Утренний свет падал тонкими полосами сквозь жалюзи, рисуя узор на столешнице. Ирина сидела в кофейне у окна. Перед ней дымилась чашка капучино, в наушниках звучал любимый джаз. Она отключила уведомления на телефоне, отложила его экраном вниз и просто наблюдала – за прохожими, за облаками, за невозмутимым бариста, который колдовал у кофемашины.
Никто не звонил, требуя срочно приехать на родительское собрание. Никто не писал в чате школьных мам, выясняя, что задали по математике. Никто не спрашивал из другой комнаты: «Мам, а где мои носки?» или «Что будет на ужин?».
Это была свобода. Чистая, абсолютная.
Ирина сделала глоток кофе. Сладкий, с нежной молочной пеной, ровно такой, как она любила. Всё было ровно так, как любила она. Своя квартира, обставленная без оглядки на разбросанные кроссовки и приятелей, которые в любой момент могут завалиться толпой. Своё расписание без привязки к школьному звонку. Свои выходные, когда можно лечь с книгой и не вставать до вечера.
Телефон завибрировал. Андрей. Она не спешила отвечать. Полгода назад она бы прервала любой разговор, отложила любое дело, услышав его звонок. Сейчас… Сейчас она могла позволить себе допить кофе.
Когда Кирилл уехал поступать в Новосибирск, она плакала две ночи. А потом собрала его детские фотографии в отдельный альбом, убрала на книжную полку и почувствовала странное облегчение.
Восемнадцать лет её жизнь крутилась вокруг сына. Садики. Школы. Бесконечные простуды. Детские праздники, где нужно изображать радость среди чужих, вежливо улыбающихся родителей. Рюкзаки, которые каждое утро она проверяла на наличие учебников. Домашние задания – изо, технология, окружающий мир. «Мама, нужно срочно найти три еловые шишки и перо сороки», – в девять вечера в воскресенье. Первая несчастная любовь. Подростковый бунт со всеми его «ты меня не понимаешь», «это моя жизнь», «вся школа в таких кроссовках ходит».
Потом она научилась находить баланс. Занялась собственной жизнью, вернулась в науку, перестала дышать только сыном. Но всё равно он оставался центром вселенной, под который подстраивались и работа, и планы, и даже мысли.
Но вот уже полгода, как их осталось двое. Она и свобода.
Которую она ни на что не променяет.
Ирина отпила еще кофе, вспомнив, как пару лет назад не могла спокойно выпить даже чай. Подогревала раз пять, каждый раз отрываясь на звонки, просьбы, напоминания.
Некоторые её подруги переживали опустевшее гнездо как драму. Она сразу поняла – это лучшее, что с ней случилось. Не нужно больше делить себя, разрываться, никому ничего не доказывать.
Ирина работала в НИИ биологии, занималась генетикой растений. Когда сын был маленьким, едва выкраивала пару часов на диссертацию. Успевала только необходимый минимум. Теперь она могла оставаться допоздна. Писать статьи. Ездить на конференции. У неё наконец-то появились результаты, о которых говорили не только в родном институте.
Но главное – она могла читать. В любое время, когда хотела. Без чувства вины, без оглядки на готовку, уроки, стирку. Кухонный стол перестал быть полем боя, где учебники соседствовали с кастрюлями. Диван перестал быть местом для развешивания детских футболок.
Всё стало другим.
И тут появился Андрей.
Умный. Спокойный. Профессор на кафедре физики, куда она пришла с докладом. Седина на висках, очки в тонкой оправе, улыбка, от которой морщинки лучиками расходились от глаз.
После доклада он задал вопрос – точный, интересный. Она ответила. Он кивнул, соглашаясь, но с хитринкой посмотрел поверх очков. Потом было кофе в буфете, разговор о геноме растений, который незаметно перешёл в обсуждение старого джаза, потом – театральной постановки, которую он видел на гастролях.
Вечером того же дня они сидели в зале филармонии. Она забыла, когда последний раз была на концерте, не связанном со школой. Он смотрел не на сцену – на неё. Когда их пальцы случайно соприкоснулись на подлокотнике, она не отдёрнула руку.
Это было шесть месяцев назад.
Шесть месяцев ужинов в маленьких ресторанчиках. Разговоров об их работе, о книгах, о космосе, о том, как работает человеческий мозг. Он умел слушать. Не перебивал. Не считал нужным блистать эрудицией.
