Мария, одетая в своё любимое довоенное платье, нервничала. На ногах были новые, почти не ношеные туфли на небольшом каблучке, и с непривычки ноги устали. Она уже два с лишним часа стояла на платформе.
На вокзале было довольно людно: все лавочки заняты. На некоторых согнувшись, спали люди, подложив под голову мешки с немногочисленным добром. Поезда всё ещё ходили плохо — переполненные, некоторые опаздывали на сутки.
В сорок третьем, письмоносица вручила Марии письмо. Командование уведомляло, что муж Марии, Ракитин Николай Васильевич пропал без вести. Мария не верила, что он погиб. И вот теперь, спустя два месяца окончания войны, она получила весточку. Еле разобрала незнакомый размашистый почерк:
«Коля жив! В госпитале под Берлином был, теперь едет». — писал Батырхан Саипов, фронтовой товарищ Николая. — «Встречайте»!
«Я знала, знала» — нашёптывала себе под нос Мария, вглядываясь в туманную, сизую даль.
Вот и долгожданный поезд.
Прибывшие выплеснулись на перрон густой, шумной рекой. Мария жадно вглядывалась в лица мужчин — высматривала мужа.
И вдруг увидела его. Он подавал руку какой-то женщине, выходившей за ним из вагона.
— Коля! — крикнула Мария и стала пробираться к нему.
Она думала, что муж просто помог какой-то посторонней женщине, но теперь та стояла рядом с Николаем и никуда не уходила.
— Маша! — обнял жену Николай, — Машенька!
Так втроем и вышли с вокзала. Хромая, Николай опирался на палочку, нога навсегда осталась увечной. Но шёл он довольно быстро.
Женщина, семенившая рядом с ними, казалась немолодой и некрасивой: волосы наполовину поседели, а под светлыми глазами легли коричневые тени.
Мария подумала, что быть может, она боевой товарищ Николая и молчала. Ждала, когда муж сам ей всё объяснит.
Пришли домой, в небольшой домик на окраине. Николай вдохнул полной грудью. Ему всё ещё не верилось, что он дома.
— Маша! — снова обнял он жену, и только тогда кивнул на женщину: — Познакомься: это моя спасительница, Раечка. Если бы не она, нам бы с тобой уж не свидеться!
Голос его задрожал, и он, отвернувшись, покрутил головой.
— Накрывайте, бабоньки, на стол, гулять будем!
Раиса не пошевелилась, так и стояла столбом, прижимая к себе небольшой фанерный чемоданчик. Николай взял его из её рук и отнёс в комнату. После чего, что-то тихо сказал ей на ушко.
Только тогда Раиса скромно села на краешек скамьи.
Мария молча ставила на стол заготовленную заранее снедь: отварные яйца, томлёную с луком картошку и тюрю — кусочки чёрного хлеба с луком, чуть приправленные водой и постным маслом.
Еды было на двоих. Но тарелки она поставила три. Единственная целая досталась Николаю.
— Садитесь, прошу, стол не богат, но… — Мария старалась не выдать душившую её досаду, — чем богаты, тем и рады!
— Погоди-ка! — поднял палец вверх Николай и покопавшись в вещмешке извлёк оттуда банку тушёнки. Подбросив её в руке, протянул жене — с ней небось, картоха вкуснее будет!
Обедали молча, смакуя каждый кусочек.
После, когда муж закурил, Мария поинтересовалась у гостьи:
— Надолго вы к нам?
Раиса испуганно посмотрела на Николая.
— Я… скоро уеду. У меня в Киеве…
— Нет у ней никого! Ещё в сорок первом немец разбомбил, — прервал её Николай, и посмотрел на жену: — стесняется она! Я для себя решил, что бросить Раю не имею никакого морального права!
Слушая это, женщина покраснела и боялась поднять на хозяйку глаза.
— Что ж, — вздохнула Мария, отгоняя ревнивые мысли. — Пусть остается. Места хватит.
Раиса прожила с Ракитиными около месяца. За это время она устроилась на работу и старалась, как могла, помогать Марии по хозяйству.
Она вела себя скромно, не пользовалась ни помадой, ни духами, вообще никак не пыталась украсить себя. Ходила всё время в одном и том же: в синей юбке с черными полосами, серой кофте и полинялой беретке.
Но Мария всё равно ревновала мужа к ней. Ведь Николай часто беседовал с Раисой, они вспоминали людей, которых она не знала. Марии было обидно. Но она терпела.
На заводе Раиса подружилась с Галиной, у которой война так же отняла семью. Недолго думая, Галина предложила переехать к ней.
«А что? Вдвоём веселее, и хозяйство вести сподручнее»! — сказала она.
Раиса согласилась и, к огромному облегчению Марии, вскоре съехала.
Почти каждое воскресенье она навещала Ракитиных, и без неё не обходился ни один праздник, ни одно застолье.
— Пойми, Маша, у неё, никого кроме нас нет, — оправдывался Николай.
— Конечно, пусть приходит, — отвечала Мария, хотя считала, что у Раисы теперь есть подруга Галина. Вот пусть с ней и кукует. Но у неё хватало ума не говорить это мужу.
Когда в сорок седьмом у Марии с Николаем родился сынок, Раиса привязалась к ребёнку, как к родному. Она приходила, чтобы посидеть или погулять с ним. Мария не возражала, у неё появилось время для себя.
Когда Ванечка подрос, Раиса как и раньше, водила его на прогулки, баловала, приносила сладости.
Может быть оттого, что волосы Раисы почти полностью поседели, Ванечка, стал звать её «бубулей».
— Бубуля моя! Бубуля! — кричал он, завидев её на улице, или, когда она приходила к Ракитиным домой.
Раиса умерла в 1954-м от болезни лёгких. Её хоронили пасмурным, холодным майским утром. На загородном погосте бушевала черёмуха.
На похоронах было всего пять человек: двое могильщиков, подруга Галина, давшая ей кров, да Николай с Марией. Ванечку с собой не взяли, посчитав, что он ещё слишком мал.
Когда могильщики опустили гроб, и засыпали землёй, неожиданно вышло солнце.
— Наверное, теперь это принадлежит вам, — утирая слёзы, сказала Галина, и протянула Ракитину фотокарточку. Молоденькая санитарка склонилась над раненным Николаем, глядящим на неё влюблёнными глазами.
— Неужели это… Раиса? — не поверила своим глазам Мария. — прямо не верится, какая молодая здесь!
Она перевернула фотографию, и увидела надпись: «июль 1942г.» В голову ей тотчас полезли злые мысли и сомнения. Где Раиса была эти три года? Почему они приехали вместе? Случайно ли встретились? Неужели они с Николаем…
— Так Рая молодая была, просто махнула на себя рукой, — продолжала Галина, — я всё подбивала её на шестимесячную завивку, давай мол, сходим, а она только головой качала, — «мне говорит, красоту наводить не для кого». А ведь ей и сорока не было… жить и жить! Бедная, бедная Раечка!
Всхлипнув носом, Галина с тоской посмотрела на свежий холм, и положила на него принесённые с собой цветы.
Мария, которой в ту пору было сорок пять, взглянула на мужа. В глазах у него стояли слёзы. Он осторожно положил карточку в нагрудный карман слева, и коснулся ладонью свежей могилы.
— Прости, Раечка. Я всегда буду помнить тебя. Прощай!
* История записана со слов внучки Марии и Николая.
Автор позволила себе добавить детали и диалоги.
