— Настенька, прости меня, — тихий голос Антонины Сергеевны дрожал, — я изменила завещание. Квартиру оставляю тебе, а не Олегу.
Анастасия замерла, держа в руках чашку с горячим чаем. Слова свекрови ударили сильнее, чем она могла ожидать. Летний день за окном внезапно потерял свои яркие краски.
— Антонина Сергеевна, зачем вы… — она не смогла закончить фразу. — Олег ваш сын, несмотря ни на что.
— А ты мне как дочь, хоть и бывшая невестка, — свекровь поправила плед на коленях. — Он пятнадцать лет не появлялся, пока ты возила меня по врачам. И эти решения не с потолка берутся. Может, он одумается.
Анастасия отвернулась к окну. Пятнадцать лет после развода пролетели незаметно. Эта квартира стала для неё вторым домом — здесь она находила приют, когда всё рушилось. Здесь Антонина Сергеевна помогала растить Валентина, пока Анастасия училась на курсах бухгалтеров. Здесь её принимали тогда, когда собственная мать твердила: «Я же говорила, что он тебе не пара. Развод — это клеймо на всю жизнь».
— Он не простит мне этого, — тихо сказала Анастасия. — Зачем создавать новую войну?
— А что он не простил тебе за эти годы? — жёстко спросила Антонина Сергеевна. — Что не стала терпеть его измены? Что выстояла, когда он бросил вас с Валентином без копейки в 98-м? Или что сумела подняться, когда он пытался тебя утопить?
Лето 1998-го до сих пор отзывалось болью. Валентин только пошёл в садик, денег не хватало катастрофически. Олег задерживался на работе, а возвращался с запахом чужих духов. Когда грянул кризис, он просто сказал: «Выкручивайся сама».
— Но квартира… это слишком серьёзно, — Анастасия покачала головой. — Валентин теперь взрослый, это могло бы стать его первым жильём.
— Валентин получил от отца только алименты со скрипом, и те благодаря твоим походам в суд, — отрезала свекровь. — А ты помогла мне выжить после инсульта, когда сыночек был слишком занят. Бумаги у нотариуса. И не спорь со мной, сил уже нет.
Анастасия не нашла слов для ответа. Позже, вымыв посуду и убедившись, что Антонина Сергеевна приняла лекарства, она вышла на улицу. Телефон в сумке завибрировал — сообщение от Олега, первое за несколько месяцев: «Как мама? Зайду завтра».
«После стольких лет вдруг вспомнил», — подумала Анастасия. И тут же: «Неужели он что-то знает о завещании?»
II
Киев 1995 года был для Анастасии городом надежд. Перспективный инженер Олег, красивая свадьба, маленькая, но своя квартира, подарок родителей мужа на свадьбу, — всё казалось началом счастливой истории.
— Представляешь, как будем жить через пять лет? — мечтательно говорил Олег. — Я получу повышение, ты окончишь институт, родим ребёнка…
Валентин родился раньше, чем планировали. Анастасия взяла академический отпуск, который растянулся на годы. В сентябре 1998-го, когда кризис ударил по семье, Олег впервые не ночевал дома.
— Где ты был? — спросила Анастасия, качая заболевшего Валентина.
— На работе, — он отводил глаза. — Пытаюсь спасти проект. Ты хоть понимаешь, что происходит в стране?
— Понимаю, что тебя не было, когда у сына температура сорок! — голос Анастасии сорвался. — А от твоей рубашки пахнет духами. Это тоже часть «спасения проекта»?
Он ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки.
— Сколько можно? Ты думаешь, мне легко? Деньги не падают с неба! И что я дома не делал — ребёнок всё равно заболел!
— Почему ты отключил телефон? Почему не предупредил? Я пыталась дозвониться! — каждый вопрос бил точнее предыдущих.
Он молчал, и это молчание было красноречивее любых оправданий.
Первой их приютила мать Анастасии под Киевом — в Броварах — на две недели, которые превратились в месяц постоянных упрёков: «Так вот к чему приводит замужество по любви? К тому, что ты с ребёнком у матери на шее?»