Когда она рассказала о сыне, он не стал делать вид, что ему интересно. Просто кивнул и сказал: «Наверное, непросто отпускать. Но ты молодец, что смогла».
А потом добавил: «У меня тоже есть сын. Ему восемь».
Мир споткнулся. Сделал кульбит. И продолжил вращаться, но уже как-то иначе.
— Мы с его мамой развелись три года назад, — сказал он тогда, разглядывая бокал с вином. — Не сошлись характерами. Но мы нормально общаемся. Сын живёт с ней, у меня бывает по выходным. Иногда чаще, если Марина уезжает в командировку.
Он говорил о важных вещах так просто, так легко. Без надрыва, без самолюбования.
— Он хороший парень. Сдержанный, как я. Иногда слишком серьёзный. Любит собирать модели из лего, читать про космос.
— Как его зовут? — спросила она, не зная, что ещё сказать.
— Тёма. Артём.
Под столом она сжала пальцы в кулак. Ей нравился этот мужчина, очень нравился. С ним было… правильно. Впервые за долгое время она чувствовала себя не мамой-одиночкой, не учёной-в-декрете, не женщиной с обременением. Просто женщиной.
Но.
Чужой ребёнок.
Она знала, что это значит. Школа. Дни рождения. Болезни. Капризы. Нужно будет строить отношения, искать подход, балансировать, снова подстраивать свою жизнь под чужое расписание.
Нет.
Андрей не давил. Не требовал знакомства. Не таскал её по детским праздникам. Просто иногда отменял встречу, потому что у сына температура. Или переносил, потому что у него был родительский день в школе.
Телефон снова завибрировал. Ирина вздохнула и перевернула его.
Сообщение от Андрея: «Доброе утро. Мы с Тёмой сегодня идём в парк, будет запуск воздушных змеев. Ты не хотела бы присоединиться?»
Ирина долго смотрела на сообщение. Палец завис над клавиатурой. Что ответить? «Извини, у меня другие планы»? «В следующий раз»? «Я не готова»?
В соседнем столике молодая пара что-то оживлённо обсуждала. Девушка смеялась, запрокидывая голову. Парень держал её за руку — просто так, между делом, будто их пальцы были созданы, чтобы переплетаться.
Телефон снова завибрировал.
«Тёма вчера спросил, кто такая Ирина, о которой я рассказываю. Я сказал, что ты мой друг. Он подумал немного и сказал: «Класс. А она знает про космос?»»
Это было нечестно. Он брал её измором.
Она отложила телефон и допила остывший кофе. В конце концов, это просто прогулка. Не обязательство. Не клятва навеки. Просто парк, где будут запускать воздушных змеев.
«Хорошо. Где и во сколько?» — набрала она, всё ещё сомневаясь, и нажала «отправить».
Ответ пришёл мгновенно, будто он сидел, не отрывая пальца от телефона: «12:00, парк имени Горького, у главного фонтана. Мы будем в синих куртках. Спасибо».
За «спасибо» ей стало совестно. Как будто она делала одолжение. Хотя на самом деле, вероятно, так и было.
Домой Ирина вернулась, чтобы переодеться. Квартира встретила её тишиной. Безупречным порядком. Отсутствием следов вчерашнего вечера, когда она до полуночи читала Пелевина, оставив на журнальном столике чашку с недопитым чаем и обёртку от шоколадки.
В ванной не было разбросанных полотенец. В раковине не валялись зубные щётки. На кухонном столе не громоздились учебники. Чистота. Порядок. Тишина.
Иногда ей казалось, что квартира, как и она сама, наконец-то выдохнула. Осела. Расправила плечи.
Шкаф встретил её блузками и юбками, идеально выглаженными, развешанными по цветам. Ни одной детской вещи, ни одной футболки с принтом супергероя, ни одной пары кроссовок на два размера больше, чем нужно, потому что «я из них ещё не вырос».
Она выбрала джинсы и свитер. Мягкий, уютный. Кинула в сумку шарф — на случай, если будет ветрено. Взглянула на часы — 11:15. Если выйти сейчас, как раз успеет.
Парк был полон людей. Семьи с детьми всех возрастов, от колясочников до подростков. Ирина лавировала между ними, вглядываясь в лица, выискивая знакомый силуэт с сединой на висках.
Она заметила их сразу. Две синие куртки — большая и маленькая. Они стояли у фонтана, и мальчик что-то увлечённо рассказывал, размахивая руками, а Андрей слушал, склонив голову.
