Екатерина Михайловна сидела за кухонным столом и смотрела на тарелку с холодными макаронами. Слёзы капали на клеёнку, оставляя мокрые пятна рядом с хлебными крошками. На плите стояла кастрюлька — в ней оставалось ещё что-то на ужин, но есть не хотелось. Совсем не хотелось.
Она взяла вилку, накрутила несколько макаронин, поднесла ко рту. Проглотила через силу. Надо хоть что-то съесть, в семьдесят шесть лет нельзя голодать. Но каждый кусок давался с трудом — горло сжималось, словно еда застревала там вместе с обидой.
За окном темнело. Ноябрь в этом году выдался особенно мрачным, дожди не прекращались уже неделю. В квартире было тихо, только тикали часы на стене и поскрипывал старый холодильник. Одиночество давило, но Екатерина Михайловна к нему привыкла. Хуже было другое — то, что случилось сегодня утром.
Она открыла ящик комода, где хранила деньги. Пенсия небольшая, но до следующей выплаты оставалось ещё полторы недели. Плюс немного отложено на всякий случай. Должно было хватить на самое необходимое: хлеб, молоко, лекарства. А в ящике оказалось пусто. Совсем пусто.
Екатерина Михайловна переворошила всё бельё, заглянула под стопки старых фотографий, проверила каждый уголок. Ничего. Двенадцать тысяч гривен исчезли без следа.
Хотя нет, не без следа. След был, и она его прекрасно знала.
Всё началось полгода назад. Внук Никита, старший сын Людмилы, закончил техникум, но работу найти не мог. Или не хотел — это уж как посмотреть. Приезжал к бабушке раз в неделю, рассказывал, как тяжело молодёжи, как все места заняты, как начальники злые.
— Бабушка, дай хоть тысячу, — просил он, целуя её в щёку. — На проезд хотя бы. Я же ищу работу.
Екатерина Михайловна не могла отказать. Никита был похож на покойного деда, те же карие глаза, та же улыбка. И потом, он действительно искал работу, рассказывал про собеседования. Одет всегда был хорошо, в дорогие кроссовки.
Потом подтянулся младший, Семён. Учился в колледже, но денег на проезд, на обеды постоянно не хватало. А Людмила, их мать, работала продавцом, зарплата копеечная. Муж её, Андрей, где-то в командировках пропадал, денег домой толком не привозил.
— Бабулечка, ну дай пятьсот гривен, — канючил Семён. — На учебники нужно. Преподаватель ругается, говорит, без пособий зачёт не сдам.
И Екатерина Михайловна давала. Не могла же она позволить внуку из-за денег учёбу провалить. Сначала они приезжали по очереди, потом стали появляться чаще. То Никита с новой бедой — мол, на такси пришлось поехать, все деньги разом и потратил. То Семён — срочно нужны деньги на реферат, иначе отчислят.
Екатерина Михайловна начала экономить. Покупала самую дешёвую колбасу, отказалась от творога и рыбы. Лекарства стала покупать не все, что прописывал врач, а только самые необходимые. Зато внуки были довольны, благодарили, обещали вернуть. Но не возвращали.
А в сентябре Екатерина Михайловна стала замечать странности. Приедет, допустим, Никита, попросит две тысячи. Она даст тысячу, а через день-два обнаружит, что денег в ящике меньше, чем должно быть. Сначала подумала — может, ошиблась при подсчёте. Стала записывать в тетрадку, сколько потратила, сколько осталось. И тогда стало ясно: деньги исчезают.
Не сразу, по-крупному. По мелочи. Возьмёт внук то, что просил, а потом ещё немного прихватит. Сначала триста гривен пропало, потом пятьсот. Екатерина Михайловна думала — может, показалось? Может, сама где-то потеряла? Но в октябре поймала Семёна на месте преступления.
Он пришёл, как обычно, пожаловался на нехватку денег на проезд. Екатерина Михайловна дала ему тысячу гривен, проводила до двери. А потом вспомнила — забыла предложить ему чаю, пирожков, пошла на кухню, вернулась, а внук стоит у комода с приоткрытым ящиком.
— Семён, ты что делаешь? — спросила она.
Внук вздрогнул, быстро захлопнул ящик.
— Ничего, бабушка. Просто хотел спросить, не нужна ли тебе помощь по дому.
Он ушёл, а Екатерина Михайловна проверила деньги. Не хватало семисот гривен.
После этого случая она стала прятать деньги в разных местах. Часть в ящике оставляла — чтобы внуки не заподозрили. Часть убирала в банку из-под кофе, часть — в старую коробку от лекарств. Думала, так безопаснее будет. Но внуки оказались сообразительными. Научились искать.
В ноябре пропали деньги из банки. Потом из коробки. А сегодня утром — из последнего тайника, который она считала самым надёжным. Теперь Екатерина Михайловна сидела на кухне и плакала над остывшими пустыми макаронами. Не от того, что денег нет — как-нибудь до пенсии дотянет, хлеб и молоко соседка в долг даст. Плакала от другого.
