— Ты это сейчас серьёзно, мама? — Марина держалась за дверной косяк, будто тот мог удержать её от того, чтобы влететь в дом и не выдрать кому-нибудь глаза.
— А что? — Елена Петровна даже не обернулась. Стояла в цветастом халате, спина прямая, руки в боки. В другой жизни — римская матрона. В этой — заслуженная пенсионерка с амбициями девелопера. — Дом-то стоял. Не в музее же он.
— Ты сдала нашу дачу, — медленно выдохнула Марина, — без спроса. Квартирантам. В июле. Когда мы должны были сюда приехать с детьми!
— Ты не звонила. Я думала, передумали, — пожала плечами Елена Петровна. Лицо — спокойное, как у пограничника на досмотре. — А у людей свадьба. Молодожёны, между прочим.
— Да мне плевать, что у них там! — Марина закипала, как старая кастрюля на газу. — Это мой дом. Мой! От бабушки. Я его восстанавливала! Каждую доску, каждую занозу руками чувствовала! А ты — сдала, как проходной двор!
— Подумаешь, бабушкин, — фыркнула Елена Петровна. — Всё равно на мужа записано. Значит, и моё. Я же его мать. Или уже нет?
Андрей стоял в стороне и молчал. Штаны мятые после дороги, лицо помятое от молчания. Смотрел в землю. Трусил.
Скажи хоть что-нибудь, Андрюша. Скажи, что это не по-твоему. Что ты не знал. Что ты не участвовал…
— Андрей? — Марина повернулась к нему, голос дрожал, как натянутый провод.
— Я… — он почесал затылок. — Я узнал только позавчера. Хотел тебе сказать…
— И не сказал? — Марина метнулась к нему, голос сорвался на шёпот. — Ты даже не подумал мне сказать?
— Ты была уставшая, на работе завал… — Андрей попытался улыбнуться, но губы дрогнули, как у школьника перед вызовом к доске.
— А теперь я бодрая, да? — Марина зарылась руками в волосы. — Весёлая, отдохнувшая! Сюрприз удался. А где мои вещи, Андрей?
— В сарае, — подала голос Елена Петровна. — Я их аккуратно сложила. Там сухо.
— В сарае… — повторила Марина с кривой усмешкой. — Отлично. Просто шик. Шикарно! Я, значит, реставрировала этот дом, бегала по стройрынкам, скребла деньги на доски и гвозди, а теперь мои вещи в сарае, а в спальне чужие люди?! А ты — молчишь?!
— Марин, ну не начинай, — вздохнул Андрей, — мама хотела как лучше. Вон, молодые, культурные…
— Да мне до лампочки, кто они! — заорала Марина, шагнула ближе, ткнула пальцем ему в грудь. — У тебя вообще есть хоть капля мозгов? Или мама все забрала при разводе с отцом?
— Эй, не оскорбляй мать, — мгновенно нахмурился Андрей.
— А кто тут мать? — Марина метнулась к Елене Петровне. — Та, что подло сдала дом за моей спиной? Или та, что терпела вас всех, пока вы жрали на моей кухне и жаловались на жизнь?
— Ты перегибаешь, девочка, — процедила Елена Петровна. — Я всё делала из добрых побуждений.
— Ты бы ещё машину мою кому-нибудь подарила! — крикнула Марина. — Она ж на тебя записана, помнишь?
— Так и запишу, если будешь хамить, — спокойно отрезала свекровь.
— Ну давай, запиши. А потом вызови такси на свои «добрые побуждения» и проваливай отсюда, пока я тебя не…
— Хватит! — рявкнул Андрей, выпрямляясь. — Обе! Хватит! Не на рынке.
— Ах, вот как… — Марина отступила на шаг. В голосе — стужа. — Ты «обе»? То есть, мы на равных?
— Это мой дом, Марин, — сжал кулаки Андрей. — Не забывай.
Вот оно. Вот оно, родное. Всплыло. Сложилось в пазл. Дом «наш», пока удобно. А потом — его. Только его. Как и всё в этой жизни.
— Поняла, — выдохнула Марина. — Прекрасно. Ключи заберите. Я поеду.
— Куда? — чуть растерялся Андрей. — Ты же…
— В сарай, может быть. К своим вещам. Или, может, к чужим молодожёнам — подселюсь. Или обратно в город. Только не со мной. Всё. Конец.
Она резко развернулась и пошла к воротам. Не оглядываясь. Не спотыкаясь. Дорожка — знакомая до боли. И боль теперь в каждом шаге.
Как же я могла снова поверить в его сказки?
Позади что-то глухо грохнуло. Наверное, Андрей стукнул по калитке. Или по воздуху. Или по своей совести. Только поздно. Всё поздно.
Марина села в машину, руки дрожали, как у школьницы перед первым экзаменом. Сунула ключ в замок зажигания и застыла.
Что теперь? Возвращаться в город? Куда? В однушку, где всё напоминало о них? Или к подруге? Или…
Телефон загудел. СМС от неизвестного номера:
«Извините за вторжение, мы думали, что это сдаётся официально. Если нужно — мы уедем. — Аня и Слава.»
— С ума сойти… — пробормотала Марина. — Они даже вежливые.
Она медленно выдохнула. Открыла дверь, вышла.
