Анна замерла у плиты. Тревога не отпускала с момента звонка Романа. Племянник бабушки, исчезнувший пять лет назад после провала совместного с Игорем бизнеса, вдруг решил появиться на восьмидесятилетие Лидии Петровны.
— Ты всё ещё злишься на него? — спросила она мужа накануне.
Игорь пожал плечами:
— Не знаю. Иногда мне кажется, что я сам виноват. Надо было внимательнее изучить документы, прежде чем подписывать.
— Но он же твой двоюродный брат!
— Вот именно. Родственников не выбирают. Пусть приезжает, раз бабушке приятно.
Анна вздохнула. Она ценила в Игоре доброту, но порой ей хотелось, чтобы он проявил характер. Впрочем, разве не за мягкость она его полюбила?
В дверь позвонили. Витя открыл.
— Мам, это дядя Рома!
На пороге стоял Роман — улыбающийся, с букетом лилий и пакетом, в котором угадывалась бутылка виски.
— Ну здравствуй, семейство Воробьёвых! — он прошёл в прихожую. — Витька! Вырос-то как!
Витя улыбнулся:
— Рад видеть, дядя Рома.
— А где виновница торжества?
Из комнаты вышла бабушка Лида в синем платье с брошью.
— Ромочка! Приехал всё-таки!
Роман подхватил её:
— Ты совсем не меняешься, Лидия Петровна! Выглядишь на шестьдесят максимум!
Анна наблюдала за ними. Что-то в Романе настораживало — слишком яркий, громкий. Но бабушка светилась, и это главное.
За праздничным столом Роман блистал. Рассказывал о путешествиях, бизнесе, вспоминал забавные случаи. Все смеялись, даже Игорь. Но когда разговор зашёл о недавнем конфликте с соседями, Роман вдруг сказал:
— А что, Игорь всё так же не умеет постоять за себя? В нашем дворе такие вопросы решаются за пять минут.
За столом повисла пауза.
— У нас всё нормально с соседями, — ответил Игорь. — Просто бывают недопонимания.
— Ну да, ну да. Дипломатия и компромиссы. Кто бы сомневался.
Анна предложила десерт, сменив тему. Но первая трещина уже появилась.
Следующие два дня Роман заполнил собой весь дом. С бабушкой сюсюкал, с Витей обсуждал девушек и карьеру, Анне делал двусмысленные комплименты. Игоря просто не замечал или задевал при любой возможности.
— Аннушка, ты потрясающе выглядишь для своих лет. И как только удаётся сохранить фигуру при сидячей работе бухгалтера? — говорил он, зная о её мечте открыть школу танцев.
— Игорёк, ты бы машину помыл хоть раз в год. На Ленинском проспекте открылась отличная мойка, там даже таким «старичкам» как твоя Лада помогают.
С каждым часом атмосфера в доме становилась напряжённее. Бабушка впервые за много лет поругалась с Анной. Игорь всё чаще задерживался на работе. А вечером третьего дня у бабушки случился приступ гипертонии после разговора с племянником.
— Что вы делаете с квартирой, когда уезжаете на дачу? — спрашивал Роман. — Такая жилплощадь в центре без присмотра — это риск.
— Витя остаётся, — ответила бабушка.
Роман покачал головой:
— Молодёжь ненадёжна. Вот если бы у вас был кто-то основательный, кто мог бы присматривать за имуществом… Хотя, конечно, после стольких лет вашей самостоятельности опека — это уже крайняя мера.
— Какая опека?
— Ну, знаете, когда человек в возрасте уже не может полностью отвечать за свои действия и имущество… Я просто шучу, конечно! Вы у нас боевая!
Через час бабушке стало плохо. Скорая. Капельница. Анна не отходила от неё до поздней ночи.
Витя не спал всю ночь. Утром, проходя мимо комнаты Романа, он увидел открытый ноутбук. Из ванной доносился шум воды.
Витя вошёл в комнату и взглянул на экран. Открытый документ назывался «Заявление о признании гражданина недееспособным». В тексте значилось имя бабушки — Лидия Петровна Воробьёва.
Витя сфотографировал экран и ушёл. В своей комнате он рассмотрел детали. Роман готовил документы для суда, чтобы доказать, что бабушка «страдает психическим расстройством и не может понимать значения своих действий». Далее — оформить опекунство и получить контроль над её имуществом.
Квартира в центре города. Трёхкомнатная, с высокими потолками и эркером. Наследство от деда-архитектора. Вот что привело сюда Романа.
Витя рассказал матери. Анна покачала головой:
— Витя, это серьезное обвинение. Роман — родственник, пусть и дальний. Не может же он…
— Мама, я видел документы! Он специально выводит бабушку из равновесия, чтобы она казалась неадекватной!
