Марина закрыла ноутбук и откинулась на спинку кресла. Квартальный отчёт был готов, можно было выдохнуть. Она потянулась, размяла затёкшую шею и взглянула на часы — половина девятого вечера. В офисе оставались только она да охранник на первом этаже.
Телефон завибрировал — сообщение от Павла: «Жду дома, ужин готов». Марина улыбнулась. После двенадцати часов работы перспектива горячего ужина и спокойного вечера с мужем казалась раем.
Она уже собиралась выключить компьютер, когда раздался звонок. Номер был незнакомый, но что-то заставило её ответить.
— Марина Сергеевна? — голос был официальный, усталый. — Это Елена Викторовна из органов опеки. Мне нужно с вами поговорить о вашей сестре Ольге.
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось. С Олей они не общались уже три года — с тех пор, как младшая сестра в очередной раз попросила денег «на лечение», а потом Марина случайно увидела её в казино.
— Что случилось? — сухо спросила она.
— Ольга находится в наркологическом диспансере. Состояние тяжёлое. А её сын… Артёму восемь лет. Сейчас он временно размещён в приюте. Мы ищем родственников, которые могли бы взять опеку.
Марина молчала. Восемь лет… Она даже не знала точно, сколько племяннику. Видела его всего пару раз, когда тот был совсем малышом.
— Вы единственная родственница, которую мы смогли найти, — продолжала женщина. — Отец ребёнка умер два года назад. Бабушек и дедушек нет. Если вы откажетесь…
— Я понимаю, — перебила Марина. — Мне нужно подумать. Можно мне ваш номер? Я перезвоню.
Дома Павел встретил её обеспокоенным взглядом.
— Что-то случилось? Ты бледная.
Марина рассказала о звонке. Павел слушал молча, только хмурился всё сильнее.
— И что ты решила? — спросил он, когда она закончила.
— Не знаю. Это же ребёнок, Паш. Мой племянник. С другой стороны… — Марина покачала головой. — Мы с тобой только-только встали на ноги. Ипотека, планы на отпуск, твоя учёба… А главное — я понятия не имею, как воспитывать детей. Тем более чужого ребёнка.
— Не совсем чужого, — осторожно заметил Павел.
— Знаешь, что самое страшное? — Марина отставила нетронутую тарелку. — Я уже сейчас чувствую себя монстром. Как можно отказаться от ребёнка? Но я же знаю Олю. Она выйдет из больницы, будет клясться, что завязала, я возьму Артёма, привяжусь к нему… А потом она снова сорвётся. И что тогда? Отдавать ребёнка обратно? Или воспитывать его всю жизнь?
Следующие дни Марина жила как в тумане. Работала на автомате, ночами не спала, прокручивая в голове все варианты. Коллеги замечали её состояние, но она отмалчивалась.
На четвёртый день позвонила мама.
— Маринка, я всё знаю, — без предисловий начала она. — Мне из опеки звонили. Я бы сама взяла Артёмчика, ты же понимаешь. Но с моим сердцем… Врачи сказали, мне нельзя волноваться.
— Мам, я понимаю.
— Нет, ты не понимаешь! — голос матери дрогнул. — Это же наша кровь! Как ты можешь даже думать о том, чтобы оставить его в детдоме? У тебя есть всё — квартира, работа, муж хороший. А у него никого!
— Мама, дело не только в деньгах…
— А в чём? В том, что тебе придётся пожертвовать своим комфортом? Так это называется семья, Марина! Семья — это когда помогают друг другу!
— Семья — это когда друг друга не используют, — жёстко ответила Марина. — Где была Оля последние годы? Сколько раз я пыталась ей помочь? Оплачивала лечение, искала работу, нянчилась с Артёмом, когда она пропадала. И что? Она всё спустила и скатилась ещё ниже!
— При чём тут Оля? Речь о ребёнке!
— Речь о моей жизни, мама. О моём праве выбирать, как её прожить.
Мать бросила трубку. Марина знала — обиделась надолго, может, навсегда.
