Первое, что отчётливо застыло в памяти Виктории, — гудение бетономешалки. Ей тогда не было и пяти, она устроилась на насыпи песка у самой кюветы и наблюдала, как папа вливает воду в сухую смесь. Сероватая болтушка медленно крутилась, булькала, захватывала лопасти.
— Видишь, доченька? — наклонился к ней отец, смахивая пот с лба. — Это будет наш дом, самый лучший в окрестностях!
В тот момент Виктория без сомнений верила ему. В воображении она уже представляла спальню с тюлем на окнах, как у соседки Кати, качели во дворе и просторную кухню, где мама пекла ароматные пироги.
Но бетон застывал медленнее, чем таяло детство.
К десяти годам Виктория научилась не просить и не жаловаться. Новенькое платье к «первому звонку»? Папа: «Кирпичей ещё не привезли». Зимние сапоги? «Подожди немножко, нужно сначала смонтировать крышу». Поездка на школьную экскурсию? «Доча, окна в доме важнее твоих каникул».
Иногда мама, Наталия, тихо предлагала:
— Игорь, может, хотя бы купить ей осенние сапожки?
— Наташа, не суй нос! — отец стучал кулаком по столу. — Я это всё для вас! Я только положу последнюю плиту — вот и поживёте, как королевы!
Мама замолкала, садилась за швейную машинку и перешивала старые вещи Виктории, стараясь украсть у времени хотя бы лепесток нежности для дочери.
Лишь много лет спустя Виктория поняла: мама тоже была пленницей чужой мечты, а их семья трещала по швам под тяжестью обещаний.
Побег
В восемнадцать лет Виктория решилась сделать то, на что мама не смогла решиться за всю жизнь. Она собрала чемодан, оставила на столе короткую записку: «Простите, я должна найти собственный путь», — и ушла, едва рассвело.
В ту ночь отец опять отказал ей в деньгах — на этот раз для поездки в областной центр на собеседование.
— К чему тебе город? — краснел он от раздражения. — Мать одна дома осталась, ей помощь нужна. А у меня на стройке работы — гора.
— Пап, у меня другая жизнь… — голос Виктории дрожал от стыда и решимости.
— Тебе что, не хватает нашего дома? — взревел Игорь. — Я тебя вырастил, а ты «своей жизнью»!
Под лёгкий шорох уходящего такси она ещё раз оглянулась: недостроенный дом на горизонте застыл серой глыбой в предрассветном тумане. В нём слились все их ошибки и обиды.
Трудное счастье
Через год в райской глуши поликлиники Виктория познакомилась с Артёмом. У неё — бронхит, у него — вывих колена после игры в футбол. Разговор за чашкой невкусного коридорного кофе смягчил усталость дней.
— У тебя печальные глаза, — заметил он на третьем свидании, глядя прямо в её душу.
— Скоро пройдут, — хрипло ответила она.
И правда — они рассеялись, как утренний туман, когда рядом оказался человек, способный видеть в ней не прислугу, а женщину, достойную любви. Тот, кто умел слушать, спрашивать её мнение и говорить «люблю» без всяких условий.
Когда Артём вручил ей кольцо, Виктория расплакалась:
— Я никогда не умела быть хорошей женой, меня этому не учили…
— Мы будем учиться вместе, — ласково кивнул он.
Свадьба прошла скромно: без родителей, без пышных платьев и «тишины выяснений» — лишь они двое и Эмилия, семейный фотограф, что приехала за символическую плату.
Мама Артёма, Людмила, словно нечаянный подарок судьбы, приняла Викторию как родную:
— Знаешь, я всегда мечтала о дочери. Спасибо, что стала ей.
И Виктория расплакалась впервые солёными слезами радости: её приняли просто так, без условий и требований.
Испытание
Максиму исполнилось пять, когда мир перевернулся вновь. Артём стал худеть, появлялись синяки при малейшем прикосновении.
— Это просто усталость, — отмахивался он.
Но анализы не лгали: онкология. Такой диагноз требует не только мужества, но бешеных денег на лечение.
— Это очень дорого, — сказал врач, гладя бархатный халат.
В машине Артём взял Викторию за руку:
— Если что…
— Заткнись, — шёпотом выдохнула она. — Просто будь со мной.
И начались месяцы, что напоминали преодоление ледника: больницы, капельницы, химиотерапия. Артём после каждого сеанса падал без сил, а Виктория держала челнок тазика, гладила его по спине и шептала:
— Никаких «прости». Мы не сдаёмся.
Деньги таяли быстрее тающего льда. Кредиты, микрозаймы, ночные смены баристой и курьером. Мама люто предлагала продать квартиру, но им по-прежнему нужен был дом, к которому стремилась вся их жизнь.