Анна нахмурилась. Она всегда верила в людей, искала оправдания. Семья для неё была святыней. Но разрушение этой семьи уже началось, и она чувствовала это.
— Давай понаблюдаем. Если ты прав, он выдаст себя.
Ждать долго не пришлось. Вечером за ужином Роман был особенно оживлён.
— Я тут пообщался с соседями. Интересные люди. Рассказали, как Игорь недавно чуть не подрался с управляющим из-за оплаты отопления.
Игорь поднял взгляд:
— Я просто указал ему на ошибку в расчётах. Никто ни с кем не дрался.
— Да ладно тебе. Мужик должен уметь настоять на своём. Хотя кому я говорю… Человек, который двадцать лет просидел в одной конторе без повышения…
— Роман, — сказала Анна. — Не надо.
— Что «не надо»? Я лишь говорю, что Игорю не мешало бы стать посмелее. Может, тогда и семья жила бы не в этой хрущёвке, а в нормальной квартире. Хотя, — он посмотрел на бабушку, — скоро всё может измениться, правда, Лидия Петровна?
Бабушка растерянно моргнула. А Витя почувствовал, как закипает.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Ничего особенного. Просто думаю, что у вашей семьи скоро будет повод пересмотреть жилищный вопрос. Жизнь полна сюрпризов.
— Да уж. Особенно когда родственники вдруг проявляют заботу после пяти лет молчания.
— Витя! — одёрнула его Анна.
— Нет, мама. Пусть дядя Рома объяснит, зачем готовит документы для признания бабушки недееспособной. Я видел файлы в его компьютере.
Тишина обрушилась на комнату. Роман изменился в лице, но быстро взял себя в руки.
— Ты копался в моих вещах? Это уголовная статья, между прочим.
— Не уходи от ответа. Зачем тебе опека над бабушкой?
Роман поднялся:
— Вы ничего не понимаете. Лидия Петровна нуждается в профессиональном уходе. Вы не можете обеспечить ей должный уровень жизни. А квартира просто пропадает. Её можно продать, купить что-то поменьше, а разницу потратить на лечение и достойную старость.
— Достойную старость? — сказала бабушка Лида. — Ромочка, ты же знаешь, что я никогда не продам эту квартиру. Здесь жил твой дядя, мой муж. Здесь выросли дети, внуки…
— Вот именно поэтому вам нужен опекун. Вы не отдаёте себе отчёта в своих действиях. Сентименты! А знаете, сколько стоит эта развалюха на рынке? Миллионы! Которые вы просто держите в стенах и потолках!
Игорь поднялся:
— Думаю, тебе лучше уйти.
Роман усмехнулся:
— А то что? Врежешь мне, тюфяк? — Он повернулся к бабушке: — Лидия Петровна, подумайте сами. Я могу обеспечить вам достойную старость. Эти люди просто ждут вашей смерти, чтобы получить квартиру. А я предлагаю вам комфорт при жизни.
Витя не выдержал:
— Ты разрушаешь наш дом. Ты нам не брат. Уходи.
Роман швырнул бокал в стену.
— Вы ещё пожалеете. Все пожалеете.
Он вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. За столом остались оглушённые люди. Бабушка плакала. Анна опустила голову. Игорь стоял неподвижно. И только Витя чувствовал облегчение — прорвался нарыв, отравлявший их жизнь.
Утро было тихим. Дом приходил в себя после урагана. Анна готовила завтрак, Игорь читал газету, Витя помогал бабушке с лекарствами. Никто не говорил о вчерашнем.
Когда собрались за столом, бабушка Лида отложила вилку:
— Я хочу извиниться перед вами. Я так обрадовалась, что Роман приехал… Что снова почувствовала себя нужной. И не заметила, какой он стал. Или каким всегда был.
— Бабуль, тебе не за что извиняться, — сказал Витя. — Это он должен просить прощения.
— Знаешь, когда оказываешься на закате жизни, начинаешь особенно ценить тех, кто рядом. Родство не в крови, а в поступках. Вы — мои родные. Настоящие.
Анна сдержала слёзы.
— Мы всегда будем рядом, мама, — сказал Игорь.
Семья Воробьёвых сидела за столом, чувствуя, как чужое присутствие выветривается из их дома. Впереди был обычный день — с его заботами, спорами, примирениями. Настоящая жизнь. Их собственная, без чужого вмешательства.
После завтрака они вместе пошли на кухню — мыть посуду. Делали это молча, передавая друг другу тарелки, совершая ритуал единения. И в этом простом действии было больше смысла, чем во всех словах о семейных ценностях.
Бабушка Лида смотрела на них и думала: «Семья — это не просто кровные узы. Семья — это те, кто остаётся, когда уходят другие».