Потом появилась Антонина Сергеевна, которая просто сказала: «Поживите у меня, пока всё не утрясётся».
В квартире свекрови Анастасия провела год, пытаясь склеить разбитое. Олег приходил, обещал, что всё наладится, что это временные трудности. В январе 2000-го она нашла в его кармане чеки из ресторана и билеты в кино на двоих — в те дни, когда он говорил, что работает допоздна.
— Ты просто ничего не понимаешь в мужчинах, — заявила подруга Алиса. — Все так делают. Главное, что он возвращается домой.
— А чего ты хотела? — поддержала другая приятельница Ольга. — Ты же только в кухне и с ребёнком. Какая ты ему теперь интересная?
В 2001-м, когда Валентину исполнилось пять, Анастасия подала на развод.
— Ты серьёзно думаешь, что справишься одна? — насмешливо спросил Олег. — Без образования, без работы, с ребёнком на руках?
— Я точно знаю, что не справлюсь с мужем, который не помнит дорогу домой, — ответила она, ощущая странное спокойствие.
В день развода Антонина Сергеевна молча обняла невестку и сказала: «Дверь моего дома для вас всегда открыта».
III
— Мам, ты чего не отвечаешь? — голос Валентина вырвал Анастасию из воспоминаний. — Я звоню, звоню…
Она моргнула, возвращаясь в 2016-й. Офис финансовой компании, компьютер с отчётами, телефон с пропущенными вызовами.
— Прости, сынок, завал на работе, — она потёрла виски. — Что-то случилось?
— Бабе Тоне плохо, — в голосе двадцатилетнего сына звучала паника. — Я приехал, а она лежит. Вызвал скорую. Сказали, похоже на повторный инсульт.
Сердце пропустило удар. Анастасия схватила сумку, на ходу объясняя начальнице, почему срочно уходит.
В больнице Антонина Сергеевна казалась маленькой и беспомощной среди белых простыней.
— Я позвонил отцу, — тихо сказал Валентин. — Он обещал приехать.
Анастасия кивнула. За пятнадцать лет Олег ни разу не навестил мать в больнице — всегда находились дела важнее. Когда случился первый инсульт, он прислал гривні и сказал, что в командировке. Анастасия сама бегала по врачам, искала хорошую реабилитацию, возила свекровь на процедуры.
Олег появился ближе к вечеру — постаревший, но всё ещё представительный мужчина в дорогом костюме.
— Как она? — спросил он, не глядя на бывшую жену.
— Врачи говорят, что шансов мало, — ответила Анастасия. — Слишком обширное поражение.
Он сжал кулаки и вдруг произнёс:
— Почему ты не сказала, что ей так плохо? Я бы приехал раньше.
Что-то внутри Анастасии сломалось.
— А где ты был последние пятнадцать лет? — она повысила голос, не заботясь о других пациентах. — Когда ей нужна была помощь с покупками? Когда её парализовало и нужно было менять памперсы? Когда отказали ноги, и её нужно было возить на коляске? Где ты был, когда имел значение каждый день?
— У меня своя жизнь, — огрызнулся он. — Я присылал гривні. Я обеспечивал вас всех!
— Почему нельзя было просто приехать и посидеть с ней? — продолжала Анастасия. — Час в неделю — слишком много для родной матери?
— Достаточно, — вмешался Валентин. — Бабушка может услышать.
Они замолчали. Антонина Сергеевна не приходила в сознание. Через три дня её не стало.
IV
Известие о том, что квартира завещана Анастасии, подействовало на Олега как удар тока.
— Это какой-то бред! — кричал он в кабинете нотариуса. — Вы промыли мозги старой больной женщине! Это же мой дом, я здесь вырос!
Анастасия молчала, не находя ни оправданий, ни объяснений.
— Вы манипулировали ей! Вы внушили ей, что я плохой сын! — Олег покраснел от гнева. — Я подам в суд! Я докажу, что она была недееспособна!
— Документы полностью соответствуют закону, — спокойно ответил нотариус. — Антонина Сергеевна была в здравом уме и твёрдой памяти, когда составляла завещание. У неё было полное право распорядиться своим имуществом так, как она считала нужным.
