— Как ты смеешь нас выгонять?! Я всегда знала, что ты такая. Эгоистка и лицемерка. Прикинулась доброй, а на самом деле…
Ира подхватила:
— Ты просто завидуешь, что у нас есть дети, есть семья! А ты одна, старая дева!
Бабушка всегда говорила:
— Доброта твоя, Катенька, тебя и погубит.
Я тогда смеялась, юная дуреха, какая там губительная доброта в мои-то пятнадцать лет? А вот, пожалуйста. Сижу на балконе, смотрю на море, и думаю, права была бабуля, как всегда.
Челябинск, где я выросла, кажется сейчас каким-то далеким сном. Хотя, казалось бы, совсем недавно жила там, в бабушкиной квартире. Мама… она всегда была где-то далеко. Замуж вышла второй раз, родила двойняшек – Таню и Иру. А я, стала придатком у бабушки.
Не то, чтобы меня не любили. Просто… мама растворилась в новой семье. Забегала на праздники, привозила подарки. Таня и Ира – две миленькие блондиночки – смотрели на меня с любопытством, как на экзотическую зверушку. Общение ограничивалось дежурным — привет-пока. — Никакой близости, никакой сестринской любви.
Злости, впрочем, тоже не было. Просто… параллельные жизни. Я училась, работала, вышла замуж за Михаила, родила Романа и Леночку. Миша, царствие ему небесное, мечтал о море. Он и надоумил меня купить эту квартиру в Геленджике, как только накопили достаточно денег. Мечта сбылась. Только вот Миши уже нет, а я тут одна, любуюсь закатами и вспоминаю прошлое.
И вот, когда я уже совсем освоилась в роли счастливой вдовы с квартирой на море, объявились мои «любимые» сестрички. Звонок, потом еще один. Сначала просто:
— Катя, привет! Как дела? Как здоровье? Слышали, ты квартиру в Геленджике купила! Молодец какая! — Вежливый интерес, даже какой-то подозрительный. Я насторожилась, но виду не подала.
— Приезжайте в гости, — предложила я, — в Челябинск. Давно не виделись.
Но Таня и Ира как-то сразу скисли.
— Ой, нет, Кать, сейчас не время. Дети, работа….
А потом… как гром среди ясного неба. Звонок посреди ночи. Ира, всхлипывая в трубку:
— Катя, мы тут… в общем, беда у нас. Мужья нас бросили. Совсем без денег остались. Хотим к тебе в Геленджик перебраться. Может, поможешь чем?
Я опешила. Таня и Ира, брошенные мужьями, с тремя подростками на руках, мечтающие о новой жизни в Геленджике… Сюжет для мыльной оперы, а не моя реальность. Но отказать я не смогла. Доброта, чтоб её!
— Приезжайте, — сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Поживете пока у меня. Там разберемся.
Через неделю они приехали. Таня и Ира, осунувшиеся, в помятой одежде, с тремя угрюмыми подростками, которые смотрели на все с ненавистью.
— Вот, — сказала Таня, обводя квартиру взглядом. — У тебя тут хорошо. Сразу видно, что человек живет в достатке.
Первые дни я пыталась создать видимость нормальной жизни. Готовила, стирала, выслушивала бесконечные жалобы сестер на непутевых мужей. Подростки, Данила, Кристина и Леша, вели себя как дикие звери. Громкая музыка, разбросанные вещи, пустые пачки из-под чипсов под диваном. Таня и Ира делали вид, что ничего не замечают.
— Они у нас такие трудные, — оправдывались они. — Переходный возраст.
Через неделю я поняла, что моя квартира превратилась в филиал зоопарка. А я – в бесплатную домработницу и психотерапевта. Сестры на море ни разу не вышли. Загорали на балконе, попивали мое вино и рассказывали друг другу, как им тяжело. Подростки, предоставленные сами себе, шатались по городу, просили деньги и огрызались на мои попытки наставить их на путь истинный.
— Кать, — сказала Таня как-то вечером, когда мы сидели на кухне. — Мы тут подумали… может, мы еще месяцок у тебя поживем? Пока с работой разберемся, жилье поищем.
Я посмотрела на нее, и у меня внутри все закипело. Месяцок! А кто будет платить за еду, за свет, за воду? Кто будет убирать этот свинарник, который они устроили в моей квартире? Кто будет терпеть этих хамоватых подростков?
— Я не знаю, Таня, — ответила я, стараясь говорить как можно мягче. — Мне тоже нелегко. Я одна, у меня зарплата небольшая. И потом… я устала. Хочу пожить спокойно, для себя.
Таня нахмурилась.
— Ну ты и эгоистка, Катя! Мы же родные сестры! Неужели тебе жалко для нас места и еды?
И тут… случай с сервизом. Бабушкиным сервизом, который я берегла как зеницу ока. Он стоял в серванте, красивый, хрупкий, как память о прошлом. И вот, я захожу на кухню, а там… осколки. Верещащая Кристина стоит посреди кухни, а рядом с ней – осколки моей любимой чашки.
— Я… я не хотела, — пролепетала Кристина. — Она сама упала.
Таня подошла ко мне, пожала плечами.
— Ну, что ты так расстраиваешься, Кать? Ну, разбила чашку. С кем не бывает?
А Ира тут же подскочила:
— Катя, ты вечно недовольна! Мы же семья! Нужно быть терпимее!
И тут меня прорвало.
— Хватит! — закричала я. — Хватит с меня! Вы тут живете на моей шее, ничего не делаете, а еще и меня же виноватой выставляете! Собирайте вещи и уходите!
Таня и Ира опешили. Потом Таня презрительно скривилась:
— Как ты смеешь нас выгонять?! Я всегда знала, что ты такая. Эгоистка и лицемерка. Прикинулась доброй, а на самом деле…
Ира подхватила:
— Ты просто завидуешь, что у нас есть дети, есть семья! А ты одна, старая дева!
Они собрали вещи, забрали подростков и ушли, хлопнув дверью. А я осталась стоять посреди своей квартиры, в окружении осколков, в полном одиночестве.
И вот я сижу на балконе, смотрю на море, и думаю: а может, они правы? Может, я и правда эгоистка? Может, надо было потерпеть, помочь сестрам? Но с другой стороны… разве я им что-то должна? Разве они когда-нибудь обо мне заботились?
Доброта моя меня погубила, это точно. Но, знаете, я не жалею. Лучше быть одной, чем жить в окружении лицемерия и эгоизма. Море, оно все видит. И оно на моей стороне. А сестры… пусть ищут себе другое пристанище. Моя квартира – мой маленький рай. И я никому не позволю его разрушить. Даже ради семьи…