На мгновение ей захотелось развернуться и уйти. Они выглядели… законченными. Отец и сын. Им не нужен был никто третий.
Но Андрей поднял голову. Заметил её. И улыбнулся — той самой улыбкой, из-за которой вокруг глаз собирались морщинки. Он поднял руку. Мальчик обернулся, проследив за взглядом отца.
Отступать было поздно.
— Привет, — сказала она, подходя.
— Привет, — Андрей улыбался всё шире. — Это Тёма. Тёма, это Ирина, о которой я тебе рассказывал.
Мальчик посмотрел на неё снизу вверх. Узкое лицо, серьёзные глаза за стёклами очков — точная копия отца, только уменьшенная. На шее болтался пластиковый бейдж с логотипом «Клуб юных физиков».
— Здравствуйте.
И ещё, после паузы:
— Вы правда знаете про космос?
Ирина улыбнулась.
— Не очень много. Но я биолог, так что могу рассказать, какие растения можно вырастить на космической станции.
Тёма склонил голову, словно оценивая её слова.
— А на Марсе?
— На Марсе сложнее. Там другая атмосфера, мало света.
— А червяков туда можно взять? Они же помогают делать почву, папа говорил.
Ирина взглянула на Андрея. Он еле заметно пожал плечами — извиняющийся жест.
— Можно. Но им нужна специальная среда.
Мальчик задумался. Потом протянул ей руку.
— Можете со мной постоять, пока папа купит змеев? Я вам покажу значки.
Он просто принял её — вот так, сразу. Это пугало больше всего.
— Конечно.
Андрей коснулся её плеча — мимолётно, неуверенно.
— Я быстро. Тут недалеко продают. Вы пока поговорите.
Он исчез в толпе. Тёма деловито открыл маленький рюкзачок, извлёк оттуда альбом с блестящими наклейками и начал рассказывать про каждую. Космические корабли, планеты, астронавты. Голос у него был тихий, но уверенный. Как у отца.
Ирина слушала. Кивала. Иногда задавала вопросы. И всё это время в груди нарастало странное чувство — смесь тревоги и чего-то похожего на тоску. Как давно Кирилл не рассказывал ей с таким восторгом о своих увлечениях? С восьми лет? С девяти?
— А вот этого астронавта я видел в музее, — Тёма перевернул страницу. — На папином плакате. Он был первым, кто сделал математические расчёты для…
Его прервал женский голос:
— Артём! Вот ты где!
К ним подошла молодая женщина в красном пальто. Немного младше Ирины, с короткой стрижкой и яркой помадой. Марина, мать Тёмы, вспомнила Ирина.
— Мама? — мальчик выглядел удивлённым. — Ты же сказала, что занята сегодня.
— Закончила раньше. Решила вас найти. Привет, — она протянула руку Ирине. — Я Марина.
— Ирина, — отозвалась она, пожимая прохладные пальцы.
— Папина подруга, — добавил Тёма будничным тоном. — Она биолог и знает про червяков на Марсе.
Марина подняла одну бровь, но ничего не сказала. Только улыбнулась, блеснув идеальными зубами.
— Очень интересно. А где Андрей?
— Покупает змеев, — отозвался Тёма. — Ты с нами запускать будешь?
— Конечно. Если Ирина не против.
Эта женщина была само дружелюбие. Ни одного косого взгляда, ни одной колкости. Просто приняла ситуацию. Не стала отмечать территорию или демонстрировать превосходство. И отчего-то стало ещё некомфортнее.
— У вас чудесный сын, — сказала Ирина, чтобы не молчать.
— Спасибо, — Марина погладила мальчика по волосам. — Весь в отца. Умный, но иногда слишком серьёзный.
— Мама… — протянул Тёма, чуть смущаясь.
— Что? Правда же.
— Ага, — раздался голос за спиной Ирины. — Я тоже слишком серьёзный.
Андрей вернулся, держа в руках два воздушных змея — ярко-синего и красного. Он выглядел слегка растерянным, увидев бывшую жену, но быстро справился:
— Привет, Марина. Что-то случилось?
— Всё в порядке. Закончила раньше с делами. Решила не упускать солнечный день, — она улыбнулась. — Познакомилась с твоей… Ириной.
Ирина заметила, как напряглись плечи Андрея. На мгновение возникло желание прикоснуться к нему, поддержать. Но это было бы слишком фамильярно. Слишком интимно для их неопределённых отношений.
