— Слушай, дед, — процедил Гриша. — Не будешь встревать — останешься жив. Любишь тут дремать? Вот и дремли. Мы тихо возьмём, что нужно, и растворимся.
— Простите… не могу, — спокойно ответил старик.
— Чего «не могу»? Спать не можешь? Тогда сиди тише воды, ниже травы. И пса своего придержи, если не хочешь проблем. А то… — он щёлкнул складным ножом, блеснул лезвием, — успокою мигом. Поверь, руки помнят.
— Ну зачем ты хвостом за мной ходишь, а? Я же ничем не могу тебя одарить, — бормотал Степан Петрович, оглядываясь на пса, который уже несколько дней держался у него за пятками. — Ни денег, ни угла. Может, тебе стоит поискать другого человека?
Он тяжело вздохнул. Против компании он бы и рад не возражать: рядом с собакой одиночество глушится. Но возраст поджимает: то сердце кольнёт, то голова закружится. А если свалюсь? Что с тобой тогда будет, дружок? Снова один? И выдержит ли твоё сердце это «снова»?
— Ничего я тебе дать не могу, понимаешь? — повторил он.
А пёс стоял напротив, глядя преданно и виляя хвостом: ему, кажется, не нужно было ничего, кроме права быть рядом. Он чувствовал простую, человеческую теплоту в этом уставшем человеке — и этого было достаточно.
— Ладно уж, оставайся, — сдался Степан Петрович и улыбнулся одними глазами. — Буду звать тебя Граф. Был такой персонаж в книгах про мушкетёров — верный до костей. Ты на него похож.
— Гав! — будто согласился пёс.
Степан Петрович сел на скамейку в парке и невольно вернулся мыслями к их первой встрече. Тогда он пробрался на территорию заброшенной стройки: вдоль забора из профлиста валялись поддоны, из них он соорудил подобие лавки. В руках — горячий хот-дог, которым его только что угостил щедрый паренёк. На улице тянуло холодком, и старик сперва грел пальцы о тёплую булку, вдыхал запах жареной сосиски — давненько он не держал в руках такой «праздник».
И в тот миг, когда он уже собрался откусить, рядом бесшумно возник пёс.
Инстинкт велел отвести еду в сторону; взгляд — настороженно оценить гостя. Но чужак не рычал и не прыгал; сел рядом, глотая глазами хот-дог, но не наглея.
«Вот и сошлись два бездомных — собака и человек — на одном куске земли», — усмехнулся Степан Петрович и положил ладонь псу на макушку. Погладил. Вздохнул. И аккуратно подал ему горячую булку.
По торчащим рёбрам было видно: зверю давно не везло с едой. Пёс, однако, не кидался — вопросительно глядел: «можно?»
— Можно, можно, — мягко сказал старик. — Я сегодня завтракал, а ты — нет.
Пёс съел. И… не ушёл. Просто остался сидеть рядом, не прося лишнего. А когда старик поднялся «бродить по городу», пёс поднялся тоже — и пошёл следом.
С того дня Граф не отходил. Ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Тогда ещё стоял сырой ноябрь; теперь — декабрь, ветер уже пробирает до костей. Ночевали там, где придётся — в основном в пустых домах с выбитыми окнами. Ночью пёс прижимался, отдавая хозяйское тепло. «Вдвоём шанс выжить всё-таки выше», — думал Степан Петрович, пытаясь уснуть.
Днём он собирал тару, иногда выспрашивал мелкие подработки на рынке. По воскресеньям обязательно заходил в храм: в дальний угол, чтобы не мозолить глаза, и шептал молитвы. За себя. За сына — из-за него, в общем, и оказался на улице. За таких же, как он. За жену, ушедшую раньше времени — нервами надорвалась: их сын Денис не раз сидел, да ничему не учился. Воспитывали с любовью, а он держал их на дистанции, потом и вовсе ушёл в темень. Степан Петрович давно его простил — и за себя, и за жену. Возраст такой: легче жить, когда отпускаешь. В новом году ему семьдесят — не время раздувать костры обид. Он просил у небес одного — образумить Дениса.
Когда служба заканчивалась, он выходил к воротам — там его всегда ждал Граф. И они уходили «куда глаза глядят». Город был чужой; знакомых и друзей — нет. Оставался один друг — пёс. Тот, кто не предаст и не оставит.
Утро выдалось ледяным. Снега не было, но ветер свистел насквозь. Денег — ноль. Степан Петрович привычно двинул на рынок: вдруг повезёт — подкинут дело.
— День добрый. Подсобить не надо? Коробки перетаскать, ещё что? — обратился он к продавщице.
