— Зачем ты мне врала? — голос Егора дрожал от едва сдерживаемой ярости.
Виктория стояла у кухонного окна, механически перебирая пальцами край занавески. За окном серел ноябрьский вечер, и в стёклах отражались огни соседних домов.
— Не врала, — тихо ответила она. — Просто… не говорила.
— Два года! — Егор ударил кулаком по столу. — Два года ты водила меня за нос!
Виктория вздрогнула, но не обернулась. В отражении стекла виднелись её осунувшиеся черты, тёмные круги под глазами. Сорок два года — а выглядела на все пятьдесят.
— Я думала, со временем всё пройдёт, — прошептала она. — Что забуду и всё будет как раньше.
— Как раньше? — Егор встал, прошёлся по кухне. — После того, что ты натворила?
Их квартира в хрущёвке всегда была тесной, но сейчас стены словно сдавились ещё больше. Старая мебель, выцветшие обои, запах борща с нижнего этажа — всё это вдруг показалось Виктории чужим, враждебным.
— Ефим, — она наконец повернулась к мужу. — Давай попробуем… поговорить спокойно.
— Спокойно? — он горько рассмеялся. — Ты хочешь спокойно обсудить, как спала с моим начальником?
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, неотвратимые. Виктория закрыла лицо руками. Два года назад всё казалось таким простым. Андрей Владимирович обратил на неё внимание на корпоративе, потом были встречи, подарки, внимание, которого так не хватало дома.
— Он сказал, что разведётся, — глухо произнесла она. — Что мы будем вместе.
— И ты поверила? — Егор покачал головой. — Умная женщина, а повелась на такую банальщину.
Виктория опустилась на стул. Руки тряслись, поэтому она сжала их в замок на коленях.
— Ты вечно на работе. Приходишь поздно, молчишь за ужином. А он… он разговаривал со мной. Спрашивал, как дела, что думаю.
— Ясно, — Егор сел напротив. — Значит, я виноват. Мало внимания уделял.
— Не перекручивай! — вспыхнула Виктория. — Я не говорю, что ты виноват. Я объясняю, как получилось.
— А как получилось, что ты теперь беременна? — он посмотрел на её ещё не заметный живот. — От кого?
Вот он, главный вопрос. Тот, который мучил Викторию уже три недели, с тех пор как увидела две полоски на тесте.
— Не знаю, — едва слышно ответила она.
— Не знаешь? — Егор поднялся, снова заходил по кухне. — Как это — не знаешь?
— Мы с тобой тоже… в тот период… — голос Виктории стал ещё тише. — Сроки совпадают.
Егор остановился у плиты, упёрся руками в столешницу. Плечи его дрожали.
— Господи, — пробормотал он. — Во что ты нас втянула?
За стеной заплакал соседский ребёнок. Звук прорезал тишину, напоминая о том, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.
— А он знает? — спросил Егор, не оборачиваясь.
— Знает, — Виктория вытерла глаза рукавом. — Сегодня сказала.
— И что?
— Сказал, что это не его проблема. Что у него семья, репутация. И чтобы я решала сама.
Егор повернулся, посмотрел на жену внимательно. Её красивое когда-то лицо осунулось, появились морщинки в уголках глаз. Работа в школе, быт, нереализованные мечты — всё это наложило отпечаток.
— А ты что хочешь? — спросил он. — Рожать или…
— Не знаю, — призналась Виктория. — Мне уже сорок два. Рискованно. А с другой стороны…
— С другой стороны, может быть, это знак? — закончил за неё Егор.
Они молчали. Где-то тикали часы, шумел холодильник, за окном проехала машина.
— Помнишь, — вдруг сказала Виктория, — как мы мечтали о детях? Когда поженились?
— Помню, — кивнул Егор. — Не получилось.
— Врачи говорили — с возрастом шансы падают. А теперь…
— Теперь неизвестно, от кого этот ребёнок, — жёстко добавил он.
Виктория встала, подошла к мужу. Хотела дотронуться до его руки, но он отстранился.
— Прости меня, — прошептала она. — Я не хотела, чтобы так получилось.
— Не хотела? — в голосе Егора звучала усталость. — Вика, ты взрослая женщина. Ты делала выбор каждый день, когда шла к нему.
— Знаю, — она опустила голову. — Знаю, что я разрушила всё. Нашу семью, доверие…
— И что теперь? — Егор сел за стол, положил голову на руки. — Как нам дальше жить?
Этот вопрос висел между ними, тяжёлый и неразрешимый. Виктория понимала: что бы они ни решили, назад дороги нет. Доверие разбито, отношения надломлены.
— Может, мне уехать? — предложила она. — К сестре, в Фастов. Родить там, поднять ребёнка одна.
— А если он мой? — Егор поднял голову, посмотрел на жену. — Ты хочешь лишить меня ребёнка?
— А если не твой? — парировала Виктория. — Сможешь каждый день смотреть на него и думать об измене?
Вопрос повис в воздухе. Егор встал, подошёл к окну. Во дворе включился фонарь, осветив пустую детскую площадку.
— Не знаю, — честно признался он. — Не знаю, что я смогу.
Виктория села на его место, обхватила руками плечи. Внутри что-то сжималось от боли и безнадёжности.
— Может, стоит сделать тест? — предложила она. — Когда родится, определить отцовство.
— А потом что? — Егор обернулся. — Если окажется не мой, ты заберёшь ребёнка и уйдёшь? А если мой — останешься, и мы будем делать вид, что ничего не было?
— Не знаю, — прошептала Виктория. — Честно не знаю.
Они снова замолчали. Каждый думал о своём, пытаясь найти выход из ситуации, которая казалась безвыходной.
— Я поеду на дачу, — вдруг сказал Егор. — Подумаю. А ты… решай, что будешь делать с ребёнком.
— Не оставляй меня сейчас, — попросила Виктория. — Пожалуйста.
— Мне нужно время, — он взял куртку с вешалки. — Чтобы понять, смогу ли я… смогу ли простить.
Дверь закрылась за ним мягко, почти беззвучно. Виктория осталась одна в тишине кухни, где ещё витал запах их недоеденного ужина и тяжесть произнесённых слов.
Она положила руку на живот, где под сердцем росла новая жизнь — надежда или проклятие, неизвестно. В голове мелькали обрывки мыслей: о прошлом, которое не изменить, о будущем, которое пугает неизвестностью, о выборе, который предстоит сделать.
За окном загорелись звёзды, холодные и далёкие. Виктория смотрела на них и думала о том, что иногда в жизни не бывает правильных решений. Есть только последствия, с которыми придётся жить.
Как вы думаете, есть ли у этой пары шанс всё исправить?
