Алена сидела за столом в кухне, негромко постукивая ногтем по крышке ноутбука. Чай в чашке остыл, но ни сил, ни желания подогревать его уже не было. На экране мерцала таблица с их сбережениями: ровно 1 600 000 гривен. Это был результат почти десятилетней работы, переработок, отказа от отпусков и даже экономии на себе и на подарках друг другу.
Вдруг раздался глухой стук входной двери — Максим закинул ключи на тумбочку и вошёл в кухню. От него пахло жареным кофе и табаком: типичный коктейль «офисной битвы». Он устало провёл рукой по лицу и уставился на жену.
— Почему ты такая напряжённая? — в голосе прозвучал привычный сарказм, но в глазах промелькнуло беспокойство.
— Думаю, — коротко ответила Алена и закрыла ноутбук. — О нашей квартире.
— Опять про неё? — он усмехнулся и развёл руками. — Мы же не на чердаке живём. Что ты как старая бабушка у подъезда: «Надо в трёхкомнатную переехать!» Жить нужно, а не метраж считать.
Она глубоко вдохнула, чтобы не взорваться:
— Жить я хочу не в этих 46 квадратах, где моя тёща хозяйничает, как у себя: заходит «погреться» и сидит три часа, проверяя, всё ли в холодильнике лежит и не трясу ли я нервы.
Максим натянуто фыркнул:
— То есть, ты мне намекаешь, что я маму не контролирую? Давай уж честно: «Максим, ты — маменькин сынок».
— Я говорю, что мечтаю о семье и детях, а не о том, чтобы дежурить с тряпкой, пока твоя мама исследует мой дом.
Он сел напротив, перекинув ногу на ногу:
— Алена, ты всё усложняешь. Дети — это, конечно, прекрасно. Но сперва нужно встать на ноги. У меня уже есть план.
Её сердце екнуло: она знала, что за этими словами скрывается очередная авантюра, за которую придётся расплачиваться их совместным бюджетом.
— Умоляю, не рассказывай про стартап, — тихо сказала она.
— Почему нет? — он подался вперёд, глаза загорелись. — Доставка здоровой еды. Сейчас все в погоне за формой. Я составлю меню, договорюсь с поставщиками…
— И сольёшь все наши сбережения, — резко встала она. — Ты хотя бы представляешь, сколько лет я копила эти деньги? Отказывалась от салонов, отпусков, новой одежды. Ради чего? Чтобы ты снова «играл в бизнесмена»?
— Сбережения наши, Алена! — его голос стал жёстким. — Я тоже работал ради этой суммы. Не только ты пахала.
— Правда? — она посмотрела на него угрозой в глазах. — Я пахала на двух работах, а ты утверждал, что «тоже пахаешь», сидя на фрилансе и рисуя в тетрадке «планы первого миллиона».
Взгляд её был так остёр, что он сощурился. Затем кулак Максимом ударил по столу, кружка дрогнула.
— Хватит! Это наш шанс! — прокричал он. — Ты хочешь детей? Кто их будет кормить, если ты обещаешь расти бизнес? Квартира не накормит ребёнка!
— Зато даст ему комнату, где не будет слышно, как ты на маму по телефону кричишь, — прошептала она.
— Ты перегибаешь! — встал он, нависая над ней. — Либо ты веришь в мой план, либо…
— Либо что? — Алена сжала кулаки. — Ты мне сейчас угрожаешь?
— Либо живи одна в своей «уютной двушке», — холодно ответил он.
Воцарилась такая тишина, что в ушах звенело. Алена впервые за девять лет не узнала в нём любимого человека — только чёткий расчёт и упрямство.
— Отлично, — она встала. — Завтра подаю на развод.
— Серьёзно? — Максим хмыкнул, но уголки губ дрогнули. — Ты одна не вытянешь.
— Проверим.
Она развернулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь так бесшумно, что это было ещё страшнее.
Наутро Алена увидела в прихожей свекровь — Татьяну Ефимовну в боевом макияже и с сумкой.
— Дима сказал, можно заехать за вещами, — сообщила та.
— Вы просите разрешения? — прохладно спросила Алена.
— Слышала, вы разводитесь? — захлопнула дверь свекровь и вошла, будто прокурор на слушания.
— Да. Я подала на развод. Квартира по договору — моя половина.
— Глупость! — ехидно сказала Татьяна Ефимовна. — Квартира Димы, мы все знаем, кто платил первый взнос!
— Мы оба, — уверенно ответила Алена. — Есть договор. Пишем заявление.
Максим молчал, стоя в дверях.
— Ты же знаешь, — начал он, но голос трясся, — я хочу спасти всё…
— Ты ничего не спасёшь, — сказала она, — потому что мы уже не семья. Завтра заберите свои вещи, и не мешайте мне жить.
Свекровь фыркнула, Максим опустил голову.
— Ладно, — пробормотал он, — оставлю вам всё.
— Отлично.
Словно под копирку, их чемоданы уже складировались у двери. Алена слушала тяжкие вздохи и шаги, удаляющиеся вниз по лестнице. Лишь тогда она позволила себе опустить плечи и глубоко вздохнуть: впервые за много лет в её жизни воцарилась тишина.
Спустя две недели она наслаждалась одиночеством в своей квартире: никто не мешал, никто не требовал «новые планы», никто не топал по коридору. Но это затишье оказалось обманчивым.
В тот вечер, вернувшись с работы, Алена застала в прихожей знакомую картину: Максим стоял, опершись на косяк, рядом — Татьяна Ефимовна с обновлённым маникюром и фирменным гордым видом.
— Вот мы и вернулись, — сказала свекровь. — Никуда нам не денешься.
— Это что, вы переезжаете? — подняла бровь Алена.
— У нас есть дела, — сухо ответил Максим.
— Ага. Значит, в эту же квартиру?
Они прошли на кухню. Татьяну Ефимовну словно и не беспокоил её прошлый позор; Максим выглядел измученным, но решительным.
— Алена, ты же понимаешь, — начал он, — эта квартира куплена в браке. Я хочу продать её, разделить деньги.
Её ответ был хриплым от смеха, но не радостным:
— Серьёзно? Квартира, купленная задолго до того, как мы встретились, оплаченная в равных долях?
— По закону… — он опустил взгляд.
— По какому? — голос её взвился. — Это наследство моей бабушки.
Татьяна Ефимовна вскочила:
— Ты думаешь, ты одна всё решаешь? После всего, что мы для тебя сделали!
— Я знаю, — сказала Алена тихо. — Вы для меня сделали одно: поняла, что дом можно покинуть. Может я не заставлю вас уйти физически, но вы сами выберете, куда поехать на зимовку. Суд?
— Ты ужасная… — пробормотал Максим.
— Нет, — мягко улыбнулась она. — Я просто поняла: мне нужно место, где я чувствую себя в безопасности.
Вечером, в тишине своей пустой квартиры, Алена села за стол, подняла кружку горячего чая и впервые за много лет почувствовала, что свободна.
Вы когда-нибудь чувствовали, что дом, где вы жили, вдруг стал чужим? Как вы поступили бы на месте Алены?
