Колдунья приняла из рук Светланы куриное яйцо (исключительно домашнее, ни в коем случае не из супермаркета, о чем предупредила накануне по телефону свою посетительницу). Светлана подозревала, что этот предмет необходим для избавления от сглаза.
Старуха взяла яйцо своими узловатыми пальцами, украшенными массивными перстнями. И это серебро, и белоснежность скорлупы, напоминающая фарфоровый бисквит, лишь подчёркивали резкий контраст: тёмные, с жёлтыми ногтями, скрюченные артритом пальцы казались похожими на паучьи лапки или птичьи когти. Светлана старалась не смотреть на них.
– Смотри! – прошамкала гадалка, держа белоснежное яйцо, словно драгоценную жемчужину, извлечённую из раковины. – Видишь, запомни оттенок!
– Ох! – выдохнула, предчувствуя дурное, Светлана.
– Цепочку сняла? – напомнила старуха.
Светочка приложила руку к груди: цепочки на ней не было.
– Ремень убери, – гадалка знала своё дело: всё у неё шло по накатанной, по отработанной годами схеме.
– Садись ровно и не двигайся, замри. Думай о том, кто тебя сглазил. Есть предположения?
Светлана замерла в кресле, приподняла голову и, недовольно поджав губы, кивнула, дескать, понятно, кто насылает на неё порчу, кто мешает её тихой, благополучной жизни!
– Думай о ней! – повторила старуха.
– Надо же, – изумилась Светлана Васильевна.
«Эта прорицательница, едва она переступила порог, уже всё видит! Может, и имя сейчас произнесёт. Но это и не нужно, имя своего недруга она и сама прекрасно знает!»
Старуха неразборчиво бормоча что-то тёмное и невнятное, принялась катать яйцо, которое показалось Светлане обжигающим и тяжёлым, словно это был раскалённый на костре булыжник…
Осторожно водила им по похолодевшему, застывшему от страха телу: сначала по затылку, по лбу, по глазам, потом по шее, к горлу – короткими круговыми движениями, словно затягивая смертельную петлю. Потом спустилась ниже: и что-то горячее прокатилось вдоль вены сперва на одной руке, от локтя до самой кисти, а затем старуха проделала это и на другой руке.
Светлана, словно провалилась в странный сон. С одной стороны, всё ясно видела и чувствовала в его мареве, но с другой, не могла ни пошевелить рукой, ни произнести слова.
Гадалка, потрясла её за плечо, вырывая из сонного оцепенения, и велела:
– Смотри!
Теперь яйцо, которое она поднесла к лицу Светланы, оказалось чёрным! Блестящим и чёрным, словно бы это было не обычное «живое» куриное яйцо, недавно приобретённое Светочкой на рынке, а пасхальное украшение, сделанное из агата.
Светлана, вскрикнув, отпрянула. Старуха – прорицательница удовлетворённо кивнула:
– Вот порча-то, всю с тебя выкатала! Вовремя ко мне, милая моя, пришла. Ещё чуть-чуть и…
«И коньки отбросила бы» – про себя усмехнулась Светлана и вслух вздохнула.
– Могущественная, скажу я тебе, у тебя недоброжелательница. Ох, и могущественная!
– Так это… золовка. Она у нас странная: в церковь каждый день ходит, а там на хорах стоит. Поёт в церкви! Вот тебе и праведница! Колдунья! – заключила свекровь.
После этих слов старуха посмотрела на Светлану исподлобья с особенным вниманием, недобро – по-злому.
– На порчу будешь ко мне приходить проверяться. Ежели что, я сниму.
И поставила перед Светочкой большую глиняную миску, вылила, пошептав в неё воду сначала из одной маленькой бутылочки («мёртвую», догадалась Светлана), а затем из другой… » Эта живая!»
Дальше старуха приподняла высоко, чтобы было видно всем.
«Как будто, кроме нас, здесь в погружённой во мрак комнате, заставленной колдовскими атрибутами для ритуалов, потемневшими иконами и букетами бледных высушенных трав… Как будто кроме нас,» – похолодела Светлана от новой мысли – «в этой комнате есть другие, невидимые зрители.»
А тем временем старуха размахнулась, с громким стуком ударила яйцо о край глиняной миски: разбила. И в нос тут же ударил смрад, её моментально затошнило: стало плохо от этого запаха.
– Смотри! – закричала гадалка и подвинула к отшатнувшейся от крика женщине тарелку с водой.
Вода потемнела, стала мутной, как кисель, но страшнее было содержимое, выплеснувшееся из разбитого яйца! На дне (точно посередине) шевелился чёрно-бордовый сгусток.
Светлане Васильевне стало дурно, а гадалка, подставив жестяную посуду к лицу, терпеливо ожидала, когда закончится приступ рвоты.
– Вот и замечательно! Полностью порчу вывели, вычистили из тебя!
Протянула Светлане бутыль с водой. Не ощущая вкуса, большими глотками, вбирая в себя воду, словно насос из колодца, выпила всё до капли.
Гадалка указала ей жестом на дверь, дав понять, что сеанс завершён.