Утром Анна проснулась рано. Всю ночь ей снились кошмары о Романе и разрушенной семье. Она вышла из спальни, не разбудив Игоря.
На кухне сидели Витя и бабушка Лида.
— Доброе утро. Давно не спите?
— Я и не ложилась, — ответила бабушка. — Всё думала.
— О чём?
— О том, что, может, Рома в чём-то прав.
Анна замерла:
— В чём?
— В том, что мы многое заметаем под ковёр. Не говорим о важном. Например, о том, что ты хотела открыть школу танцев.
Анна покраснела:
— Это просто мечты.
— Почему? — спросил Витя. — Тебе всего сорок три. Ещё не поздно.
— У меня нет денег на такой проект. Да и опыта. Я же бухгалтер.
— У меня есть сбережения, — сказала бабушка. — Я всю жизнь откладывала на чёрный день. Думала, на похороны пойдут. А лучше на твою школу.
Анна растерялась.
— А ещё, — продолжила бабушка, — я подумала, что мне стоит переехать в комнату поменьше. Пусть вы с Игорем займёте большую. Всё-таки я одна, а вас двое.
— Мама, ты не обязана…
— Знаешь, в чём разница между тобой и Ромой? Ты никогда ничего не просишь, даже если нуждаешься. А он берёт, даже если ему не нужно.
В этот момент вошёл Игорь. В его глазах появилась решимость.
— Доброе утро. О чём разговор?
— О переменах, — ответила бабушка. — О том, что иногда нужно встряхнуться, чтобы понять, что действительно важно.
Игорь кивнул:
— Я вчера не мог заснуть. Всё думал о том, что сказал Роман. О том, что я трус, что боюсь рисковать.
— Это неправда, — возразила Анна.
— Отчасти правда. Я действительно всегда выбирал стабильность. Даже когда мечтал о большем.
Он взял Анну за руку:
— Ты знаешь, я ведь хотел открыть своё дело после случая с Ромой. Начать заново. Но боялся подвести вас. А потом просто привык к тому, как есть.
— И я привыкла, — сказала Анна. — Мы оба.
Витя посмотрел на родителей:
— Знаете, в психологии есть такое понятие — комфортный дискомфорт. Когда человек так привыкает к плохому, что боится хорошего. Может, Рома и сволочь, но он хотя бы заставил нас задуматься.
Все замолчали. Потом бабушка вздохнула:
— Я всё равно не понимаю, как родной человек может так поступить. Как можно прийти в дом с мыслью отобрать его?
— Зависть, — ответил Игорь. — Рома всегда завидовал тому, что у нас есть семья, дом. У него ничего этого нет. Только деньги, и те не держатся.
Анна вспомнила, как десять лет назад Роман смотрел на их скромную квартиру с презрением. А теперь приехал с планом отобрать последнее у старого человека. Неужели зависть может так исковеркать душу?
— Что будем делать с его вещами? — спросил Витя. — Он оставил ноутбук, документы…
— Соберём и отправим, — решила Анна. — Ничего чужого нам не нужно.
Бабушка улыбнулась:
— А знаете, о чём я подумала? Что нам повезло.
— Повезло? — удивился Игорь. — После всего этого?
— Да. Потому что мы — семья. Настоящая. Что бы ни случилось, мы вместе. А Рома… он чужой. Даже среди своих.
Анна посмотрела на них — таких родных. На мужа, который нашёл в себе силы отстоять семью. На сына, который первым заметил опасность. На свекровь, которая готова отдать сбережения всей жизни ради её мечты.
— Знаете что? — сказала она. — Давайте перестанем бояться.
— Чего именно? — спросил Игорь.
— Всего. Перемен. Разговоров. Мечтаний. Давай я всё-таки попробую открыть эту школу? А ты — начать свой проект, о котором говорил?
Игорь задумался, а потом его лицо просветлело:
— Давай. Хватит откладывать жизнь на потом.
— Я могу помочь с бизнес-планом, — предложил Витя. — У меня однокурсник занимается маркетингом.
Они обсуждали планы, идеи, мечты. И с каждым словом атмосфера в доме становилась легче.
Потом Анна встала и начала мыть посуду. Игорь взял полотенце. Витя принёс чашки. Бабушка достала праздничный сервиз — «Будем сегодня пить чай из красивого, как раньше».
Они передавали друг другу посуду молча, сосредоточенно. И в этом простом действии было больше смысла, чем во всех словах о семейных ценностях.
Бабушка Лида думала: «Семья — это не просто кровные узы. Семья — это те, кто выстоял, когда другие сломались. Кто остался, когда другие ушли».
И, может быть, им даже следовало поблагодарить Романа. За то, что он показал им, какими они могут быть сильными — вместе.