— Пап, давай запускать! — Тёма дёрнул отца за рукав. — Мама тоже будет!
Оживший воздушный змей взмыл в небо, раскачиваясь на ветру. Тёма с восторгом дёргал за нитку, задирая голову. Рядом с ним стояла Марина, придерживая конец лески и что-то объясняя. Идеальная картинка — мать, отец, ребёнок. И она, Ирина, лишняя деталь в этом паззле.
— Всё в порядке? — спросил Андрей, подходя ближе.
— Да, конечно, — она улыбнулась. — У вас замечательный сын. И бывшая жена тоже… замечательная.
— Марина хороший человек. Мы просто не сумели быть вместе. Бывает.
Он говорил честно. Без обиды, без задних мыслей.
Тёма обернулся:
— Ирина! Идите сюда! Попробуйте!
И она пошла. Взяла в руки леску. Почувствовала натяжение, связь между землёй и небом.
— Вот так, — мальчик показывал, как нужно держать. — Только не отпускайте!
— Не отпущу, — пообещала Ирина.
Но что-то внутри уже сжималось в предчувствии. Это всё ей нужно было? Снова школьные собрания, упаковки сока с трубочкой, разговоры по душам с бывшей женой? Вспышка из прошлого — привычные маршруты, знакомые заботы. Но теперь — без права быть матерью.
Змей в её руках дёрнулся, словно хотел вырваться на свободу.
После запуска змеев они гуляли вчетвером. Странная компания — она, Андрей, его бывшая жена и ребёнок. Никакой неловкости, никаких косых взглядов. Марина рассказывала о новой школьной программе, Тёма то убегал вперёд, то возвращался с каким-нибудь сокровищем — интересным камнем или кленовым листом невероятной формы.
Всё было слишком просто. Слишком идеально.
Когда Тёма отбежал рассмотреть уличных музыкантов, а Андрей отошёл купить им всем кофе, Марина повернулась к Ирине:
— Он много о вас рассказывал.
— Правда? — почему-то стало неловко.
— Не думайте, что я шпионю или ревную, — Марина засмеялась. — Мы с Андреем всё решили давно. Но Тёма… Мальчику нужен отец. И мне будет спокойнее, если в жизни Андрея появится адекватная женщина.
— Я не…
— Не готовы? — Марина смотрела прямо, без тени иронии. — Я понимаю. Тёма непростой ребёнок. Умный, но иногда чересчур требовательный. И Андрей требовательный. Но вы им нравитесь.
— Мы знакомы всего полгода.
— Уже полгода. Я своего бывшего мужа немного знаю. Если он продержался с вами полгода, значит, всё серьёзно. Просто подумайте, — Марина вдруг улыбнулась по-настоящему тепло. — Мы не кусаемся. В самом деле.
Весь вечер эти слова звучали в голове Ирины. «Мальчику нужен отец». В её жизни это звучало иначе: «Мальчику нужна мать». Так говорили мужчины, которые приходили, смотрели на Кирилла и уходили. Убеждали её, что дело не в ребёнке, просто «сейчас не время», «не сложилось», «разные цели».
Она хорошо запомнила один диалог. Длился недолго, как и сами отношения. Они сидели на кухне, мужчина — имя давно стёрлось из памяти — смотрел в чашку с чаем и говорил что-то о том, что им стоит сделать паузу, ведь у него много работы, а у неё много забот, воспитание сына, это всё очень сложно, он пока не готов. А потом добавил: «Я хочу быть с тобой, но с ребёнком… это другое».
Сейчас она стояла перед зеркалом в своей ванной. Смотрела на женщину со строгими морщинками у глаз и упрямым подбородком. Не красавица. Но интересная, живая. Такой её называл Андрей, когда они впервые встретились.
Она вспомнила его глаза, когда он смотрел на сына. Как слушал эти бесконечные рассказы о космосе. Как поправлял сползающие вечно очки Тёмы. Всё это она уже видела — в зеркале, когда слушала Кирилла, поправляла его курточку, завязывала шнурки.
И теперь что? Она избегала Андрея две недели после прогулки. Отвечала на звонки формально. «Извини, я занята», «Много работы», «В другой раз».
Он не настаивал. Только однажды спросил: «Это из-за Тёмы?»
Она ответила честно: «Не знаю».
Он кивнул. «Я понимаю».
