Марина проснулась от детского крика ещё до звонка будильника. Пять утра. Малыш ворочался в кроватке, сбросив пелёнку.
— Тише, тише, мой хороший, — Марина взяла его на руки.
Из соседней комнаты донеслось недовольное бормотание. Лидия Павловна опять не выспится, опять будет ворчать. «Если бы ты нормально пеленала, ребёнок бы спал крепче». «В наше время детей по-другому воспитывали».
На кухне Марина достала из холодильника упаковку яиц. Замерла, пересчитывая. Четыре? Вчера был десяток.
— Доброе утро, — раздалось за спиной.
В дверях стояла Тамара — золовка, старшая сестра мужа. В выцветшем халате, с бигуди в волосах, она выглядела почти ровесницей своей шестидесятилетней мамы, хотя ей было всего сорок два.
— Доброе, — отозвалась Марина, возвращая яйца в холодильник.
— Что это ты в такую рань? — Тамара прошла к плите. — Дима вроде сегодня поздно уезжает.
— Дети проснулись, — коротко ответила Марина.
— А-а-а, — протянула Тамара. — Ну да, дети. Вечно у тебя дети мешают.
Марина промолчала. Золовка проснулась, чтобы настроение портить.
Когда-то у Марины была своя территория — комната в коммуналке. Пятнадцать метров с видом на мусорные баки, но зато свои. В общей кухне у неё была своя полка, свой ящик в холодильнике. Никто не трогал её вещи, не ел её продукты.
Дима появился в её жизни случайно — друг друга, застолье, пара танцев. Его квартира оказалась просторной — трёхкомнатная в новом доме, с большой кухней.
Правда, жил он там с матерью и сестрой. Но Марину это не смутило — она привыкла к соседям по коммуналке.
Лидия Павловна и Тамара приняли её холодно. Оглядели с головы до ног, поджали губы.
— Откуда ты её притащил? — услышала однажды Марина вопрос Тамары. — Из какой дыры?
— Она бухгалтер, между прочим, — ответил Дима. — И квартира у неё своя.
— Комната в коммуналке — это не квартира, — фыркнула Тамара. — Это ночлежка. Хотя да, тебе не привыкать таскать в дом всякую дрянь.
Марина замерла за дверью, не веря своим ушам. Дрянь? Её так назвали? Женщину с высшим образованием, со своим жильём, с работой?
— Заткнись, а? — в голосе Димы звучала усталость. — Просто замолчи, Тамара. Мне тридцать шесть, я имею право приводить домой кого хочу.
— Пока живёшь с нами — нет, — отрезала сестра. — Это наша квартира. Общая.
Когда они с Димой решили пожениться, Марина предложила жить у неё.
— В коммуналке? — он посмотрел с недоумением. — Зачем? У нас трёшка, места всем хватит.
— У вас, — поправила она. — Это квартира твоей мамы, а не наша.
— Какая разница? — Дима пожал плечами. — Всё равно когда-нибудь она будет нашей.
Марина согласилась на компромисс: она остаётся в своей комнате, он — у мамы с сестрой. Встречаются то у неё, то у него.
А потом она забеременела. И сразу стало не до принципов. Токсикоз, слабость, постоянная сонливость. Дима забирал её к себе на выходные, его мама готовила бульоны, даже Тамара вдруг проявила участие.
Марина расслабилась, поверила, что всё наладилось.
Когда Дима предложил после свадьбы переехать к ним, она согласилась. Коммуналка осталась пустовать — сдавать её Марина не хотела, на случай если вдруг понадобится.
Марина стала замечать мелкие неприятности. Пропадали продукты из холодильника — то сыр, то колбаса, то фрукты. Марина деликатно спросила у свекрови, не она ли брала сыр.
— А что, у нас теперь продукты делятся на «твои» и «наши»? — удивилась Лидия Павловна.
— Да, конечно, — смутилась Марина. — Просто я хотела приготовить…
— Тебе жалко куска сыра для родной свекрови? — поджала губы Лидия Павловна. — Интересно. А я-то думала, ты благодарна нам за крышу над головой.
После этого разговора Марина перестала спрашивать. Просто покупала больше продуктов, с запасом на «общий котёл». Но каждый раз, открывая холодильник и не находя там чего-то купленного накануне, испытывала укол раздражения.
Дима, когда она пожаловалась ему, только пожал плечами:
— Мы же семья. Какая разница, кто что съел?
— Разница в том, что покупаю только я, — ответила Марина. — А едят все.
— Мама с Тамарой пенсию и зарплату на коммуналку тратят, — возразил муж. — Откуда им на продукты брать?
Марина хотела напомнить, что они с Димой тоже платят за коммуналку. И что Тамара последние полгода нигде не работает толком, консьержкой -это не работа для ещё молодой женщины. Но промолчала.
