его никогда не видела. Он, так же, как Гагик, попал в больницу с подозрительным приступом.
— Он жив? — спросила Катя.
— Умер. Его комнату она успела продать. И сейчас невесть откуда появившиеся родственники требуют проверить обстоятельства его смерти.
—Ты думаешь, она хотела отравить нас? — спросила потрясённая Катя.
— Надеюсь, что нет. Я не хочу верить в то, что моя дочь убийца! Какая бы она ни была!
В дверь тихонько постучали. Вошёл полицейский и сообщил, что Лене стало плохо — ей промывают желудок. Скорая помощь, вызванная Катей, приехала весьма кстати.
— Господи, на всё твоя воля — грустно прошептала Елизавета, и посмотрела на Катю: — надо было тебе всё сразу сказать, я пугать тебя не захотела раньше времени! Надеюсь, с ней всё будет нормально.
— Это я виновата… подумала, какая разница… ну, наш кулич унесёт, это же было бы правильно, словно мы с ней обменялись, — закрыла руками лицо Катя, — Господи! Только бы всё закончилось хорошо!
***
Елене, которая не страдала высоким давлением, капли особого вреда не нанесли, но сильно напугали.
Потом было разбирательство. Доказать, что Лена убила первого супруга и пыталась убить собственную мать, не удалось. Гагик подавать на неё заявление не стал.
Чтобы не провоцировать дочь впредь, Елизавета Ивановна написала завещание, в котором лишала её наследства. Завещание было подписано нотариусом и закреплено гербовой печатью. Теперь в случае смерти Елизаветы Ивановны, претендовать на половину квартиры Лена могла только став нетрудоспособной. И она исчезла, растворилась в огромном городе.
Катя познакомилась на работе с мужчиной, который, к счастью, жил неподалёку от тёти. Однажды он починил пожилой женщине стиральную машинку, а назавтра она выкатила ему целый список того, чего неплохо бы починить. Когда последний пункт списка был зачёркнут, Елизавета Ивановна расчувствовалось, и сказала, что хотела бы такого сына, как Миша.
Когда Катя сказала, что Михаил позвал её замуж, тётя Лиза была счастлива. «Хоть на свадьбе погуляю» — радовалась она.
Там, на свадьбе, наконец-то увиделись сёстры. Они обнимались, и долго не могли наговориться.
— Уж думала, не свидимся! — не выдержав, всплакнула Елизавета.
— Я тоже, — легонько похлопала её по спине Оксана.
***
Михаил привык, что после работы Катя всегда забегает к тёте, чтобы вместе посмотреть очередную серию сериала. Однако, в другое время Елизавете Ивановне всё равно скучно.
Ещё на свадьбе она предложила сестре и её мужу Антону поселиться у неё, но те отказалась: «На фига нам ваша Москва, у нас лучше! Давай ты, Лиза, к нам приезжай»!
Каждый отпуск Катя с мужем едут в гости к родителям, в их домик на реке Уса, чтобы отдохнуть от суеты и насладиться настоящей красотой русской земли. Зовут они с собой и тётю Лизу, но та отказывается, ссылаясь на то, что слишком зависит от комфорта, отвыкла от комаров и боится клещей, которые переносят энцефалит.