Уже в прихожей, придя в себя, Светлана остановилась и спросила громко, чтобы старуха услышала её из тёмной комнаты:
– Сколько я должна?
– Сколько стоит моя работа, столько и положи, там шкатулка на зеркале стоит.
Светлана Васильевна, не раздумывая (жизнь дороже) оставила несколько новеньких розовых купюр.
У ворот дома в машине ждала дочь. Посмотрев на мать, обеспокоенно спросила:
– Что? Как всё прошло?
Сев рядом, потянув на себя и пытаясь дрожащими пальцами пристегнуть ремень, Светлана посмотрела на свою дочь и коротко махнула рукой: мол, «поехали… ничего хорошего, потом расскажу».
Дома она подробно, в красках и деталях, ничего не забыв и даже ещё прибавив от себя то, чего в действительности не было (ведь, как известно, у страха глаза велики), поведала дочке всю историю.
Марина, выслушав, выругалась коротким словом и заявила безапелляционно:
– Ну всё, с ней надо заканчивать! Довольно! Терпели мы, терпели… И вот дотерпелись. Как ты себя чувствуешь, мамочка? Голова не кружится?
Светлана Васильевна покачала головой – она чувствовала себя как пациент, только что очнувшийся от наркоза после сложной операции.
– Что она сказала принести? – спросила Марина.
– Сказала, что надо принести свадебную фотографию, общую, где все родственники вместе.
Марина, поражённая профессиональным подходом, уважительно присвистнула:
– У нас в фотоальбоме точно одна фотография с их свадьбы сохранилась, мамуль!
Старший сын Светланы Васильевны женился три года назад. В его жизнь они особо не вмешивались и не лезли: сноха как сноха, бывают и получше, случаются и похуже. Живут себе Сашка с Катей, и пусть живут.
Но было так до тех пор, пока младшая Мариночка не надумала выйти замуж. Светлана Васильевна, всегда уверенная в Сашиной безотказности, накануне этого важного для их семьи события позвала сына и как бы мимоходом поинтересовалась: планирует ли он сделать сестре подарок, оплатить для молодожёнов свадебное путешествие? Саша, с пониманием относясь к важности и исключительности события, согласился, но, узнав сумму, смутился и даже расстроился.
А позднее сообщил жене:
– Давай моей сестре свадебное путешествие оплатим! Мама просила, нужно помочь, – сообщил супруг.
Вечером позвонила Катька и сказала, что таких денег у них нет, и они собираются подарить молодым букет и, как положено, конверт. Но оплатить им заграничный отдых они точно не смогут!
Светлана с мужем деньги для единственной дочери, разумеется, нашли, но обида… обида осталась! С тех пор взаимоотношения с невесткой стали, как в известной притче:
– Кума, ну и как у твоей дочки жизнь?
– Прекрасно! Муженек её любит, меха покупает, на курорты возит…
– А сын?
– А вот сын в беде! Такая змея попалась! То шубу ей купи, то на море свози…
Светлана Васильевна терпела невестку ради сына. Но вот – как теперь выяснилось – напрасно!
А какой прямо святой притворялась: чуть ли не каждый день в храм! В посты за столом на праздниках сидит тихо-тихо в уголке монашкой, огурчик грызет, на шашлык не смотрит! Всем своим видом других к совести призывает, гостей смущает. Но сердце Светланы Васильевны не зря предчувствовало с той стороны неладное…
На второй сеанс к гадалке Светлана Васильевна взяла с собой свою пробивную, с сильным характером, Мариночку. Старуха без слов открыла дверь и так же, молча, провела за собой в комнату. Всё уже было готово: в лотке с песком оплывали воском сорок церковных свечей, а на скатерти, похожие на игральные кости, но гладкие (без пометок), были разбросаны в хаотичном порядке деревянные кубики.
– Ну, давай! – повернулась к Марине гадалка.
На что дочь Светланы сразу открыла сумочку и достала завернутую в плёнку цветную фотографию. На ней была запечатлена сцена с улыбающимися молодожёнами и их родственниками на ступеньках Дворца бракосочетаний.
Старуха повертела фото, посмотрела исподлобья острыми глазками так, что между лопатками у Мариночки, несмотря на летнюю жару, горящие в комнате свечи и духоту, пробежал холодок.
Знахарка взяла в руки большие портновские ножницы и начала вырезать лица людей с фотографии, а когда работа была завершена, своими чёрными, скрюченными пальцами, скатав обрезки в комок, поднесла к пламени свечи и на глазах у женщин сожгла. Бумага вспыхнула, загорелась синим пламенем и сгорела, оставив после себя облачко едкой копоти.
– Вот! – произнесла старуха, – сейчас ей сделаем!
Светочка шумно вздохнула, Марина, предвкушая «возмездие», кивнула.
– На смерть не могу, потому что – защита у неё, – объяснила старуха.
Те закивали: понятно, в церковь же ходит!
– Посмотрим, чем тут можно помочь, – с сомнением сказала гадалка.