Этим вечером она сидела в кухне с ноутбуком. Работала над статьёй о морозоустойчивых растениях. За окном моросил дождь. Весь город пах приближающейся зимой.
Телефон ожил. Номер Андрея. Почему-то именно сегодня она не смогла ответить привычным «я занята».
— Привет.
— Привет. Не отвлекаю? — в его голосе слышалась усталость.
— Нет. Я всё равно уже заканчивала.
Пауза. Шорох на том конце — будто он переложил трубку в другую руку.
— Тёма заболел. Ничего страшного, но Марина в командировке. Я с ним, приходится пропускать пару дней на работе.
— Надеюсь, скоро поправится.
— Да, уже лучше. Знаешь, он тут спрашивал, придёшь ли ты ещё.
Ирина закрыла глаза. Мысленно досчитала до пяти.
— Передай, пусть выздоравливает.
Андрей помолчал. Когда заговорил, голос звучал иначе:
— Ты не обязана отвечать сейчас. Но я хочу узнать. Мы с тобой… это серьёзно? Или просто приятное времяпрепровождение? Ты отдаляешься после прогулки. Я не понимаю, в чём дело.
Она смотрела на своё отражение в оконном стекле. Чужая женщина с напряжённым лицом. Что ответить? Вот так, сразу? Не глядя в глаза?
— Давай встретимся и поговорим.
— Хорошо, — он явно выдохнул с облегчением. — Тёма сейчас у бабушки, я могу заехать за тобой.
— Через час?
— Жди.
Она успела принять душ, переодеться. Зачем-то накрасила губы и тут же стёрла помаду салфеткой. Не свидание. Просто разговор.
Он приехал вовремя. Позвонил снизу. Спустившись, она увидела его у машины — усталого, слегка осунувшегося.
— Садись, — он открыл дверцу. — Прокатимся.
— Тёма лучше себя чувствует?
— Да, уже носится как обычно. Бабушку замучил своими экспериментами с водой.
Они ехали по вечернему городу. Дождь прекратился, но улицы всё ещё блестели. В салоне пахло кофе. Она искоса рассматривала Андрея — упрямый профиль, сеточка морщин на висках, руки, уверенно лежащие на руле.
Он нравился ей. По-настоящему. И о большем она могла бы мечтать. Вот только…
— Приехали, — сказал он, останавливаясь у берега реки. — Тут тихо.
Они вышли из машины. Ветер донёс запах воды. Впереди тянулась набережная, освещённая редкими фонарями. Несколько влюблённых парочек, одинокий рыбак, укутанная в шарф девушка с собакой на поводке.
— Я не готова, — слова вырвались сами, прежде чем она успела подумать.
Андрей остановился. Чуть склонил голову.
— К чему именно?
— К Тёме. К роли… не знаю. Мачехи? Второй мамы? Подруги отца?
Она смотрела на воду. Так было проще говорить.
— Я двадцать лет отдала своему сыну. Только недавно смогла выдохнуть. Начать жить для себя. А тут опять всё то же самое — школа, болезни, уроки, растущие ноги, из которых вечно вырастают. Я… не хочу.
В тишине был слышен только плеск волн о берег.
— Ты считаешь меня эгоисткой? — она повернулась, готовая увидеть разочарование в его глазах.
— Нет, — ответил он спокойно. — Думаю, ты очень честная.
— Я правда не знаю, что делать. Ты мне нравишься. Очень. И Тёма замечательный. Но когда я думаю, что снова нужно вставать на эту дорогу… Я не знаю.
— Эй, — он взял её за плечи. Осторожно, не грубо. — Никто не говорит о том, чтобы ты стала второй мамой. У Тёмы есть мама. И она отличная. Я не ищу замену.
— А что тогда?
Андрей опустил руки. Помолчал.
— Просто женщину, с которой мне хорошо. Тёма — часть моей жизни. Но не вся жизнь. Я не хочу, чтобы ты воспитывала моего сына. Я хочу, чтобы ты была со мной.
Она стояла, обхватив себя руками. Прохладный ветер забирался под воротник.
— Когда-то мужчины не хотели быть с женщиной, у которой есть ребёнок, — сказала она тихо. — И теперь я на их месте. И мне стыдно. Стыдно, понимаешь?
— Я понимаю.
— Я не хочу делать то, что делали со мной. Но я и не хочу жертвовать всем, что получила. Свободой. Спокойствием. Тишиной.