Через неделю она поехала в приют. Нужно было хотя бы увидеть Артёма, прежде чем принимать решение.
Мальчик сидел в игровой комнате, собирал конструктор. Худенький, с большими серыми глазами — копия Оля в детстве. Увидев Марину, он внимательно посмотрел на неё, но не улыбнулся.
— Ты тётя Марина? — спросил он. — Мама про тебя рассказывала.
— Да. А что рассказывала?
— Что ты умная и богатая. И что не любишь нас.
Марина вздрогнула. Прямота ребёнка резанула больнее любых обвинений.
— Это не так, Артём. Просто… взрослые иногда ссорятся.
— Я знаю. Мама со всеми ссорится. — Он вернулся к конструктору. — Ты заберёшь меня?
— Я… я пока не знаю.
— Понятно. — В голосе восьмилетнего ребёнка было столько усталой покорности, что у Марины сжалось сердце. — Тётя Лена говорит, если никто не заберёт, меня отправят в интернат. Там тоже нормально. Кормят три раза в день.
Марина вышла из приюта с ощущением, что её вывернули наизнанку. Артём не плакал, не просил, не манипулировал. Он просто принимал свою судьбу с покорностью человека, который уже привык, что его бросают.
Дома она рассказала всё Павлу.
— Знаешь, что я думаю? — сказал он после долгой паузы. — Мы можем взять его на время. Оформить временную опеку, пока Оля лечится. Если она выйдет и докажет, что может заботиться о сыне — прекрасно. Если нет… тогда будем решать.
— Ты правда готов к этому?
— Марин, я не знаю, готов ли. Но я вижу, как ты мучаешься. И знаю, что ты не простишь себе, если откажешься. А я не хочу, чтобы ты жила с этим чувством вины.
Оформление документов заняло месяц. За это время Марина ещё несколько раз навестила Артёма, привозила игрушки, книги. Мальчик постепенно оттаивал, даже начал улыбаться.
Комнату для него подготовили заранее — переделали кабинет, купили мебель, повесили постеры с супергероями. Когда Артём вошёл туда впервые, он замер на пороге.
— Это… моё?
— Твоё, — кивнула Марина.
— Насовсем?
— Пока ты живёшь с нами — твоё.
Первые недели были адом. Артём не умел элементарных вещей — заправлять постель, мыть за собой посуду, делать уроки. Выяснилось, что в школу он почти не ходил последний год. Пришлось нанимать репетиторов.
По ночам он кричал во сне, днём мог часами сидеть молча, уставившись в одну точку. Детский психолог сказала, что это последствия травмы, нужно время и терпение.
Марина чувствовала себя выжатой. Работа, дом, Артём — она разрывалась между всем этим, чувствуя, что ни с чем не справляется до конца. Павел помогал как мог, но основная нагрузка лежала на ней.
Через три месяца позвонила Оля.
— Привет, сестрёнка, — голос был трезвый, даже бодрый. — Слышала, ты Артёмку забрала. Спасибо.
— Как ты?
— Нормально. Лечусь. Врачи говорят, прогресс есть. Может, через пару месяцев выпишут.
— И что потом?
— Найду работу, сниму квартиру. Заберу сына. Всё будет хорошо, вот увидишь.
Марина молчала. Она слышала эти обещания десятки раз.
— Марин, я знаю, ты мне не веришь. И правильно делаешь. Но я правда хочу исправиться. Ради Артёмки.
— Оля, он только начал привыкать к стабильной жизни. К режиму, к школе. У него появились друзья…
— Ты что, не хочешь отдавать мне моего сына? — голос сестры стал жёстким.
— Я хочу, чтобы у него было нормальное детство.
— Которое я ему дать не могу, да? Знаешь что, Марина? Я его мать. И когда выйду — заберу. Хочешь ты этого или нет.
Связь оборвалась. Марина сидела, глядя на погасший экран телефона. Она знала — Оля не шутит. И знала, что система скорее всего будет на стороне биологической матери, если та докажет, что исправилась.