— Олег, — наконец заговорила Анастасия. — Я не просила об этом. Я пыталась её отговорить.
— Конечно, — он презрительно усмехнулся. — Поэтому ты таскалась к ней пятнадцать лет. Всё ради этого?
— Если бы ты хоть раз приехал к ней, когда она болела, ты бы знал, зачем я к ней «таскалась», — тихо ответила Анастасия.
Олег подал в суд. Процесс длился почти год. Суд признал завещание действительным — Антонина Сергеевна оформила его по всем правилам, прошла медицинское освидетельствование, чтобы не оставалось сомнений в её дееспособности.
— Я всё равно считаю, что это неправильно, — сказал Валентин матери после суда. — Бабушка должна была оставить квартиру тебе и отцу поровну. Всё-таки он её сын.
— Она хотела, чтобы он задумался, — вздохнула Анастасия. — Но добилась только новой войны.
V
В 2020-м, когда вся страна сидела на карантине, Анастасия получила неожиданное сообщение от Олега: «Можно поговорить?»
Они встретились в парке — на безопасном расстоянии друг от друга и от прохожих.
— Ты изменилась, — заметил он.
— Прошло почти двадцать лет, Олег, — улыбнулась Анастасия. — Было бы странно остаться прежней.
Он помолчал, глядя на ручей, протекавший через парк.
— Знаешь, я тут попал в больницу с этим вирусом. Думал, что всё, конец, — он невесело усмехнулся. — И вдруг понял, что никто не придёт. Дети от второго брака ещё маленькие, жена боится заразиться… А мать приходила ко мне, когда я болел. Всегда.
Анастасия молчала, позволяя ему говорить.
— Я так и не понял, почему ты не бросила её. Мы развелись, ты могла просто исчезнуть из её жизни.
— Мы стали семьёй, — просто ответила Анастасия. — Она была рядом, когда мне было плохо. Я не могла оставить её, когда плохо стало ей.
— А я вот смог, — горько сказал Олег. — И знаешь, что я понял? Она была права, что оставила квартиру тебе. Ты заслужила её, а я — нет.
Анастасия смотрела на бывшего мужа, не узнавая его.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что мне нужна эта квартира, — продолжил он. — Я отказываюсь от всех претензий. Поживи там за нас обоих. Она бы этого хотела.
Они разошлись в разные стороны — два человека, когда-то бывшие одной семьёй.
Вечером того же дня Анастасия сидела в гостиной, перебирая старые фотографии. Валентин заехал на минутку, теперь он спешил к своей девушке.
— Что-то ты грустная, мам, — заметил он. — Что сказал отец?
— Что мы с твоей бабушкой были правы.
Валентин присел рядом, разглядывая снимок, где маленький Валентин сидел на коленях у Антонины Сергеевны.
— Знаешь, я тут подумал… — начал он. — Ты же практически заработала эту квартиру. Пятнадцать лет ухода за бабушкой — это как ипотека, только вместо банка — человек, которому нужна помощь.
Анастасия улыбнулась, обнимая сына.
— Иногда самые важные вещи в жизни не покупаются и не продаются. Твоя бабушка это понимала.
Она подошла к окну. В квартире, которая теперь официально принадлежала ей, хранились воспоминания трёх поколений. Фотографии на стенах, книги на полках, старые часы, отмерявшие годы жизни семьи.
Анастасия думала о словах Олега, о годах, проведённых здесь, о выборах, которые каждый из них сделал. О том, что иногда то, что кажется потерей, становится обретением. И наоборот.
На столе лежал недописанный договор с риелтором — Анастасия решила продать квартиру и помочь Валентину с первым взносом за собственное жильё. Антонина Сергеевна одобрила бы это решение.
Жизнь продолжалась — другая, не такая, как представлялось в молодости, но по-своему правильная.
Эта история о том, как одна добрая душа, не являясь даже кровной родственницей, взяла на себя заботу о больной женщине, в то время как её родной сын устранился. Как думаете, справедливо ли поступила Антонина Сергеевна, оставив квартиру невестке, а не сыну? И как бы вы отнеслись к такому завещанию, если бы были на месте сына или невестки?