В самый тяжёлый час Виктория сделала то, чего себе поклялась не делать: она позвонила Наталии.
— Мам… — голос дрожал от боли. — Артём болен. Нужны деньги…
Тишина. Лёгкий шорох, голос отца вдалеке. Потом, вздохнув, мама проговорила:
— Простите… все сбережения ушли на крышу… извините.
Виктория опустила телефон без обиды: некоторые раны остаются открытыми навсегда.
Север
Отчаянная нужда подсказала: поеду на вахту вахтёром вахтового поселка на севере Украины. Платят втрое больше, но минус пятьдесят, метель, полярная ночь. Она мыла полы, стирала и варила суп в крошечной гостинице для строителей.
Каждый вечер, согреваясь одним кислым супом, она звонила домой. Максим рассказывал, как играет с бабушкой, а Людмила — как Артём держится. «Немного лучше», «немного хуже» — эти слова накрывали, как одеяло, и вновь обнажали боль.
Однажды в окно общежития прорвался северный свет: зелёные, фиолетовые завихрения, словно небесные фейерверки. Виктория стояла на морозе с заплаканными глазами и впервые за долгие месяцы ощутила: они выдержат. Обязательно выдержат.
Возвращение
Два года спустя Виктория ступила на перрон полтавского вокзала «насовсем». В своём портфеле она держала последнюю заработанную оплату— крохи, но важные. На экране — сообщение от Людмилы: «Артём в ремиссии! Ура!».
Их встретили все: худой, но живой Артём, повзрослевший Максим и Людмила, постаревшая, но сияющая надеждой.
— Моя храбрая девочка вернулась! — шепнул Артём, обнимая её.
Они стояли там, на перроне, втроём, и Виктория думала: вот оно, настоящее счастье — не вычурное, а простое, выстраданное и дарованное любовью.
Неожиданный подарок
Письмо из нотариальной конторы пришло спустя месяц. «Твоя дальняя тётя оставила тебе загородную усадьбу». Сомневаясь, они всей семьёй поехали смотреть. Дом оказался ветхим, но крепким, с обветшалым садом и ручьём через дорогу.
— Вот это да! — воскликнул Максим, бегая между яблонями.
— Я сажу свою первую яблоню, — сказал он и, уже сажая, обнял маму.
Виктория думала: подарок за все испытания, словно знак — время строить новый дом, не на песке мечтаний, а на скале общей жизни.
Трещина
Через пару месяцев от родного села пришло странное известие: «Ваш родительский дом, наконец-то достроенный, дал трещину в фундаменте». Виктория вздохнула: тридцать лет мечты — и трещина в первую же неделю.
Не успели они продать участок, как пришло письмо: «Смерть Игоря». Инфаркт, прямо на строительстве. Спасал трещину — умер от собственного труда.
— Я еду? — спросил Артём, когда узнал о том.
— Нет, — вынесла решение Виктория. — Но оставлю всё, что положено по наследству.
Последняя встреча
В нотариусе Наталья выглядела ещё более хрупкой. Тётя обходилась коротким жестом:
— Я не попала ни на похороны, ни на ремонт… просто… жалко мне его.
— Мам, — Виктория села рядом. — Он всё сделал ради мечты, которая нас убила. Я заберу половину участка. Это справедливо.
Наталья опустила взгляд:
— Он любил тебя. По-своему.
— По-своему,— Виктория чётко ударила по столу, — это когда запрещал мне учиться, пока не возведёт стены? Когда не слышал, что у нас умирает муж?
Нотариус вмешался мягко:
— Дом признан аварийным, его придётся снести. Участок можно продать, но цена невысока.
— Делите пополам, — предложила мама, едва сдерживая слёзы. — Пусть будет справедливо.
Фонд будущего
Вечером Виктория принесла в дом банковскую выписку: денег немного, но есть. Она улыбнулась Артёму:
— Откроем фонд для Максима, пусть растёт.
— Я вложу в его будущее, — радостно заявил сын.
— Умник, — прижала она его к себе.
И в тот момент Виктория поняла: в отличие от зловещей трещины в цементе, семейные связи при желании можно склеить.
Эпилог
Вечером вся семья гуляла по яблоневому саду: Виктория поправляла фонарь, Артём чинил лавочку, Максим уплетал сорванное яблоко. Обычный дом, обычные заботы и особенное, добытое потом счастье.
На смартфон пришло сообщение от мамы: «Прости меня, дочка». Виктория набрала в ответ:
«Наташ, приезжай. Макс ждет тебя».
И ещё раз подумала: отношения, в отличие от домов на зыбком фундаменте, можно восстановить — стоит лишь захотеть и не опоздать. А вы верите, что даже самые давние трещины можно залатать?