Вскоре родился Серёжа. И проблема усугубилась. Теперь Марина не работала, сидела в декрете, а значит, домашние дела почти целиком легли на её плечи.
Стирка, уборка, готовка — всё нужно было успевать между кормлениями и укладываниями. Продукты продолжали исчезать. Причём теперь уже не просто колбаса или сыр, а детское питание, йогурты для Мишки, печенье, которое Марина покупала специально для него.
— А где сливки? — спросила Тамара, заглядывая в холодильник. — Вчера же были.
— Я не брала, — пожала плечами Марина.
— Странно, — Тамара скривилась. — Сами что ли испарились? Сходи, купи, а? Мне к кофе нужны.
Марина почувствовала волну возмущения. Но сдержалась.
— Хорошо, — сказала она. — Только Мишку в садик отведу и схожу.
— А че так долго? — Тамара плюхнулась на стул. — Магазин же за углом.
— У меня ещё Серёжа на руках, — Марина кивнула на малыша. — С ним неудобно по магазинам.
— А, ну да, — Тамара отхлебнула чай из Марининой чашки. — Вечно у тебя дети мешают.
Марина решила приготовить борщ — давно не ела нормального супа. Уложила Серёжу, сходила в магазин, купила всё необходимое: мясо хорошее, свёклу, капусту, морковь, лук. Потратила почти всю оставшуюся до зарплаты наличность — но ничего, зато на несколько дней хватит.
Весь день она провозилась на кухне — варила бульон, пассеровала овощи, шинковала капусту. К четырём часам, когда пора было идти за Мишкой в садик, борщ был почти готов. Ароматный, рубиново-красный, с кусочками мяса и овощей. Ещё немного протомить на малом огне, и можно подавать к ужину.
— Лидия Павловна, — позвала Марина свекровь. — Вы не могли бы последить за борщом? Я за Мишей схожу.
Свекровь оторвалась от телевизора:
— А что там следить? Выключи и всё.
— Он ещё не совсем готов, — пояснила Марина. — Надо ещё минут двадцать на малом огне.
— Ладно, — неохотно согласилась Лидия Павловна. — Только недолго. У меня сериал скоро.
Вернувшись домой, Марина с порога почувствовала запах борща. На кухне обнаружились Тамара и Лидия Павловна — обе с тарелками борща, обе довольные.
— А, вернулись, — заметила Тамара. — Как прогулка?
Марина обвела взглядом кухню. На плите — пустая кастрюля. На столе — почти пустая хлебница, хотя утром она купила две буханки. Сметана, которую она специально берегла для борща, тоже исчезла.
— Где борщ? — спросила она, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения.
— В тарелках, — хмыкнула Тамара. — Где ж ему ещё быть?
— Я имею в виду, — Марина старалась говорить спокойно, — куда делась большая часть? В кастрюле пусто.
— А, — Лидия Павловна промокнула губы салфеткой. — Соседка заходила, Нина Петровна. Я ей налила, она пришла, а мы трапезничаем, вот я и предложила ей с собой.
— Вы раздали мой борщ? — Марина не верила своим ушам. — Тот, который я весь день варила? Для своей семьи?
— А что такого? — пожала плечами Тамара. — Подумаешь, борщ. Ещё наваришь.
— На какие деньги? — Марина почувствовала, что вот-вот сорвётся. — Я всё потратила на этот борщ! Всю наличность! А вы его раздали посторонним людям!
— Нина Петровна не посторонняя, — возмутилась Лидия Павловна. — Она моя подруга сорок лет! Что за жадность, Марина?
— Я готовила для своих детей! — Марина уже не сдерживалась. — Для мужа! Для себя! А не для ваших друзей и соседей!
— Да ладно тебе, — Тамара скривилась. — Что ты как в коммуналке своей? Там все по клеточкам, тут моё, тут твоё. А здесь — семья. Всё общее.
— Ага, всё общее, — горько усмехнулась Марина. — Только почему-то общее — это то, что покупаю я. А вы с мамой только пользуетесь.
— Что значит «пользуемся»? — Тамара отложила ложку. — Мы тебя в своём доме терпим! Да если бы не мы, ты бы до сих пор в своей конуре жила, в коммуналке этой! Хоть в цивилизации пожила, неблагодарная!
— Я готовлю, убираю, стираю, — Марина сжала кулаки. — И продукты покупаю на свои деньги. А вы их съедаете! Вы едите то, что я готовлю для своих детей!
— Мама?
На пороге кухни стоял Мишка — испуганный, с мокрыми после умывания руками.
— Ничего, солнышко, — Марина попыталась улыбнуться. — Иди в комнату, я сейчас что-нибудь приготовлю.
— А суп? — спросил сын тихонько.
