— Кирилл, да как тебе не стыдно?! — голос Надежды Семёновны гремел так, что дрожали стёкла.
— И когда уже это безобразие закончится? — подпёрла её Людмила Аркадьевна.
Сам Кирилл в этот момент сидел в перекосившейся деревянной «скворечне» со спущенными спортивными штанами и недоумённо косился на дверь: чего им-то от него надо? С рассвета завели пластинку — и не умолкают. Кричат, как на ярмарке…
Орать они начали сразу, как только Кирилл, держась одной рукой за живот, вывалился из дома. Но раз уж вышел он не прогуляться, а по большой нужде, останавливаться и выслушивать претензии было выше его сил — рванул к уличному туалету. Когда живот крутит, каждая минута на счету.
Соседки — двоюродные сестры, живущие в одном доме через два участка, — увидев, что он даже не повернул головы в их сторону, да ещё пытается улизнуть, тут же пристроились следом, о приватности не вспоминая. И вот уже топчутся под дверью, не закрывая рты ни на секунду.
— Я ещё раз спрашиваю, сколько мы это терпеть будем? Сколько? — Надежда Семёновна трясла ручку. — А ну выходи немедленно!
— Думаешь, спрятался — и всё? Достанем! — вторила ей Людмила Аркадьевна, дёргая дверь так, что шпингалет жалобно стонал, но пока держался.
— Пока не признаешься во всём и не компенсируешь моральный и материальный ущерб, отсюда не уйдём! Каким шалопаем был в детстве — таким и остался. Ничего святого!
— Ой, знал бы твой дед, царствие ему, чем занимаешься… — вздохнула Людмила Аркадьевна и для верности пнула доску ногой. — Он бы это не одобрил…
Кирилл второй рукой придержал дверь и лихорадочно пытался сообразить, в чём его вина. «Про какие огурцы они? Какая клубника? Я-то тут при чём?»
В село Кирилл прикатил две недели назад — шум городских проспектов достал, да и дом с участком после деда требовали рук. После похорон он сюда годами носа не казал — всё некогда, всё дела.
А потом дед приснился: стоит молча, качает головой, а глазами как бегущей строкой: «Ну как же так, Кирюха? Дом-то мой зачем забросил?» Стыдно стало — и он приехал. Сходил на кладбище, покосил траву, в доме прибрался, на участке устроил генеральную уборку.
Параллельно ломал голову: что делать с дедовым наследством — оставить как память о детстве или продать и забыть? Дачником он никогда не был и, кажется, не станет. Но память — штука упрямая…
Сейчас же, сидя на дощечке и слушая за дверью хор возмущения, всё больше склонялся ко второму варианту. По соседству с Надеждой Семёновной и Людмилой Аркадьевной жить даже временно — испытание.
Минут через десять Кирилл, наконец, вздохнул с облегчением, натянул штаны и вышел на свет.
— Так, уважаемые Надежда Семёновна, Людмила Аркадьевна, давайте без загадок. Что случилось?
— Что? — у Надежды Семёновны глаза округлились. — Ты зачем мои огурцы воруешь?
— И мою клубнику! — нахмурилась Людмила Аркадьевна.
— Мы вообще-то на продажу выращиваем, — продолжила Надежда Семёновна. — Каждый огурец — на вес золота. До твоего приезда всё цело было. А теперь захожу — то одного, то двух нет. У Людмилы Аркадьевны клубника пропадает. Это не ты, значит?
Кирилл уставился на них с изумлением. «Какие огурцы… какая клубника? Мне заняться нечем?»
— Скажи честно, тебе делать больше нечего? — не унималась соседка. — Чего по чужим грядкам шастать?
— Не воровал я ничего, — спокойно ответил он. — Вчера взял пару огурчиков, сегодня вот до туалета еле домчал… Только купил их в магазине.
— Ага, в «магазине»… — фыркнула Надежда Семёновна. — В моём огороде ты их «купил». Вот тебя и пронесло — нельзя чужое тянуть. Надо — заплати. Воруют те, у кого совести нет. Не было у тебя её в детстве — и сейчас нет.
