Восемь часов вечера четверга. За окном шел мелкий, монотонный дождь, оставляя на стекле тоскливые влажные дорожки. Ольга сидела за кухонным столом. Ее ужин давно остыл, а сама она рассеянно пролистывала новостную ленту в смартфоне.
Леонид был на своей вечерней смене — он развозил клиентов до самой полуночи. Квартира утонула в абсолютной тишине. Казалось бы, можно наконец выдохнуть после этого невероятно долгого дня в офисе, не спеша заварить себе ароматный чай с чем-нибудь сладким, включить любимый сериал.
Но расслабиться никак не получалось. Последние несколько месяцев каждый ее вечер ощущался как хождение по тонкому льду. Потому что разговоры о деньгах стали не просто частыми — они превратились в настоящую, изматывающую до предела навязчивую идею.
Вся эта ситуация началась ровно два года назад, когда Тамаре Семеновне — матери Леонида — срочно потребовалась операция. Желчный пузырь. Каменная болезнь. Острое воспаление, которое несло прямую угрозу жизни.
Медики в районной клинике Житомира лишь развели руками и честно предупредили семью: мы можем провести вмешательство бесплатно, по госпрограмме, но очередь на такую квоту растянется месяца на три. А состояние пациентки — критическое. Ждать категорически нельзя.
Частный медицинский центр выставил счет — полмиллиона гривен за экстренное хирургическое лечение. Сумма была просто астрономической для сотрудника технического отдела поликлиники, чей оклад составлял всего двадцать тысяч гривен в месяц.
Тамара Семеновна в панике обзванивала всех знакомых, отчаянно пытаясь занять денег, но такой суммы ни у кого не нашлось. Тогда Леонид предложил единственно возможный, по его мнению, выход: оформить крупный потребительский кредит в банке. Он был готов выступить официальным поручителем и обещал помогать с ежемесячными выплатами.
— Что же нам еще делать, если не мы, ее родные дети, поможем маме? — говорил он тогда Ольге, нервно шагая по кухне. — Она ведь совсем одна. У нее нет ни других детей, ни близких родственников. К кому ей еще обратиться?
Ольга не стала возражать против такого решения. Конечно, близкого человека нужно спасать, когда речь идет о жизни. Деньги — это второстепенно, когда на кону стоит здоровье.
Операция прошла успешно, Тамара Семеновна быстро восстановилась, вернулась к своей обычной жизни.
Но кредит остался висеть на семье тяжелым, неподъемным бременем. Пятьсот тысяч гривен под двадцать с лишним процентов годовых на пять лет. Ежемесячный платеж — ровно пятнадцать тысяч гривен. Для человека с зарплатой в двадцать тысяч это была практически невыносимая ноша.
Первый год Леонид добросовестно помогал матери справляться. Работал на износ, брал все доступные дополнительные смены, перечислял ей по семь-восемь тысяч ежемесячно. Оставшуюся часть доплачивала сама Тамара Семеновна, экономя буквально на всем. Вдвоем они как-то сводили концы с концами.
Но прошлой весной у Леонида начались серьезные проблемы с его работой водителем.
Водителей развелось очень много. Конкуренция выросла до безумных масштабов. Заказов стало критически мало. Заработки упали почти вдвое за какие-то шесть месяцев. И помогать матери деньгами становилось все сложнее с каждым наступающим месяцем.
— Оля, мне нужно серьезно поговорить, — начал он осторожный разговор четыре месяца назад. Сел напротив жены за кухонный стол, скрестил руки, посмотрел ей прямо в глаза. — Ты не могла бы маме немного помочь? Совсем временно. Буквально пару месяцев. Пока я не найду хорошую подработку или не устроюсь куда-то еще.
— Сколько нужно? — спросила Ольга, откладывая в сторону планшет с рабочими документами.
— Ну, хотя бы тысяч пять-семь в месяц. Не больше. Я продолжу перечислять остальное, сколько смогу.
Ольга зарабатывала вполне прилично — сорок пять тысяч гривен в экономическом отделе достаточно крупной компании. Пять-семь тысяч — не была критической суммой для их семейного бюджета. Но что-то внутри сразу же напряглось и начало активно протестовать против этого предложения.