— У нас грузчики свои, — отмахнулась женщина. — Не надо.
— Понимаю. Извините.
Он уже отошёл шагов на десять, когда вдруг услышал за спиной:
— Постойте!
Та же женщина подбежала и с неловкой улыбкой протянула два пирожка:
— Вам с собакой.
Старик поблагодарил от души. С Графом они спрятались в сторонке, чтобы никого не смущать, и неторопливо «позавтракали»: половину себе, половину — псу. Молодому больше надо.
А потом он решил выйти за город — в пару километров тянулся дачный кооператив. Зимой там пусто, зато вокруг — свалка: попадаются сломанные микроволновки, холодильники. Если поковыряться, можно добыть цветмет — сдать и получить копейку.
Когда они добирались до садов, мимо, взвыл шинами, проскочил чёрный внедорожник.
— Видал, Граф? Кому-то приспичило зимой на дачу, — усмехнулся старик.
Кооператив старый, но в нём уже росли настоящие дома — не дачные домики, а капитальные коттеджи. Пока их было всего четыре, но казалось, скоро здесь родится элитный посёлок. Тогда им с Графом ходить тут свободно уже не дадут: охрана, пропуска — сами знаете.
У свалки в этот раз не повезло. Ничего стоящего. В прошлом году здесь повылавливал килограммов пять меди и ещё немного алюминия — тогда это было как клад. Сейчас — пусто.
Степан Петрович вздохнул и пошёл вдоль участков: вдруг кто выставил хлам у забора. Он не лазил по чужим огородам — не в его характере и не по вере.
— Ну и ладно, — буркнул он спустя полчаса. — Зато прогулялись. Движение — жизнь, да?
— Гав! — подтвердил Граф и прижался боком к ноге. Хоть сейчас — на край света.
И тут старик заметил: у очередного участка калитка раскрыта настежь. Причём машины рядом нет — странновато для зимы. Он осторожно выглянул: парадная дверь тоже приоткрыта.
«Нехорошо, — кольнуло внутри. — Надо проверить. А то залезет кто — беды не оберёшься».
— Эй! Есть кто дома? — окликнул он через приоткрытую дверь.
Тишина. По-хорошему, стоило развернуться и уйти. Но вдруг в доме кому-то стало плохо? Не проверишь — будешь потом мучиться.
Он снял обувь и обошёл комнаты — их было четыре, ещё кухня и санузел. Жили богато: техника, телевизор, всё как у людей. На столе — кнопочный телефон. «Значит, хозяин спешил, — подумал он, вспомнив чёрный внедорожник. — Вот и уехал, ни дверь не закрыл, ни телефон не прихватил».
Старик проверил окна — закрыты ли. Уже собрался уходить, как внезапно кольнуло сердце. Он встал, глубоко задышал — воздуха не хватало. Добрался до дивана и сел на край.
— Не тревожься, — сказал он Графу. — Сейчас отпустит. В моём возрасте это дело обычное. Отлежусь — и двинем в город: к ночи ещё место надо поискать.
Вдруг с улицы донёсся мужской голоса — несколько сразу. Степан Петрович подпрыгнул: неужто хозяин? Сел на самый краешек дивана, готовясь объясняться. Поверят — не поверят, а врать он не привык.
— Паш, да тут дверь распахнута! Нам фартит сегодня, — услышал он шёпот.
— Странно, — отозвался второй. — Но нам на руку. Свет не включай — лишние глаза ни к чему. Фонарик достань. Берём, что влезет, и уходим. Перчатки не забудь.
Холодком по спине: не хозяин. Воры. «Вот так встреча…» — подумал старик.
В проёме нарисовался здоровяк; луч фонаря полоснул по комнате — остановился на лице Степана Петровича.
— Ты кто такой?! — выдохнул Гриша.
— Там что, Гриша? — отозвался напарник.
— Паш, дед какой-то. Похож на бомжа.
Появился второй силуэт. Степан Петрович встал.
— Мужики, я тут так же незаконно, как и вы. Предлагаю тихо выйти каждый своей дорожкой и разойтись. Как вам?
— Паша, да он, походу, под шафе. Мелет что попало. Может, его приложить и делов?
— Не тронь ты его. Нам трупы не к чему. Давай ищи добро, а я гляну дальше. Слышь, дед, — Паша на секунду задержался в дверях, — хочешь — отсыпем тебе за молчание?
— Мне чужого не надо, — твёрдо ответил Степан Петрович. — И вам не советую. Грех. Идите лучше с миром.
