— Николай Петрович, вы же понимаете, что это невозможно? — врач смотрел на него с искренним сочувствием. — При ваших группах крови такой ребёнок родиться не может.
Коридор больницы закружился перед глазами. Николай прислонился к стене, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Утро началось как обычно — с недовольного лица Ирины и запаха подгоревшей овсянки.
— Опять забыл выключить плиту, — буркнула жена, отодвигая кастрюлю. — Сколько можно одно и то же повторять?
Николай виновато поднял глаза от стопки тетрадей — он проверял контрольные перед первой парой у студентов.
— Извини, увлёкся задачами.
— Конечно, — фыркнула Ирина. — Твои студенты всегда важнее семьи.
Степан поспешно допивал чай, стараясь не вмешиваться в родительские перепалки. В девятнадцать лет он уже научился молча пережидать утренние баталии.
— Мам, пап, я поехал в университет, — он чмокнул родителей в щёки. — Карина, не язви.
— Сам не язви! — огрызнулась четырнадцатилетняя сестра. — Тебе-то легко говорить, тебе на математику поступать помогают.
Николай устало потёр переносицу. Голова начинала гудеть — верный признак приближающегося нервного дня.
Сколько лет подряд одно и то же: утренние скандалы, взаимные упрёки, холодное молчание. Когда их семейные завтраки превратились в пытку?
— Я тоже поехал, — он встал из-за стола. — Карина, про новый телефон забудь пока. Ирина, давай вечером спокойно поговорим.
— Спокойно? — всхлипнула жена. — Легко сказать. Ты целыми днями в своём университете, а я здесь одна торчу…
Карина демонстративно закатила глаза и уткнулась в смартфон.
Степан воспользовался моментом и выскользнул в прихожую. Главное — успеть на лекцию по высшей математике.
В лифте он услышал, как наверху хлопнула дверь — отец тоже спешил покинуть поле боя.
Неужели во всех семьях по утрам такой театр абсурда? Или только у них каждый день начинается со взаимных обвинений?
Николай догнал сына у подъезда:
— Подбросить до метро?
— Не надо, пап, сам доберусь. Тебе же в другую сторону.
Степан помедлил, словно хотел что-то сказать, потом махнул рукой:
— Удачи на парах.
— И тебе, — улыбнулся Николай.
Он смотрел, как сын идёт к остановке — высокий, с его походкой и жестами. Когда мальчишка успел так вымахать? И почему Николай только сейчас заметил, как сын на него похож?
Математический факультет в Харькове гудел как разворошённый улей. Конец семестра — время зачётов и бесконечных пересдач.
Николай сидел в своём кабинете, разбирая курсовые работы, когда без стука вошёл Евгений.
— Привет, профессор! — он плюхнулся в кресло напротив. — Как дела?
— Да вот, воюю со студентами, — Николай кивнул на стопку работ. — Декан снова придирается к программе.
— А, этот зануда, — отмахнулся Евгений. — Слушай, пойдём кофе попьём? После заседания кафедры просто взорваться готов.
В преподавательской было пусто — обед ещё не начался.
— Представляешь, — Евгений смотрел в потолок, — Викторович опять мой проект зарубил. Говорит, методология хромает. А сам небось свою Светку проталкивает.
— Хватит про Светлану, — поморщился Николай. — Нормальная девочка, способная.
— Особенно когда к декану на приём ходит, — хохотнул Евгений. — Эх, помнишь наше студенчество…
Телефон Николая разразился мелодией. На экране светилось «Ирина».
Он прикрыл глаза — только не сейчас.
— Слушаю.
— Николай! — голос жены звенел от возмущения. — Ты представляешь, что натворил?
— Ирина, я на работе. В чём дело?
— В чём дело? — в трубке послышался истерический смешок. — Я в салоне узнала — ты не записался к мастеру! А я уже всем рассказала про твою новую причёску…
Николай прислонился к подоконнику, чувствуя пульсацию в висках.
— Ирина, мы обсуждали. У меня защита диссертации студентов, не могу тратить время на…
— Конечно! — взвизгнула она. — У тебя вечно студенты! А на меня времени нет? Я что, последняя дура?
— Ты домохозяйка, — не выдержал он.
В трубке повисла звенящая тишина.
Евгений деликатно отошёл к окну, разглядывая двор.
— Хорошо, — голос Ирины стал ледяным. — Поговорим дома. И не смей опаздывать!
Короткие гудки больно резанули слух.
— Семейные неурядицы? — осторожно спросил Евгений.
— Как всегда, — махнул рукой Николай. — Ирина опять завелась.
— Эх, — протянул коллега. — А помнишь, какой она была на первом курсе? Огонь-девчонка! Все математики с физфака на неё заглядывались.
Николай помнил. Яркая, весёлая, с озорными глазами. Душа компании, первая красавица курса. Он тогда голову потерял, когда она согласилась с ним встречаться.
Двадцать лет пролетели незаметно. Где та смешливая студентка, что могла просидеть всю ночь над интегралами, а утром первой бежать на лекции? Куда делись её мечты о кандидатской диссертации?