— Лёня, а до каких пор это будет «временно»? — осторожно поинтересовалась она.
— Ну, точно сказать не могу. Месяца три-четыре максимум. Я уже ищу все варианты подработки. Обязательно что-нибудь найду и решу эту проблему кардинально.
— А если не найдешь подработку? Или она не принесет нужных денег?
— Найду! — горячо заверил муж. — Не переживай. У меня уже есть несколько идей. Все получится.
Ольга дала деньги. Молча.
Один раз. Потом второй раз. Потом третий. На четвертый месяц Леонид снова пришел к ней с протянутой рукой и чувством вины на лице.
— Оля, прости, еще чуть-чуть продержаться надо. Я почти договорился о неплохой подработке. Буквально на днях все решится.
— О какой подработке речь? — уточнила жена.
— Мой друг Игорь обещал пристроить меня грузчиком. По выходным. Платят там хорошо, можно очень неплохо подзаработать.
Подработки так и не случилось. Игорь постоянно переносил сроки — то «начальство уехало в отпуск», то «новый объект еще не запустили», то «нужно немного подождать, на следующей неделе точно решим». А ежемесячный платеж по кредиту никто не отменял. Банк требовал деньги строго в установленный срок, без всяких поблажек и отсрочек.
Спустя полгода таких регулярных просьб терпение Ольги подошло к концу. Она устала чувствовать себя личным семейным банкоматом.
— Лёня, я больше не буду выделять деньги на содержание твоей матери, — четко и недвусмысленно заявила она однажды вечером.
— Как не будешь? — искренне поразился муж, словно речь шла о чем-то совершенно немыслимом. — А что же тогда мама будет делать? Как она справится в одиночку?
— Не знаю. И знать не хочу. Это не моя проблема и не моя личная ответственность.
— Как не твоя? Она же мать! Моя мать!
— Именно. Твоя мать. Значит, ты и должен заниматься решением ее финансовых трудностей.
— Но я же не справляюсь один! Ты же сама видишь!
— Тогда пусть она сама ищет выходы из этой ситуации. Продает что-то ненужное, ищет дополнительный заработок, обращается в социальные службы за помощью.
Леонид посмотрел на жену так, словно она прямо сейчас превратилась в его глазах в бездушное чудовище.
— Ты серьезно сейчас? Она же больная женщина! Пожилая! После такой сложной операции!
— Пятьдесят шесть лет — это не пожилой возраст в современном мире. И работает она полный рабочий день наравне со всеми.
— Но кредит же брали именно из-за ее операции! Чтобы жизнь ей спасти!
— Решение о кредите принимал не я — это было твое решение.
После этого принципиального разговора Леонид еще несколько раз пытался воздействовать на жену через жалость. В деталях рассказывал, как сильно мать мучается и нервничает из-за постоянных долгов. Как плохо спит по ночам, как переживает и винит себя. Как стыдно ей стало перед соседями, которые видят, что приходят коллекторы.
— Оля, ну посмотри на это по-человечески! Как можно быть такой бесчувственной и равнодушной? Это же для тебя просто копейки! А для нее — жизненно важная помощь!
— Если это копейки — плати сам из своего дохода.
— У меня просто нет таких денег сейчас!
— Тогда и у меня нет.
— Как нет? Ты же хорошо зарабатываешь! Больше меня получаешь!
— Зарабатываю на свои личные нужды. А не на содержание совершенно чужих мне людей.
— Какие чужие люди? Это же моя мать!
— Твоя мать. Не моя.
Когда давление через жалость не дало результата, Леонид перешел к более агрессивным методам воздействия. Начались прямые, нескрываемые угрозы.
— Знаешь что, Ольга? — сказал он как-то вечером с нескрываемой злостью в голосе. — Если ты не поможешь с кредитом, я продам твои украшения! Те золотые серьги, что я дарил тебе на день рождения! Или колечко с фианитом! Раз ты меня не ценишь и помогать не хочешь!
— Попробуй только тронуть мои вещи, — спокойно ответила Ольга.
— Это же мои подарки! Я их покупал!
— Которые юридически стали моей личной собственностью после акта дарения.
— Я подам на тебя в суд! Верну свои деньги через суд!
— Подавай. Только чеки и все документы на покупку приготовь заранее.