— Да не брал я! — Кирилл даже руками развёл.
Правда была на его стороне: ни огурцов, ни клубники Кирилл не трогал. В детстве — случалось: перелезет через штакетник тёток-соседок, сливы да абрикосы на ходу щипанёт. Но это были мальчишеские времена. Теперь он взрослый мужик.
Вот только тётки ему не верили. Ни одному слову. И как убедить их, он не представлял.
— Пока тебя не было — ни одной пропажи, — отчеканила Людмила Аркадьевна, глядя так, будто он стоял на скамье подсудимых.
— У меня денег хватает купить ведро огурцов и корзину клубники на рынке, — повторил Кирилл. — Поверьте на слово: я тут ни при чём.
— Не верю! — взвизгнула Надежда Семёновна. — Раз не хочешь признаваться — пойдём к участковому. Пусть тебя посадють!
— Даём три дня на раздумья, — добавила Людмила Аркадьевна. — Не возместишь ущерб — будешь иметь дело с нашим Олегом Петровичем. Он быстро вытащит тебя на чистую воду.
Сёстры гордо ушли. Кирилл остался у притолоки и какое-то время молча глядел на пыльную дорожку. «Без вины виноватый, как пить дать. Вот был бы дед Григорий — быстро бы их осадил. А что мне делать? Как доказать, что я чист?»
На следующий день тётки вернулись. И — по новой: у одной опять минус огурцы, у другой — клубника. Затем ещё день. И ещё. На четвёртый Надежда Семёновна потеряла терпение:
— Всё! Хватит! Раз по-хорошему не понимаешь, завтра придём с участковым!
Кирилла меньше всего пугал участковый — доказывать-то нечего, он ничего не брал. Но внутри зудела потребность восстановить справедливость: поймать воришку «на горячем» (если воришка есть, а не сёстры друг у друга тягали) и раз и навсегда закрыть вопрос.
Поздней ночью, когда в окнах соседних домов погас свет, Кирилл вышел «на охоту»: перелез на соседский участок, втиснулся в кусты и затаился. Чтобы не сморило, взял термос кофе и телефон — вдруг получится снять злоумышленника.
Проснулся от холодка рассвета. Где-то поодаль прокричал петух.
— Дотерпел… — усмехнулся Кирилл, поднимаясь на локте. Кофе закончился быстро, глаза начали слипаться, и в половине второго он «вырубился». Сейчас было уже около половины шестого.
«Сматываться надо, пока эти две ревизорши не припёрлись», — пронеслось в голове. Он присел, чтобы подняться, и в ту же секунду услышал женские голоса. Из-за забора показывались Надежда Семёновна с Людмилой Аркадьевной — направлялись на грядки и проходили совсем рядом. Хорошо ещё, кусты прикрывали. Но если увидят — объясняй потом, что не верблюд.
И тут, буквально в трёх шагах, Кирилл заметил в траве кота. Самый обычный бело-рыжий, ребра торчат, шерсть клочьями — видно, давно один. Рядом — огурец, в нескольких местах основательно надкусанный.
«Вот и «вор». И клубнику, глядишь, он же щиплет…» — у Кирилла само собой дёрнулся уголок губ.
Казалось бы, вот она, возможность оправдаться — ткнуть пальцем: мол, ловите ушастого. Но он почему-то замялся. Представил, что эти двое сделают с бедолагой, узнай они правду… И кота стало жалко. До боли.
— Смотри, Людмила, опять двух огурцов нет! — возмутилась Надежда Семёновна. — Я же вчера пересчитала! Ну сил уже никаких терпеть!
— А у меня снова клубники не хватает, — поджала губы Людмила Аркадьевна. — Я этому Кириллу устрою! Будет до конца жизни мне компенсацию отстёгивать. Ты знаешь, сколько ягода сейчас в городе стоит?
И тут они заметили бело-рыжую «лежащую угрозу». Скрытность у котов в крови, но в яркой зелени его шансы раствориться были нулевые.
— Смотри-ка, котяра! — ахнула Людмила Аркадьевна.
— Вижу… — нахмурилась Надежда Семёновна. — А рядом мой огурец и твоя клубника.