Мать с дочерью умоляюще смотрели на неё. Та словно бы смягчила прежнюю строгость, снизошла…
Старуха вырезала лица с фотографии и, макая картинку обратной стороной в растопленный воск свечи, приклеивала на верхнюю грань каждого кубика. Затем, наклеив последнюю фотографию, расставила кубики на скатерти и, сняв с головы чёрный платок, под которым оказались собранные в пучок седые, похожие на паклю, космы.
Старуха набросила на кубики платок и скомандовала шёпотом:
– Тяни на себя!
Светлана, робея, резким движением сорвала пелену, перевернув при этом несколько деревяшек с наклеенными на них улыбающимися лицами.
– Ну, – пропела старуха, показывая на перевёрнутые «кости», – одних уж нет, а другие уж недалече.
Светлана Васильевна не поняла. А Мариночка, догадавшись, зловеще за её спиной прошептала:
– Вон наш дядя Саша, он же недавно умер!
Тут и Светлану охватил ужас, она начала во все глаза разглядывать перевёрнутые её рукой кубики с улыбающимися лицами:
– Ф-у-ух! – выдохнули обе – среди этих кубиков их близких родственников больше не было.
— Вот видите! — указала предсказательница на нетронутый кубик с Катей в пышном свадебном платье, — ничего не могу сделать, на ней защита!
— И что же нам теперь делать? — огорчилась Марина.
— Могу предложить лишь один выход!
И обе, словно сговорившись, одновременно воскликнули:
— Согласна!
— Тогда будем работать с вашим родственником. Как его имя?
— Саша! Александр!
— Это его имя при крещении? Он крещеный?
Мать и дочь утвердительно закивали.
— Хорошо, раз других вариантов нет, придется дать ему отворотное снадобье! Но помните: все строго по инструкции!
И гадалка, проведя краткий инструктаж и объяснив меры предосторожности, вручила им коробочку с желтым порошком: это и было «то самое отворотное зелье».
Вернувшись домой, Светлана Васильевна сразу позвонила Саше:
— Приезжай, отцу нужна помощь в гараже!
Саша, конечно, приехал. С отцом они быстро привели в порядок кессон, а затем мать позвала их на обед. Она смотрела на сына с любовью, пододвигала ему тарелки и постоянно предлагала добавку.
— Как в детстве… Соскучилась! — подумал Саша.
С того времени каждое воскресенье звонила сыну: то помочь, то принести, то мебель передвинуть. И так почти месяц. А в последний раз позвонила и неожиданно получила отказ:
— Не могу, мам! Мы завтра улетаем в отпуск. Да и, честно говоря, мне после твоей еды нехорошо, я уже отвык от жирного. Как поем у вас, потом до среды мучаюсь с животом. Извини! — И положил трубку.
Светлана Васильевна тут же позвонила Марине, та схватила телефон, и они помчались к гадалке. Она их сегодня не ждала, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, согласилась принять.
— Ох, и сильная же, колдунья, оказалась! Не действует на Сашу наше отворотное зелье!
— Ничего, ничего, сейчас что-нибудь придумаем.
Старуха усадила их за стол, а сама выскочила на звонок в прихожей, очевидно, подошли другие клиенты. Светлану Васильевну с дочерью очень встревожил голос за стеной.
— Что ты, бабуль, мы ненадолго, утром улетаем!
— Не могу я сейчас: у меня люди!
— Ты опять за свое? Это грех, отец Николай говорит…
— А что, твой отец Николай меня кормить будет? Ты мою пенсию знаешь!
— Ну, мы тебе можем немного добавить…
— Молчите, благодетели! Я и сама вам добавить смогу.
— Бабушка, ты же всю жизнь работала в школе, химию знала отлично. Лучше бы репетиторством занималась!
— Скажешь тоже! Да я теперь за день столько имею, сколько и за месяц не получала!
Светлана Васильевна не поняла этого разговора, но голос… этот голос она узнает из тысячи!
Неожиданно в комнату, опередив растерявшуюся хозяйку, ворвалась Катя, а следом за ней… Саша!
Первым нарушил молчание сын:
— Мама? А что вы тут делаете?
Сидевшие в комнате растерялись и не знали, что ответить.
Но тут вмешалась гадалка:
— Как что? Тебе, внучок, за отворотным зельем пришли!
— За чем? За каким зельем?
— Отворотным! Они ко мне уже месяц ходят, все отвораживают!
— А ты, бабуля? — хором воскликнули внучка и ее муж.
— А я что – я свою внучку люблю! А этих, — и старуха бросила испепеляющий презрительный взгляд на своих «клиенток», — этих я сразу раскусила, кто они.
Тут взвилась, наконец, воинственная Лера:
— Но зелье-то! Зелье продавала!
— Да какое это зелье! Мой слабительный порошок, я его сама утром принимаю: от него вреда нет, одна только польза!
— Да-да-а… — присвистнул Саша — кучеряво девки пляшут, весело тут у вас!
И, взяв за руку свою жену, потащил ее к выходу, но в дверях остановился, посмотрел с насмешкой на сестру и мать:
— А зелье-то ваше отворотное сработало!
