— Колька, милый мой! — воскликнула Мария Ильинична и, выскочив за сыном, ласково схватила его за руку. — Может, тебе всё-таки не стоит идти? Останься дома.
— Мам, разве ты не видишь, я же не ребёнок, — улыбнулся ей Николай. — Всё будет в порядке.
Она покачала головой:
— А если с тобой что-то случится? Кто придёт на помощь, если тебе вдруг станет плохо?
Он включил налобный фонарь и осветил стену, на которой висели сапоги и куртки:
— Ничего со мной не произойдёт. Я всего лишь до трансформатора дойду — он у нас один разошёлся с сетью, из-за этого в поселке света нет. А электрик местный второй день без отдыха работает — ты сама говорила.
Он поправил тёплую шапку, молча накинул на плечи куртку и проверил карманы.
— Если это проблемы с проводкой, — тревожно прошептала мать, — тебе там нечего делать в одиночку.
— С чего ты взяла, — спокойно отозвался он. — Трансформатор стоит прямо у дороги. Схожу, посмотрю, вернусь. Завтра утром приедет бригада из районного центра и разберётся, где обрыв — в проводе или сама станция глючит.
Он крепко обнял маму, поцеловал в щёку и вышел на улицу, где уже начинался лёгкий снежный вихрь.
«Говорила же мне, не пущать его…» — вздыхала Мария Ильинична, глядя ему вслед, пока он пробирался по свежему снежку. — «А ведь он у нас самый надёжный…»
Сын давно живёт в городе, у него семья и работа — в деревню он возвращается лишь по самым главным поводам. Один из них — годовщина смерти отца. Каждый раз он отдаёт дань памяти и уносит домой тяжесть печали.
Утром, несмотря на все предупреждения синоптиков о метели и сильном ветре, он сел в машину и двинулся к родному дому. По пути связь была плохая, но он был уверен: мама встретит его у калитки без лишних звонков.
— Приехал, сынок! — радостно вскочила она, прижимая к себе букет полевых цветов.
— Мам, я же обещал, — усмехнулся он, поглаживая её по плечу, — никуда не приду.
В доме пахло пирогами, а на столе стояла фотография отца в резной рамке.
Ночь застала их уже по дороге обратно с кладбища. Заметив, как мрачнеет небо, и почувствовав холод, они ускорили шаг.
— Тебе не холодно рядом со мной? — спросил он.
— Ни тени мороза, — ответила она. — Сердце греет.
За столом, кроме блинов, варенья и уютной бутылки наливки, снова стоял портрет Владимира Григорьевича.
— Уже десять лет, как его не стало… — вздохнула мать.
— Да что там годы… Думается, будто он только вчера ушёл, — взял слово сын. — Он ведь был у нас светочем.
Они помянули отца, делясь трогательными и тёплыми историями.
— Помнишь, как я сказал, что тоже буду электриком, — улыбнулся он, — а ты вдруг сказал: «Электрик — это не профессия для трусливых, а ты…»
— Да-да, ты носился за нашим гусем по всему двору! — засмеялась она. — А потом принёс его папе на кухню и сказал: «Пап, я ничего не боюсь!»
Владимир Григорьевич тогда долго хохотал, но вскоре смирился и начал учить сына своему ремеслу: показывал, как паяльником управляться, лежа на спине под машинным щитом, рассказывал про изоляцию и безопасность.
— Деньги хлеб, — любил повторять он. — Но без тебя жизнь не кончишь.
С тех пор слов отца стало не хватать, а после той роковой ночи, когда его нашли мёртвым у трансформатора, сын не мог принять произошедшее как «несчастный случай».
Напарник Владимира, молодой Иван, рассказывал, что «коротнуло», но запил с такой яростью, что по всему селу ходят слухи: знает он куда больше, чем говорит.
— Что, мам, здесь снова без электричества? — переспросил сын, когда мерцание ламп на кухне погасло.
— Тогда за фонарики! — девятую свечу в подсобке припрятала?
Дверь в кладовку захлопнулась, а за ней — её пожитки: запасные батарейки, старые фонари и пачка новых свечей.
— Ладно, но сначала проверю линию, — сказал он, натягивая тёплые рукавицы. — Там, где папа стоял, ключи от замка были за пазухой…
Надев пуховик и втащив в рукава сумку с инструментами, он шагнул в пургу.
До развалившегося трансформатора было внушительно далеко: дорога петляла мимо заброшенных сараев, из которых ветер трепал облупленные двери, и под ногами скрипел утрамбованный снег.
Он остановился у ржавого «ящика» — дверца висела на одной петле, заваленная голыми проводами. На воротке замка ещё красовался отцовский ключ.
— Пап, дай знак… — тихонько прошептал он и аккуратно повернул лезвие.
Зрелище внутри оказалось тревожным: автомат выбило, но главное — один из проводов был голый и торчал, будто источник скрытой угрозы.
— Вот оно что… — он метнул взгляд на метель и ветер. — Сейчас всё починим.
В ту же секунду дверца, грохнувшись, обрушилась на спину, сбив с ног, а фонарь вылетел из рук в вихрь снежинок.
Незнакомый, но острый шок пронзил тело, словно ток прошёл по венам. Он свалился на спину, снег вцепился в рукава, и мир погрузился в звенящую тишину.
В доме мать испытала нестерпимые муки ожидания: часы тикали глухо, свеча изморщилась языком пламени, и по щеке скользили горячие слёзы.
— Никита… Только вернись к жизни… — молила она, глядя в пламя.
И вдруг в доме вспыхнуло электричество: неяркий, но надёжный свет.
— Жив… — прошептала она, выронив свечу. — Мой мальчик жив!
Через двадцать минут он ввалился в дом: лицо побагровело от ветра, а он держал прижатым к груди… рыжего крошечного котёнка.
— Мам, — попытался улыбнуться он, — я не один вернулся.
Котёнок задрожал, но ещё отчаяннее свалился ему в руки.
— Кто это? — не верила она глазам.
— Спаситель, — тихо ответил сын. — Он лежал рядом со мной. Помог дойти до дома.
Котёнок, словно понимая, родственно прижался к матери.
— Это… это чудо! — всхлипнула она, гладя рыжую шерстку. —
С тех пор в семье появился маленький рыжий ангел, и больше никто не позволял себе сомневаться: доброта спасает не хуже токопредохранителя.
А вы когда-нибудь верили в чудо от самого неожиданного спасителя? Как думаете, бездомный котик способен изменить судьбу человека?