— То есть…
— То есть зря мы на Кирилла гнали. Это бездомный у нас паштет из огорода готовит.
— Да я ему сейчас покажу! — Людмила Аркадьевна схватила лопату и уже рванулась вперёд, но…
…из кустов вышел Кирилл. Сёстры синхронно вздрогнули. Одна с лопатой, другая с граблями — картина Репина «Не ждали».
— Кирилл?! Ты что здесь делаешь?..
— Так, уважаемые, — он поднял ладони. — Пришёл сказать… В общем, признаю: это я таскал у вас огурцы и клубнику.
— Ты? — растерялась Надежда Семёновна. — Так это же кот! Вон он, сидит!
— Нет. Это я. А кот… забрёл случайно, услышал, как я хрумкаю, вот и пришёл — вдруг перепадёт. Вы серьёзно думаете, что коты огурцы хрумкают? Им бы мясца…
— Ну-у… — протянула Надежда Семёновна, крепче вцепляясь в черенок.
Кот удивлённо посмотрел на Кирилла: «Ты чего? Зачем берёшь вину на себя?» Но в следующую секунду они уже вдвоём рванули прочь — Кирилл схватил кота под мышку, и, как гепард на сафари, сиганул за забор. За спиной грянул хор:
— Ты нам за всё ответи-и-ишь!
В тот же день явился участковый. Нормальный мужик, с усмешкой в глазах.
— Значит, если я правильно понял, ты котову вину на себя повесил? — прищурился Олег Петрович. — Оно тебе надо? Эти дамы тебя на ремешки порежут.
— Надо, — пожал плечами Кирилл. — Со мной договорятся. А кота не пощадят. Он и так едва живёт.
— С одной стороны, правильно, — почесал подбородок участковый. — Только кот-то снова к ним полезет. Тогда что?
Белорыжий лежал под яблоней, прислушивался и буквально глазами писал: «Полезу, конечно. Есть-то хочется».
— Не полезет, — уверенно сказал Кирилл. — Я его заберу с собой в город. Будет домашним.
— Думаешь, согласится? — скептически глянул Олег Петрович на кота.
Тот даже привстал и, будто понял каждое слово, осторожно потянулся к Кириллу. «Мне не показалось? Он и правда зовёт меня домой?»
После разговора с участковым Кирилл отправился к соседкам — закрывать вопрос.
— По сколько с меня? — спросил без лишних эмоций.
— По пять тысяч гривен каждой, — отсчитала Надежда Семёновна. — На меньшее не согласны!
— Договорились, — Кирилл без торга достал из бумажника две пятитысячные купюры и положил на стол.
На следующее утро они с котом уехали в город. Кузя (имя как-то само прилипло) получил своё: собственный дом, хозяина и нормальный корм дважды в день — утром и вечером.
А ещё…
…Кирилл с Кузей стали регулярно приезжать в село подышать ветром с полей и купить свежих огурцов с клубникой — кот неожиданно полюбил и то, и другое (ну а вдруг — бывает). Понятно, теперь — только легально.
— Сколько с меня? — Кирилл забрал у Надежды Семёновны пакет хрустящих огурцов, у Людмилы Аркадьевны — лоточек ягод.
— Давай пятьсот гривен, — прищурилась Надежда Семёновна. — Постоянным — скидка.
Кирилл улыбнулся, отдал деньги и пошёл на свой двор — там уже возмущённо мяукал Кузя: «Ну где ты ходишь?» Через минуту сестры услышали дружное хрум-хрум.
— Всё-таки хороший человек этот Кирилл, — вздохнула Надежда Семёновна. — И нам теперь в город реже ездить — заработок под боком.
— Вот именно, — приобняла её Людмила Аркадьевна. — Побольше бы таких добрых людей…
— Мяу! — авторитетно поддержал их Кузя. Чем больше таких Кириллов, тем меньше животных останется на улице.
Иногда достаточно одного «неправильного» решения — взять вину на себя, — чтобы кому-то досталась жизнь и дом. А вы бы рискнули репутацией ради уличного кота, если бы знали, что иначе ему не выжить? 🐱