— Всё течёт, — пробормотал он.
— Это точно, — Евгений хлопнул его по плечу. — Ладно, пойду. Ещё отчёт писать.
Оставшись один, Николай достал телефон, пролистал фотогалерею. Вот их свадьба — молодые, счастливые. Вот маленький Степан с первым зубом. Карина в школьной форме с букетом.
Когда всё покатилось под откос? Он помнил, как Ирина бросила аспирантуру после рождения Карины. «Временно, — уверяла она, — пока малышка не подрастёт».
Потом начались претензии — зарплата маленькая, квартира тесная, отпуск не туда. Он крутился как белка в колесе, брал репетиторство, писал учебники.
А Ирину словно подменили. Вечно недовольная, капризная. То в истерике, то в депрессии. И эта мания — не хуже других выглядеть. Бесконечные салоны, шопинг, фитнес…
В дверь постучали. Заглянула Светлана, аспирантка:
— Николай Петрович, декан просит к себе.
В выходные решили поехать на дачу, которая находится недалеко от села Верховина. За руль села Ирина — она любила водить, это придавало ей уверенности.
Ехала резко, нервно, то и дело перестраиваясь.
Степан сидел сзади, молча наблюдая, как напрягаются мамины плечи.
— Не понимаю, — цедила Ирина сквозь зубы, — что сложного в том, чтобы просто уделить жене внимание?
— Ирина, следи за дорогой, — поморщился Николай. — Давай не на трассе выяснять отношения.
— Не на трассе! — Ирина резко затормозила перед светофором. — А где тогда? Дома ты в своих тетрадках!
Карина оторвалась от телефона:
— Мам, потише. Меня укачивает.
— Тебя укачивает! — Ирина рванула с места на зелёный. — А меня от этой жизни не укачивает?
Все уже планы на лето строят, одни мы…
— Мам, осторожно! — крикнул Степан.
Визг тормозов. Удар. Мир завертелся. В ушах зазвенело, перед глазами заплясали цветные пятна.
Где-то завыла сирена.
— Все живы? — голос Николая доносился сквозь вату. — Степан? Карина?
— Я… да, — Степан пошевелился. Болела голова, щека горела. — Карина?
Девочка всхлипнула:
— Больно… Очень больно…
В приёмном покое врач остановился перед Николаем:
— Девочке нужно переливание. Четвёртая группа, редкая.
— Берите мою! — вскочил Николай.
— У вас вторая, не подойдёт, — покачал головой врач. — У супруги?
— Первая, — прошептала Ирина, бледнея.
Николай замер. В голове щёлкнуло что-то важное. Вторая, первая, четвёртая… Эти цифры кричали о чём-то невозможном.
— Простите, — он облизнул губы, — но разве может быть такое? У родителей вторая и первая, а у ребёнка четвёртая?
— С точки зрения генетики — нет, — осторожно ответил врач. — Не может.
Коридор поплыл перед глазами. Николай схватился за стену.
В памяти всплывали обрывки — Ирина задерживается в университете… Евгений отменяет встречи… Странные взгляды между ними…
— Папа? — голос Степана вернул его к реальности. — Что с Кариной?
— Всё хорошо, — выдавил он. — Иди к ней.
— Пап, я слышал про группы крови… Это правда?
Николай посмотрел на сына — бледного, с перевязанной головой, с застывшим вопросом в глазах.
И вдруг страшная догадка пронзила сознание — а Степан? Он тоже…?
Вечером Евгений примчался «проведать», и один взгляд на его виноватое лицо расставил точки над «і».
Разговор с Ириной подтвердил худшие подозрения — оба ребёнка были от Евгения.
Николай съехал в съёмную квартиру.
Степан, узнав правду, не смог простить матери лжи. Собрал вещи и переехал к Николаю — к тому, кто девятнадцать лет был ему настоящим отцом.
Карина последовала примеру брата.
— Знаешь, пап, — сказал Степан, раскладывая книги в новой квартире, — я долго об этом думал. О генах, наследственности, биологических связях…
— И к какому выводу пришёл? — Николай замер с учебником в руках.
— Что настоящий отец — не тот, кто зачал. А тот, кто растил и любил. Кто вставал ночами, когда я болел. Кто учил меня математике и жизни. Кто просто был рядом. Каждый день.
Николай молча обнял сына.
За окном гудел город, в соседней комнате Карина разбирала учебники, напевая любимую песню.
Новая жизнь постепенно налаживалась.
— А вообще, — улыбнулся Степан, — хорошо, что узнали правду. Теперь точно знаем, что выбрали друг друга сознательно.
Николай кивнул. Он потерял жену и друга, но сохранил главное — любовь детей, которые выбрали его отцом вопреки биологии.
Настоящее родство измеряется не кровью, а сердцем.
Эта история — настоящее испытание на прочность. Она показывает, что семья — это не просто штамп в паспорте, а глубокая связь, которая строится на доверии, любви и поддержке. Как вы считаете, почему Ирина так долго скрывала правду? И смогли бы вы простить такое предательство?