Нет. Уезжать — это слишком просто.
Теперь ей интересно, сколько ещё грязи спрятано под этим красивым деревенским ковром.
— Значит, так и будешь сидеть в машине? — голос Андрея был ровный, но срывался на хруст. Он стоял у открытой калитки, прислонившись к косяку, будто это хоть как-то компенсировало разваленное внутри достоинство.
— Лучше здесь, чем на сданной даче, — Марина даже не посмотрела в его сторону. — Там теперь всё по-другому. Воздух — чужой. Кровать — не моя. Вещи — в сарае. Спасибо за заботу.
— Ну ты же видишь, мама… Она просто… — Андрей осёкся. — Ну перегнула.
— Перегнула? — Марина повернулась резко. — Она нас сдала, Андрей. Нас! Как хлам. Без звонка, без вопроса, без разрешения. Это не перегиб. Это предательство.
— Она думала, что мы не приедем. Она старая. Ей сложно…
— Она ехидная, не старая. — Марина вышла из машины, подошла ближе. — Ей не сложно. Ей удобно. Ты, как всегда, всё прощаешь, лишь бы не напрягать семейку.
— Марина, ты тоже не ангел! — вспылил он. — С твоей работой, с твоей вечно поднятой бровью, с твоим этим… контролем. Тебе только дай повод устроить сцену!
— Ага. А вы все бедные, измученные, терпите мою бровь, — горько усмехнулась она. — Всё из-за меня. Даже то, что дом теперь занят, — тоже из-за меня?
— Ну не знаю, — буркнул он. — Может, если бы ты чуть больше общалась с мамой…
Марина взорвалась.
— А ты общайся. Строй с ней будущее. Делай семейные обеды, на которых она будет рассказывать, какой я неблагодарный человек. А я — отойду. Как мебель, которая всем надоела.
— Не начинай, — Андрей поднял руки. — Ты драматизируешь.
— Ты не замечаешь, да? — Марина подалась вперёд. — Она нас сдала не просто так. Это демонстрация. Власть. Контроль. «Вот, мол, кто тут хозяин, если ты рот откроешь». А ты — молчишь. Ты же у нас между двух огней, бедняжка. Один раз за меня встань. Один.
Он промолчал. Марина поняла — не встанет. Никогда.
В этот момент за спиной кто-то кашлянул. Молодая девушка — симпатичная, в сарафане, босиком, с растерянным лицом. За ней — парень, рослый, с руками, обмотанными полотенцем.
— Простите, — тихо сказала девушка. — Мы… Мы не знали. Елена сказала, что вы уехали на всё лето. Мы не хотели…
Марина молча смотрела на них. Молодые, влюблённые, испуганные. Такие же, какими они с Андреем были десять лет назад. Только без свекрови под боком.
— Вы уже оплатили? — спросила она.
— Да… За два месяца. Сказали, что на карту скинуть. На имя Елены.
— Угу. — Марина достала телефон. — Давайте так. Живите. Но — по-настоящему. Со мной. Это мой дом. Хотите — разберёмся вместе. Не хотите — уезжайте. Но я остаюсь.
— А как же… — Слава посмотрел на Андрея.
— Он — не остаётся, — коротко сказала Марина. — Андрей, верни ключи. И маме передай, чтобы не беспокоила. Теперь всё через суд.
— Через суд? — глаза у него расширились. — Ты серьёзно?
— А ты думал, я буду плакать в подушку и ждать, пока вы и холодильник сдадите?
— Марин… — он шагнул к ней. — Ну хватит. Мы же семья…
— Мы? — Марина подняла бровь. — Ты, я и мама? Нет, Андрей. Семья — это когда ты рядом. А не когда в кустах, пока мама за тебя принимает решения.
— Я… Я хотел как лучше, — пробормотал он.
— А ты вообще меня когда-нибудь спрашивал, что я хочу?
Он промолчал. И она знала — всё. Не было смысла дальше.
На следующее утро Елена Петровна позвонила. Спокойно, как будто вчера ничего не случилось:
— Ну что ты устраиваешь, Марина. Деньги верну. Молодые пусть живут. Что ты из мухи — слона?
— Ты сама муха, только жирная и в чужом варенье, — спокойно ответила Марина. — Деньги не возвращай. Верни уважение. Но оно, увы, не переводится на карту.
— Ты пожалеешь, — прошипела та. — Я своего сына на тебя потратила. Годы. Здоровье.
— А я — на него жизнь, — ответила Марина. — И хватит. Не звони больше.
Вечером она с Аней и Славой сидела на веранде. Чайник шумел. Комары наглели. Кто-то соседский сверлил крышу. Было, черт возьми, живо.
— Вы точно не против, что мы останемся? — Аня смотрела с опаской.
— Остались бы, даже если б я была против, — усмехнулась Марина. — Но мне нужны свидетели. Чтобы вы видели, как это — вытаскивать себя из болота.
Слава рассмеялся, искренне.
— А Андрей?
— А пусть тоже вылезает. Если сможет.
Марина сделала глоток чая. Небо было розовое. Дом — всё ещё стоял. Вещи — больше не в сарае. И она — на своём месте.
***
Мораль рассказа:
Если ты не защищаешь своё — его забирают те, кто громче. И никакая «семья» не оправдывает предательство.