Чеков, конечно же, ни на что не сохранилось. Да и не стал бы он подавать в суд — это был просто прием, чтобы напугать.
Последние два месяца ситуация с кредитом стала совсем критической. Банк начал принудительно списывать деньги с зарплатной карты Леонида как с поручителя по просроченному займу.
Тамара Семеновна регулярно нарушала график платежей, накапливая огромные пени и штрафы. Звонки от коллекторов стали ежедневными.
— Маме совсем нехорошо стало, — жаловался Леонид каждый вечер, возвращаясь домой мрачнее тучи. — Давление постоянно скачет, сердце начало пошаливать. А тут еще эти банковские служащие названивают по десять раз в день, угрожают всякими судами и арестами имущества.
— И что же ты предлагаешь делать? — равнодушно спрашивала Ольга.
— Ну помоги же наконец! Неужели ты не видишь — мы же просто тонем!
— Вы тонете. А я намерена продолжать уверенно плыть по жизни.
— Да как ты вообще можешь такое говорить?!
— Очень просто и естественно. Не хочу тонуть вместе с вами в чужих долгах.
И вот сегодня, ровно в восемь вечера, когда Леонида по традиции не было дома, раздался резкий, настойчивый звонок в дверь. Два коротких нажатия. Потом еще два. Решительно и требовательно.
Ольга нехотя оторвалась от телефона, подошла к двери, посмотрела в глазок. На лестничной площадке стояла Тамара Семеновна в строгом черном пальто и темном платке. Выражение лица — абсолютно решительное и непреклонное. Явно настроена на очень серьезный разговор.
Ольга медленно открыла дверь. Свекровь даже не подумала поздороваться или попроситься в гости. Сразу же, с порога, перешла к главному:
— Все, Ольга, я окончательно приняла решение. Ситуация зашла слишком далеко. Даешь деньги или я переезжаю жить к вам.
Ольга стояла в дверном проеме, пытаясь мысленно переварить только что услышанное. В первый момент ей показалось, что она ослышалась.
— Что-что? — переспросила она.
— Ты прекрасно услышала с первого раза. У вас здесь места более чем достаточно для третьего человека. А я сама свою квартиру сдам, и эти деньги пущу на погашение кредитных платежей.
— Подождите минутку. А с какой, собственно, стати я должна давать вам деньги?
— С той стати, что кредит оформляли на моего сына. А сын у меня человек женатый. Значит, вы как молодая семья несете совместную ответственность за все финансовые обязательства. Это твоя прямая обязанность как законной жены — семью материально поддерживать.
— Содержать семью — это чья обязанность? — не поверила своим ушам Ольга.
— Твоя, разумеется! Семью поддерживать и о старших заботиться — это дело святое! А если денег на помощь жалко становится — тогда хотя бы крышу над головой предоставь. Чтобы я могла жить в достойных условиях. У вас тут условия просто замечательные, просторная двухкомнатная квартира. Ты же не бессердечный зверь, Ольга?
Тамара Семеновна говорила совершенно спокойно и деловито, словно обсуждала самый обычный бытовой вопрос: где сегодня будем ужинать? Какую стиральную машину лучше купить? Даешь деньги на кредит или принимаешь меня на постоянное место жительства?
Ольга почувствовала, как внутри нее медленно, но верно поднимается тихая, абсолютно ледяная ярость. Такая злость, которая не взрывается мгновенно, а копится долгими месяцами и требует выхода.
— Денег не дам и к себе не пущу, — ровным, подчеркнуто спокойным голосом произнесла она, глядя свекрови прямо в глаза. — Я замуж выходила за человека, а не брала на иждивение всю его родню.
Тамара Семеновна растерянно моргнула, словно получив совершенно неожиданную пощечину:
— Что ты только что сказала?
— Именно то, что сказала. И повторять не буду.
— Да как ты смеешь со мной так разговаривать! Я же не какая-то посторонняя — я родная мать твоего мужа!
— И что с того? Это автоматически превращает меня в вашего личного спонсора?
— Какого еще спонсора? О чем ты вообще говоришь?
— О том, что я никому и ничего не обязана. Особенно тем, кто сам создал себе эти проблемы.
— Как не обязана? Обязана уважать старших, обязана помогать мне!