Вечером, укладывая Артёма спать, она спросила:
— Ты хочешь вернуться к маме?
Мальчик долго молчал, теребя край одеяла.
— Я люблю маму. Но с ней… страшно. Она то хорошая, то… — он не договорил. — А у вас спокойно. И вы не кричите.
— Мы тоже тебя любим, Артём.
— Правда? — в голосе была такая надежда, что у Марины защипало глаза.
— Правда.
Оля вышла через четыре месяца. Устроилась официанткой, сняла комнату. Приезжала навестить Артёма — трезвая, собранная, с подарками. Мальчик радовался, но домой с ней идти не хотел.
— Пусть побудет у вас ещё немного, — просила Оля. — Пока я встану на ноги.
Прошёл год. Артём подтянулся по учёбе, записался в секцию плавания, перестал кричать по ночам. На его день рождения Марина испекла торт — первый в её жизни. Получилось криво, но мальчик был в восторге.
— Это самый лучший день рождения! — заявил он, размазывая крем по лицу.
Оля пришла с опозданием, слегка навеселе.
— Ну что, сынок, собирайся. Поехали домой.
— Я не хочу, — тихо сказал Артём.
— Что значит не хочешь? Я твоя мать!
— Оля, ты выпила, — жёстко сказала Марина. — Уходи.
— А ты кто такая, чтобы мне указывать? Думаешь, если приютила моего сына, так теперь можешь им распоряжаться?
— Я думаю, что ребёнку нужна стабильность. А ты её дать не можешь.
— Посмотрим, что скажет суд!
Суд тянулся полгода. Оля предоставила справки о лечении, характеристику с работы, договор аренды квартиры. Марина — заключение психолога о состоянии Артёма, его школьные достижения, медицинские документы.
Судья долго изучала документы, расспрашивала всех, включая самого Артёма.
— С кем ты хочешь жить? — спросила она мальчика.
Артём посмотрел на маму, потом на Марину.
— Я хочу, чтобы мама выздоровела. И чтобы мы могли видеться. Но жить… жить я хочу у тёти Марины и дяди Паши.
Оля заплакала. Марина тоже едва сдерживала слёзы.
Суд оставил опеку за Мариной, предоставив Оле право на встречи.
После заседания сестры остались в коридоре.
— Ненавижу тебя, — глухо сказала Оля. — Всегда ненавидела. Идеальная Марина. Всё у тебя правильно, всё по плану. А теперь и сына моего забрала.
— Я не забирала. Я просто… была рядом, когда ты не смогла.
— Я бы смогла! Если бы ты мне помогла по-настоящему!
— Оля, я помогала тебе десять лет. Результат ты знаешь.
— Знаешь что? Пусть живёт у тебя. Вырастет таким же чёрствым, расчётливым…
— Или вырастет счастливым, — перебила Марина. — Прости, что не смогла спасти тебя. Но я смогу спасти его.
Прошло два года. Артём называл её мамой — сначала случайно, потом всё чаще. Марина каждый раз вздрагивала, но не поправляла.
Оля появлялась раз в несколько месяцев — то трезвая и полная планов, то сорвавшаяся и агрессивная. Артём встречал её спокойно, без прежнего страха, но и без особой радости.
— Знаешь, — сказал он однажды Марине, — я думаю, у каждого человека есть своя ноша. Мама не справилась со своей. А ты взяла чужую.
— Не чужую, — покачала головой Марина. — Свою. Просто я не сразу это поняла.
Она думала о том, как изменилась её жизнь. О несостоявшихся отпусках, отложенном ремонте, бессонных ночах над учебниками. О том, как научилась различать оттенки детских эмоций, лечить разбитые коленки и утешать после ссор с друзьями.
Думала о маме, которая так и не простила её выбор. О коллегах, осуждающе качавших головами. О Павле, который оказался прекрасным отцом.
И понимала — она ни о чём не жалеет. Потому что некоторые решения определяют не только чужую судьбу, но и твою собственную. И иногда, взваливая на себя чужую ношу, ты обретаешь свой настоящий путь.