От того, что внуки, которых она растила, которым читала сказки, покупала мороженое, превратились в воров. От того, что они врут ей в глаза, целуют в щёку и одновременно обкрадывают. От того, что она для них стала не бабушкой, а источником лёгких денег.
А ещё — от стыда. Перед соседями, которые слышат, как внуки приезжают, громко разговаривают, требуют. Перед врачом в поликлинике, который спрашивает, почему она не покупает назначенные лекарства. Перед продавщицей в магазине, которая видит, как Екатерина Михайловна считает каждую копейку. Хуже всего было объяснять знакомым, почему внуки такие частые гости, а при этом она ходит в залатанном пальто и покупает самую дешёвую еду.
— Екатерина, а что внуки-то не помогают? — спросила недавно соседка Марина. — Часто к тебе ездят, небось заботятся.
— Заботятся, — тихо ответила Екатерина Михайловна.
Как объяснить, что забота заключается в регулярном выпрашивании денег? Что внуки приезжают не пироги есть и не о здоровье расспрашивать, а в карманы к ней лазить?
В дверь позвонили. Екатерина Михайловна вздрогнула, вытерла слёзы рукавом. Часы показывали половину восьмого. Кто это может быть в такое время? Открыла — на пороге стояла Людмила, её дочь. В кожаной куртке, с сумкой на плече. Выглядела усталой и какой-то встревоженной.
— Мам, привет, — Людмила прошла в прихожую, стянула сапоги. — Я ненадолго. У нас тут дела, думала заехать.
— Проходи, доченька. Чай будешь?
— Нет, спасибо. Я на машине, мне ещё ехать далеко.
Людмила прошла на кухню, огляделась. Заметила тарелку с макаронами, кастрюлю на плите.
— Ужинала? — спросила она, но как-то рассеянно, словно мысли были заняты другим.
— Да, — соврала Екатерина Михайловна.
Людмила села на край стула, поставила сумку рядом. Помолчала, потом заговорила:
— Мам, у нас тут проблемы. Серьёзные. Андрей задолжал большую сумму, кредит не платили несколько месяцев. Банк грозит квартиру отобрать.
Екатерина Михайловна кивнула. Она знала, что зять надёжностью не отличается. Людмила это тоже знала, но замуж вышла по любви.
— И что теперь делать будете?
— Нужно срочно погасить задолженность. Хотя бы частично, чтобы банк пошёл на уступки. Мам, у тебя не найдётся немного? В долг, конечно. Потом обязательно верну.
Екатерина Михайловна смотрела на дочь и чувствовала, как внутри всё сжимается. Людмила приехала первый раз за полгода не узнать, как дела, не провести вечер с матерью. Приехала за деньгами. Как и её сыновья.
— Сколько нужно? — тихо спросила она.
— Ну, хотя бы тысяч пятьдесят. Или сколько сможешь. Мам, я понимаю, что у тебя пенсия небольшая, но может, есть какие-то накопления?
Накопления. Если бы она знала, где эти накопления сейчас.
— Люда, — начала Екатерина Михайловна, но голос дрогнул.
Дочь наконец внимательно посмотрела на мать. Заметила покрасневшие глаза, мокрые дорожки на щеках.
— Мам, ты плачешь? А у тебя-то что случилось? Суставы замучили?
И тут что-то сломалось внутри у Екатерины Михайловны. Все обиды, все унижения, весь стыд за то, что дети превратились в попрошаек и воров, — всё выплеснулось наружу.
— Нет, Люда. Просто очень жаль, что я родила такую дочь и воспитала её так, что теперь внуки у меня деньги крадут, а дочь приезжает только тогда, когда ей деньги нужны.
Людмила вскочила со стула, лицо её побелело:
— Мама! Как ты можешь такое говорить?!
— А как есть, так и говорю. Когда ты последний раз просто так приезжала? Без просьб о деньгах? Когда интересовалась, как я живу, что ем, как здоровье?
— Мам, у меня работа, семья, заботы…
— У всех заботы. Но не все воруют у стариков.
— Кто ворует?! — Людмила повысила голос. — О чём ты говоришь?!
— О твоих сыновьях. Они не только выпрашивают у меня последние деньги, но и тащат сами, когда думают, что я не вижу. Сегодня утром я обнаружила, что все деньги исчезли. Все, до копейки.
Людмила молчала, переваривая услышанное.
— Мам, может, ты ошибаешься? Может, где-то потеряла?
— Я не кукушка, Людмила. И не старческий маразм у меня. Они воруют. Твои сыновья воруют у своей бабушки.
— Ну допустим, — Людмила говорила тише, но в голосе слышалась злость. — Допустим, они взяли без спроса. Но ты же их любишь! Они твои внуки!
— Любила, — горько сказала Екатерина Михайловна. — Пока они не утащили у меня последнее.