— А кто говорит о жертвах?
Он смотрел серьёзно. Но не осуждающе.
— Давай просто будем вместе. Я не прошу, чтобы ты занималась Тёмой. Ты будешь с ним видеться, когда захочешь.
— Так не бывает, — покачала она головой. — Нельзя быть с мужчиной и игнорировать его ребёнка. Это жестоко. А если я буду с ним общаться, привязываться… Это всё равно будет история про школьные собрания и разбитые коленки.
Андрей шагнул ближе. Взял её ладонь в свои — сухие, тёплые.
— Я хочу быть с тобой, Ирина. Но если ты не готова — я пойму. Только говори честно.
Она молчала, глядя на тёмную воду. Внутри всё дрожало от необходимости выбора. От знания, что любое решение причинит кому-то боль. Ему — если откажет. Себе — если согласится.
— Мне нужно подумать, — наконец сказала она. — Ты отвезёшь меня домой?
Прошла неделя. Ирина каждый день собиралась позвонить Андрею. И не звонила. Он тоже молчал — давал ей время, как и обещал.
Она много работала. Засиживалась в лаборатории допоздна. Вела долгие разговоры с коллегами о генах и хромосомах. Возвращалась домой заполночь, когда улицы уже пустели, и только редкие машины нарушали тишину.
В пятницу она встретилась с Кириллом. Он приехал из Новосибирска на выходные. Подросший, повзрослевший, вдруг ставший самостоятельным. В любимом кафе он достал из рюкзака пачку распечаток:
— Смотри, мам. Я начал исследовательский проект. Про влияние вибраций на структуру кристаллов.
Она листала страницы, слушала его восторженный голос. И не могла не думать о Тёме, так же увлечённо рассказывающем о космосе.
— Звонили с кафедры биофизики, — сказал Кирилл между делом. — Интересовались, не хочу ли я к ним.
— И что ты ответил?
— Сказал, что подумаю, — он улыбнулся. — Это было бы круто. Соединить твою биологию и мою физику.
— Не мою. Твою.
— Мам, — он посмотрел на неё внимательно. — Если бы не твои рассказы о работе в детстве, я бы, наверное, стал геймером или блогером, как все в классе.
Она не знала, что ответить. Только сжала его руку.
— У тебя кто-то появился? — вдруг спросил он. — Ты какая-то другая. Думаешь о чём-то всё время.
— Почему ты так решил?
— Да ладно, мам. Мне восемнадцать, а не восемь. Я вижу, — Кирилл улыбнулся. — Это хорошо. Ты заслужила.
Ей вдруг стало стыдно. Она так долго считала себя только матерью-одиночкой. Героиней. Жертвой обстоятельств.
— Кирилл, — она сглотнула ком в горле. — Тебе было тяжело? С одной мной?
Он удивлённо приподнял брови:
— В каком смысле?
— Без отца.
— Ну, иногда я завидовал ребятам, у которых были папы, — он пожал плечами. — Но у меня была ты. И дядя Миша.
Дядя Миша. Брат её матери. Умер пять лет назад от инфаркта. Забирал Кирилла на рыбалку. Учил запускать воздушного змея. Рассказывал про машины и войну.
— Знаешь, — продолжил Кирилл, — я тут недавно подумал. Ты всегда была рядом. Водила меня на секции. Помогала с уроками. А ведь это означало, что ты много от чего отказывалась.
— Это был мой выбор.
— Я знаю. И я благодарен. Но сейчас твоя жизнь только начинается, мам. Ты всего-то сорок разменяла.
Вечером, проводив сына к бабушке — той больше повезло, она жила в трёх остановках — Ирина вернулась в свою квартиру. Кирилл был прав. Она всегда вкладывала в сына всю себя. Но странно было слышать от него это понимание.
«Сейчас твоя жизнь только начинается».
Не заканчивается. Начинается.
Она налила себе вина. Включила музыку — старый джаз, который особенно нравился Андрею. Дженис Джоплин пела о свободе, которая просто ещё одно слово для «нечего терять».
Такую ли свободу она хотела?
Вином и тишиной? Возвращением в пустую квартиру? Даже работа, которую она так любила, не могла заполнить все пустоты.
Она достала телефон. Открыла контакт Андрея. Номер, который она знала наизусть.
Но вместо того, чтобы нажать на вызов, она надела пальто и вышла из квартиры.