Марина почувствовала, как слёзы подступают к горлу.
— Борща нет, малыш, — сказала она. — Его… съели.
— Съели? — удивился Мишка.
— Да, бабушка, тётя Тамара и их друзья, — ответила Марина, глядя в глаза свекрови. — Всё съели. И хлеб тоже. И сметану.
— Прекрати истерику, — Лидия Павловна поднялась из-за стола. — Ребёнка пугаешь. Иди, Миша, я тебе бутерброд сделаю.
— Из чего? — спросила Марина. — Хлеба нет, колбасы нет, сыра нет. Что вы ему намажете — собственное самодовольство?
Тамара вскочила, оттолкнув стул:
— Ты что себе позволяешь? Совсем обнаглела? Мать оскорбляешь?
— Я констатирую факт, — Марина чувствовала, как внутри всё кипит. — Вы съели всё, что я приготовила. Всё, что я купила на свои деньги. И теперь мне нечем кормить детей!
— Можно подумать, ты одна тут работаешь, — фыркнула Тамара. — Дима вообще-то тоже деньги домой приносит. И они — общие.
— Общие для кого? — Марина уже не могла остановиться. — Для вас с мамой? Которые проедают всё, до чего дотянутся? Вы хоть иногда задумываетесь о других? О детях, которые голодные?
В этот момент в коридоре хлопнула входная дверь. Через секунду на кухню заглянул Дима:
— Привет всем! О, у вас борщ? Отлично, я как раз проголодался.
Он бросил портфель у двери, потянулся к шкафу за тарелкой. Марина молча наблюдала, как муж оглядывает пустую кастрюлю.
— А где борщ? — спросил он удивлённо.
— Спроси у своей матери и сестры, — ответила Марина. — Они его раздали соседям. Весь. До последней ложки.
— Да ладно, — Дима нахмурился. — Мам, правда что ли?
— Да чепуха какая-то, — Лидия Павловна всплеснула руками. — Подумаешь, пару тарелок соседям дала. Марина раздула из мухи слона.
— Не пару тарелок, — Марина почувствовала, что её начинает трясти. — Вы раздали весь борщ. И съели весь хлеб. И теперь нам с детьми нечего есть. А у меня больше нет денег, чтобы снова идти в магазин!
— Так возьми у меня, — Дима полез в карман за кошельком. — Сколько надо?
— Дело не в деньгах! — воскликнула Марина. — А в том, что я целый день готовила, потратила силы, всё время — и ради чего? Чтобы твоя мама и сестра всё сожрали и ещё соседей угостили?
— Не повышай голос на мою маму, — Дима нахмурился. — Она пожилой человек. И имеет право угостить кого захочет.
— Своим борщом — пусть угощает, — отрезала Марина. — А не тем, что я для своих детей приготовила!
Она выскочила из кухни, хлопнув дверью. В прихожей подхватила на руки заплакавшего от шума Серёжу, взяла за руку Мишку:
— Идём, сынок. Найдём тебе что-нибудь поесть.
В комнате она нашла в тумбочке детские печенье и сушки. Хоть что-то перекусить можно.
Через пять минут заглянул Дима:
— Ты чего разошлась? Мама расстроилась, в комнате заперлась.
— А я, значит, не расстроилась? — Марина смотрела на мужа неверящими глазами. — Я не заслуживаю сочувствия? Только твоя мама?
— Да что с тобой такое? — Дима присел на край кровати. — Это же просто борщ. Ну, съели и съели. Большое дело.
— Не просто борщ, — Марина покачала головой. — Это символ. Того, как вы ко мне относитесь. Как к прислуге, которая должна готовить, убирать, стирать — и молчать, когда её обкрадывают.
— Обкрадывают? — Дима приподнял брови. — Серьёзно? Давай без драмы.
— Хорошо, — Марина сделала глубокий вдох. — Давай без драмы. Я возвращаюсь в свою коммуналку. С детьми. Если хочешь, можешь навещать нас там.
— Что? — Дима вскочил. — Ты с ума сошла? Из-за какого-то борща?
— Не из-за борща, — Марина смотрела на него спокойно. — Из-за того, что я больше не могу так жить.
— Я тебя не понимаю, — Дима развёл руками. — У тебя есть всё! Квартира, муж, дети! Чего тебе ещё не хватает?
— Уважения, — просто ответила Марина. — И права быть просто человеком. Не прислугой, не приживалкой — а полноценным человеком.
В комнату без стука вошла Тамара. Щёки её пылали, глаза метали молнии.
— Ты что тут устроила? — набросилась она на Марину. — Мать до слёз довела! Она теперь давление меряет, валидол пьёт! Довольна?
— Я сказала правду, — Марина не отвела взгляда. — Вы съели всё, что я приготовила для детей. И теперь им нечего есть.