— Мам, как ты можешь! После всего, что я для тебя делала!
— Что ты для меня делала? Напомни!
— Я… я звоню тебе!
— Когда деньги нужны.
— Я приезжаю!
— Когда деньги нужны.
— У меня трое детей на руках, работа!
— А у меня было четверо детей, я одна их растила после смерти отца. И работала на двух работах. И никого не обворовывала.
Людмила схватила сумку, встала:
— Знаешь что, мама? Ты неблагодарная!
— За деньгами вы все приезжаете. А между приездами месяцами не звоните.
— Да потому что у нас своих проблем хватает! — крикнула Людмила. — А ты тут сидишь со своими макаронами и обижаешься! Да мы тебе всю жизнь будем благодарны за то, что растила! Но это не значит, что ты можешь на нас все шишки валить!
— Я ни на кого шишки не валю. Я просто говорю правду: вы меня используете.
— Используем?! Да мы же твои дети!
— Дети не обворовывают родителей.
Людмила направилась к выходу, лицо её было красным от гнева:
— Хорошо, мама. Раз мы такие плохие, то и не будем тебя больше беспокоить. Живи со своими макаронами!
Дверь хлопнула. Екатерина Михайловна осталась одна.
На следующее утро она встала рано, оделась потеплее и пошла к соседке в соседний дом Марине. Та открыла дверь в халате, удивлённо посмотрела на гостью.
— Екатерина, что случилось? Ты такая бледная.
— Марина, можно зайти? Дело есть.
Они сели на кухне, Марина заварила чай.
— Марина, у меня к тебе просьба. Пенсию получу — часть к тебе принесу на хранение. Когда понадобится — приду, возьму.
— А что случилось?
— У меня воруют.
Марина кивнула, ничего не спросила. У неё тоже был внук — взрослый, женатый. И тоже иногда приезжал с протянутой рукой.
— Конечно, Катюша. Держи сколько угодно.
— Спасибо. Ты не думай, что это старческие выдумки. Я точно знаю.
— Не думаю. Знаю, как оно бывает.
Через неделю к Екатерине Михайловне приехали внуки. Уже знали, что она получила пенсию. Оба сразу, что случалось редко. Никита и Семён ворвались в квартиру, громко здоровались, целовали в щёку.
— Бабушка, дай денег на проезд, — начал Никита, даже не раздевшись.
— У меня денег нет, — спокойно сказала Екатерина Михайловна.
— Как нет? — удивился Семён. — Пенсию же получила.
— Потратила.
— На что потратила? — Никита оглядел скудную обстановку. — Тут же ничего нового нет.
— Лекарства, коммунальные услуги.
— Бабулечка, ну не может быть, чтобы совсем ничего не осталось, — Семён прошёл в комнату, начал открывать ящики комода.
— Что ты делаешь? — окрикнула его Екатерина Михайловна.
— Ищу деньги. Ты же где-то прячешь.
— Не прячу. Нет денег.
Но внуки ей не поверили. Стали рыться в шкафах, переворачивать подушки, заглядывать в коробки. Никита даже заглянул в морозилку.
— Где деньги, бабушка? — теперь уже требовал он. — Мы знаем, что ты копишь!
— Я ничего не коплю.
— Врёшь! — крикнул Семён, швыряя на пол содержимое ящика. — Всегда были деньги, а теперь вдруг нет!
Они устроили настоящий погром. Перерыли всю квартиру, перевернули матрас, выгребли всё из кухонных шкафов. Соседи снизу начали стучать в потолок — шум был невероятный.
— Точно где-то спрятала! — Никита пинал ботинком коробки с вещами. — Старая хитрая! Думаешь, мы не найдём?
Екатерина Михайловна сидела в кресле и молча смотрела на разгром. Внуки носились по квартире, как звери, переворачивали всё вверх дном. А она думала о том, какими они были маленькими. Как Никита приносил ей рисунки из детского сада. Как Семён забирался к ней на колени и просил почитать сказку. Где те дети? Когда они превратились в этих алчных, злых людей?
— Всё, нет здесь ничего! — устало сказал Никита через полчаса. — Реально всё потратила.
— Может, в банке держит? — предположил Семён.
— Да какой банк! У неё даже карточки сберегательной нет.
Они ушли, не попрощавшись. Хлопнули дверью, и стало тихо.
Екатерина Михайловна встала с кресла, медленно прошла на кухню. На плите стояла кастрюлька с макаронами — она их сварила с утра, до приезда внуков. Теперь они совсем остыли.
Она села за стол, взяла вилку. Накрутила несколько макаронин, поднесла ко рту. И снова заплакала.
Но на этот раз слёзы были другими. Не от обиды и стыда, а от облегчения. Деньги были в безопасности, у соседки Марины. А внуки пусть ищут.
Что вы думаете об этой ситуации? Как бы вы поступили на месте бабушки? Расскажите свою историю. 👇