— Ничего я никому не обязана по закону.
— Ты просто бессердечная эгоистка!
— Возможно. Зато не профессиональная нахлебница.
— Да как ты смеешь меня так называть!
— Очень легко и естественно. Вы сами взяли этот кредит — вы сами и расплачивайтесь с банком.
— Но это же было на жизненно необходимую операцию!
— Вашу операцию. Ваши медицинские проблемы.
Тамара Семеновна покраснела от негодования до самых корней волос:
— А если бы вдруг твоей матери срочная операция понадобилась? Тогда как?
— Я бы сама за нее заплатила. Полностью. Из своих собственных средств.
— У тебя денег побольше, чем у моего сына!
— Потому что я добросовестно работаю каждый день, а не пытаюсь жить за чужой счет.
— Лёня тоже честно работает!
— Пусть на свои честные заработки и содержит свою любимую мамочку.
— Он один не справится с такой финансовой нагрузкой!
— Тогда это ваши общие совместные проблемы. Не мои.
Свекровь стояла на лестничной площадке, тяжело дыша от переполняющей ее злости. Лицо покрылось красными пятнами. Ольга крепко держала дверную ручку, полностью готовая в любую секунду захлопнуть дверь.
— Хорошо, — медленно процедила Тамара Семеновна сквозь сжатые зубы. — Сейчас посмотрим, что мой сын на это скажет. Уж он-то тебе теперь устроит.
— Обязательно посмотрим, — спокойно согласилась Ольга.
Она решительно закрыла дверь и повернула ключ в замке. Затем прислонилась спиной к двери и медленно выдохнула. Руки слегка дрожали — не от испуга или волнения, а от долго сдерживаемого облегчения. Наконец-то она произнесла вслух все то, что думала и чувствовала уже больше года.
В половине первого ночи вернулся Леонид. Уставший, с запахом дыма и дешевого автомобильного освежителя из салона. Молча разулся в прихожей, повесил куртку на крючок.
— Как прошел день? — по привычке поинтересовался он, проходя на кухню.
— Твоя мама приходила в гости, — нейтрально сообщила Ольга.
— Ну и как? О чем вы разговаривали?
— Она поставила мне ультиматум. Либо я ежемесячно плачу за ее кредит, либо она переезжает к нам жить.
Леонид замер на полпути к холодильнику:
— И что ты ей ответила?
— Что денег не дам и жить к себе не пущу. Что я вышла замуж за человека, а не взяла на содержание всю его родню.
Муж медленно обернулся и уставился на жену:
— Ты серьезно ей это сказала? Прямо в лицо?
— Абсолютно серьезно.
— Оля, но ты же могла как-то помягче, потактичнее объяснить ей ситуацию…
— Могла. Но я устала быть мягкой и тактичной с людьми, которые этого совершенно не ценят.
— Но это же моя родная мать!
— Именно. Твоя мать. Значит, и заботиться о ней должен ты. Не я.
Леонид тяжело опустился на диван, потер лицо обеими руками:
— И что же нам теперь делать? Как из этой ситуации выходить?
— Ты думай и решай. Твоя мать — это исключительно твоя проблема и твоя ответственность.
— А как же семья? Взаимопомощь?
— Какая семья? Где ты видишь нормальную семью? Ту, где жена обязана содержать родственников мужа?
— Ну, не знаю… как-то это несправедливо получается…
— Наоборот. Впервые за долгое время это получается абсолютно справедливо.
— А мама что будет делать?
— Не мое дело. Пусть сама включает голову. И ты включай уже наконец свою.
Ольга спокойно встала из-за стола и направилась в спальню. Взяла с полки книгу, легла в постель.
А Леонид остался сидеть в гостиной с мрачным лицом, мучительно размышляя над совершенно новой для него проблемой: как теперь объяснить собственной матери, что ее финансовые трудности ей придется решать полностью самостоятельно.
Вот такой вот драматичный финал у истории, которая начиналась с благородного поступка! Жена отказалась становиться заложницей чужого долга, даже несмотря на слезы и угрозы.
А как вы считаете, где проходит та грань, когда помощь родственникам мужа/жены превращается в постоянное иждивенчество? Справедливо ли требование «плати или пускай жить»? Поделитесь своим мнением! 👇