— Да сколько можно! — Тамара всплеснула руками. — Смотри на неё, жертва! Готовит она, видите ли! А мы тут, значит, ничего не делаем? Мы тебя приютили, дали крышу над головой, терпим твои выходки — и вот благодарность?
— Приютили? — Марина поднялась с кровати. — Я живу здесь, потому что Дима — мой муж. И эти дети — его дети. Мы семья. А вы ведёте себя так, будто делаете мне одолжение.
— А разве нет? — Тамара скрестила руки на груди. — Ты бы до сих пор в своей коммуналке жила, если бы не мы!
— Лучше бы я там и осталась, — тихо сказала Марина. — По крайней мере, там я была хозяйкой. А не прислугой.
Тамара фыркнула:
— Делить ты будешь у себя в коммуналке, а здесь всё наше — шипела золовка у дверей. — И дверь ты закроешь снаружи, если ещё раз предъявишь мне!
В комнате повисла тишина. Дима переводил растерянный взгляд с сестры на жену и обратно. Мишка прижался к матери, испуганно глядя на разъярённую тётю.
Марина медленно кивнула:
— Хорошо. Я закрою дверь. Снаружи. Навсегда.
Она повернулась к шкафу, достала сумку, начала складывать детские вещи.
— Ты что делаешь? — Дима схватил её за руку. — Остановись!
— Я ухожу, — спокойно ответила Марина. — Как и сказала. В свою коммуналку. Где всё — моё. И где никто не съест последний кусок у моих детей.
— Да брось ты! — Дима нервно засмеялся. — Из-за какого-то борща…
— Отпусти, — Марина высвободила руку. — Я уже всё решила.
— Пусть идёт, — вдруг сказала Тамара. — Скатертью дорога. Найдёшь себе нормальную жену, без закидонов.
Дима обернулся к сестре:
— Замолчи! Просто не лезь, ладно? Это моя семья. Моя жена. Мои дети.
— А мы кто? — Тамара упёрла руки в боки. — Чужие, что ли?
— Вы — мои родственники, — ответил Дима. — Но они — моя семья. И если вы не можете с этим смириться — проблемы у вас, а не у Марины.
Он повернулся к жене:
— Прости. Я не понимал. Правда, не понимал.
Марина покачала головой:
— Я пыталась объяснить. Много раз. Ты не слушал.
— Я исправлюсь, — Дима взял её за руки. — Обещаю. Только не уходи. Мы что-нибудь придумаем.
— Например? — Марина смотрела на него без улыбки.
— Например… снимем квартиру, — предложил Дима. — Только мы. Ты, я, дети. Без мамы и Тамары.
— На какие деньги? — Марина вздохнула. — У нас кредит даже на телевизор…
— Я что-нибудь придумаю, — Дима крепче сжал её руки. — Правда. Дай мне время.
Марина колебалась. Она любила мужа, хотела, чтобы у детей была полноценная семья. Но больше не могла жить в этом доме, с этими людьми.
— Хорошо, — сказала она наконец. — У тебя неделя. Если за это время ничего не изменится — мы уходим.
Неделя прошла. Марина открыла дверь своей старой комнаты в коммуналке. Тут было прохладно — она давно не включала отопление. Но чисто — соседка иногда заходила проветривать, протирать пыль.
— Располагайтесь, — сказала она детям. — Это теперь наш дом.
Мишка с любопытством оглядывал незнакомое пространство:
— А где папа?
— Папа остался в своём доме, — ответила Марина, раскладывая детские вещи. — Он будет нас навещать.
В её комнате было уютно. Марина наконец-то чувствовала себя хозяйкой — могла расставить вещи как хочет, приготовить что хочет, пригласить кого хочет. Никто не упрекал её, не указывал, что делать, не съедал приготовленную для детей еду.
Соседи по коммуналке радовались её возвращению. Вера Николаевна угостила пирогом, Анатолий Семёнович помог включить батареи. Даже вечно угрюмая Зинаида из комнаты у входа улыбнулась.
Вечером позвонил Дима:
— Я нашёл квартиру, — сказал он без предисловий. — Однокомнатная, не очень большая, но чистая. И недалеко от твоей работы.
— Правда? — Марина не поверила своим ушам. — Так быстро?
— У меня был стимул, — в голосе мужа слышалась улыбка. — Я скучаю по вам. Очень.
— Мы тоже, — Марина почувствовала, как внутри разливается тепло. — Мишка уже спрашивает, когда папа придёт.
— Завтра, — пообещал Дима. — Приду и всё расскажу. А послезавтра — поедем смотреть квартиру. Вместе.
Марина улыбнулась. Может быть, всё ещё наладится. Может быть, они справятся.
А у вас были похожие ситуации с родственниками? Как вы находили выход? Давайте поделимся опытом!