Гриша шагнул в комнату. Старик поднял ладонь:
— Парни, не надо. Унесёте чужое — я промолчать не смогу. Позвоню в полицию.
— Да я тебе сейчас… — Гриша потянулся толкнуть старика, но тут впереди вспыхнуло рычание — Граф стрелой нырнул к его руке с ножом. Здоровяк взвизгнул от неожиданности, выронил фонарь и лезвие и рванул к выходу… но темнота сыграла злую шутку: о проём он вспомнил слишком поздно. Развернулся резко — и влетел затылком в косяк. Глухой удар, и туша килограммов под сто рухнула на пол. Диван содрогнулся.
Паша остолбенел. Увидев, как Граф, ощетинившись, медленно идёт к нему, сделал ту же ошибку: рванул, ударился о косяк — и сложился рядом с напарником. Лежат рядком: плечо к плечу.
Степан Петрович только развёл руками: «Вот так номер…» Он поднял со стола забытый телефон, набрал «102» и кратко объяснил, где они.
Полицейскую машину он встретил у калитки, а Граф сторожем сидел у тела «героев», не подпуская.
— Вон они, в комнате, — показал старик.
— А ты кто такой? — прищурился участковый. — Тоже в дом шастал?
— Я хотел дверь прикрыть…
— Сказочки. Знаю я «хотел прикрыть». Вы, бездомные, зимой тут как у себя: то заночуете, то стибрите. У меня таких дел — папка.
В этот момент у забора затормозил чёрный внедорожник. Выскочил мужчина, тревожно оглядел двор, полицейских, старика и уже пленённых злоумышленников.
— Что здесь происходит? Я хозяин.
Участковый метнул взгляд на Степана Петровича. Тот вздохнул и рассказал всё как было. Хозяин слушал, иногда улыбался — похоже, верил. А вот капитан хмурился.
— Насочинял, — пробурчал он. — Скорее всего, сам проник, чтобы поживиться, а эти подоспели. Или вместе были. Я его тоже в отдел заберу.
— Не надо, — спокойно произнёс хозяин. — Оставьте человека.
— Это как — «оставьте»? Он же незаконно попал в ваш дом!
— Ошибаетесь, капитан, — хозяин улыбнулся. — Я его позвал. Случайно дверь не закрыл, телефон на столе бросил, уехал по срочному делу, а тут вот что… Этот человек мне помог. А на тех двоих — заявление напишу.
— Ваше право, — буркнул участковый и двинулся к машине.
Хозяин — его звали Андрей — усадил Степана Петровича на кухне, поставил чай. Рассказал, что на минуту вышел к машине за продуктами — собирался Новый год встретить за городом, — а тут позвонили соседи: их сверху «льёт». Пришлось нестись в город. Уже оттуда спохватился: дверь не закрыл. Вернулся — и увидел картину.
— Это я должен благодарить вас, — сказал Андрей. — Барахло цело.
— А я должен извиниться за то, что вошёл, — поклонился Степан Петрович.
— Да что вы, — отмахнулся тот. — Сердце ваше как?
— Отлегло. Спасибо.
— И что вы дальше? Сейчас-то куда?
— В город пойду. Ночь не за горами.
— А если… останетесь тут? — неожиданно предложил Андрей. — Я бываю на даче редко. А вам, как понимаю, ночевать негде. Дом тёплый, собаке просторно. Вы присмотрите — и крыша над головой у вас будет. Я — со спокойной душой, вы — с уютом. Ну как?
Степан Петрович глянул на Графа. Тот спокойно сидел у ног, как будто тоже ждал ответа. Старик неуверенно кивнул. Слишком уж чудесным казалось предложение — но отказываться было бы странно.
Так он остался. Встретил с Андреем Новый год. А потом — и зиму пережил в этом доме: следил за порядком, чистил дорожки, держал участок в форме. Андрей наведывался, привозил продукты, тёплые вещи, корм для Графа.
У Андрея не было отца. В Степане Петровиче он вдруг увидел то самое надёжное плечо, которого не хватало. А у старика, по правде, и сына толком не было: Денис — да, кровный, но далёкий. Андрей неожиданно стал «тем самым» — внимательным и благодарным.
А Граф увидел двух людей — по-настоящему людей. Таких, какие раньше ему не встречались. Теперь он точно знал: ЛЮДИ ещё есть.
…Иногда одна встреча переворачивает сразу несколько судеб: старик получает дом, дом — хранителя, а пёс — семью. Вы замечали такие повороты у себя? Помогали ли незнакомцам или тем, за кого «никто не впишется» — и как это изменило вас? 🐾