Такси привезло её к знакомому дому через тридцать минут. Сердце колотилось как безумное, когда она поднялась на нужный этаж и позвонила.
Дверь открыл Андрей. В домашней футболке и старых джинсах. Очки чуть съехали на бок, словно он только что оторвался от книги. Увидев её, он замер.
— Привет, — сказала она, чувствуя, как пересохло в горле. — Можно войти?
— Конечно, — он посторонился, пропуская её в квартиру.
В прихожей было светло. Пахло чем-то вкусным — кажется, пирогом с яблоками.
— Тёма у мамы? — спросила она, расстёгивая пальто.
— Да, — Андрей помог ей повесить вещи. — Марина вернулась из командировки. Я пеку пирог, чтобы завтра отвезти им.
— Сам?
— А что тебя удивляет? — он улыбнулся, но в глазах читалось напряжение. — Проходи. Чай? Кофе?
— Чай, если можно.
Кухня была небольшой, но уютной. Книги на полках, детские рисунки на холодильнике. И чистота — не стерильная, как у неё, а обжитая.
— Я приготовлю, — он отвернулся к плите. — Садись.
Ирина опустилась на стул. Смотрела на его спину, чуть ссутуленные плечи. На движения — экономные, точные. Представила, как он так же стоит у плиты, а рядом вертится Тёма, задаёт свои бесконечные вопросы о мире.
— Я много думала.
Андрей обернулся. Она не могла разобрать выражение его лица.
— И что надумала?
— Что боюсь. Не Тёмы. Себя. Боюсь, что не смогу быть… достаточно хорошей.
Он поставил перед ней чашку чая. Сел напротив.
— Для кого хорошей?
— Для вас обоих. А ещё я боюсь, что если у нас не получится… если я привяжусь к Тёме, а потом мы расстанемся… это будет больно. Ему. Мне.
Андрей обхватил чашку ладонями, будто грел руки.
— В жизни нет гарантий, Ирина. Всё может быть больно. Или очень хорошо. Или странно. Или никак. Я не знаю.
— Я встречалась сегодня с сыном, — она смотрела на чай, не на него. — Он сказал, что моя жизнь только начинается. Подумать только — я внушала себе, что она закончена. Что я отдала всё, что могла. И теперь могу только доживать в покое и с комфортом.
Андрей молчал. Просто ждал.
— Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, готова ли к такой ответственности. Но хочу попробовать. С тобой. Если ты ещё… готов.
Он отставил чашку. Встал. Обошёл стол и остановился рядом с ней.
— Я не тороплю тебя, — сказал, глядя сверху вниз. — Мы можем двигаться медленно. Как ты захочешь.
Ирина поднялась. Они стояли так близко, что она чувствовала его дыхание.
— Знаешь, а ведь бывают и хорошие истории, — сказала она тихо. — Про детей и взрослых, которые становятся одной семьёй. Странно, что я помнила только плохие.
Андрей коснулся её щеки. Осторожно, словно боялся спугнуть.
— Мы можем создать свою историю. Любую.
Она прижалась к его ладони. Прикрыла глаза. Позволила себе просто чувствовать. Тепло. Уверенность. Спокойствие.
— Кстати, — сказала, улыбаясь. — Тёма спрашивал про червяков на Марсе. У меня есть ответ.
Андрей рассмеялся:
— Готов поспорить, ты даже статью нашла в научном журнале.
— Две статьи. И трактат о терраформировании.
Они стояли на кухне, улыбаясь друг другу. За окном падал первый снег — мелкий, почти незаметный. В духовке румянился пирог, пахнущий яблоками и корицей.
И Ирина вдруг поняла — она не теряет свободу. Она выбирает. Осознанно, без принуждения. Так же, как когда-то выбрала оставить ребёнка и растить его одной.
Выбор. Он всегда был у неё.
— Знаешь, — сказала она, когда он обнял её. — Кажется, я готова к новой странице. С тобой. И с Тёмой. И со всем, что будет дальше.
Может, в этот раз круг разорвётся. Может, можно построить что-то новое — не повторяя ошибок прошлого, не бросаясь в крайности.
Может, пора попробовать.
Телефон в её сумке завибрировал. Сообщение от Кирилла: «Всё хорошо, мам? Ты какая-то странная была сегодня».
Она улыбнулась, не отрываясь от Андрея.
«Всё хорошо. Просто начинаю новую главу. Расскажу при встрече».
