Елена поставила чайник на плиту и на мгновение прикрыла веки. Пронзительный скрежет металла о металл, когда крышка сорвалась с посадочного места, пронёсся по нервам, будто поцарапанное стекло. Сон сбежал: сын по ночам кашлял, муж ворочался, пинаясь, словно кого-то прогонял или от чего-то спасался.
На кухне прохладно: утром отключили отопление «до следующего сезона». А за окном июнь числится лишь по календарю — настоящее небо серо, машины брызгают фонтанами на лужах, и в воздухе витает затхлый запах плесени, несбывшихся надежд и потёртой мебели.
Андрей ввалился в кухню, потирая лицо:
— Ты вчера так и не вернулась, — произнёс без упрёка, но в голосе застряла тягучая обида, что копилась неделями.
— Захромала на диване, — Елена залила чашку кипятком и закинула пакетик чая. — Подустала на работе.
Он пожал плечами, сел за стол и стукнул телефоном по дереву:
— Мама опять звонила. Говорит, тебя надо навестить — у неё давление.
— Что ж, у неё давление каждый раз, когда я перевод денег не кидаю, — ответила Елена, откинулась на спинку стула. — Она хоть понимает, что мы не банкомат?
Андрей провёл ладонью по щетине:
— Лен, ей тяжело одной. Пенсия маленькая, квартира есть, но поддержку чувствовать надо.
— Странно, что боится она, а пахаю я, — прохладно сказала Елена. — Пенсия, квартира, сын рядом — разве не опора?
Он мигом поднял брови:
— Ты сейчас специально? Или забыла, как она нам с квартирой помогла?
— Та однокомнатная, где жила твоя бабушка? — тихо переспросила Елена. — Помню, она её оформила на себя, а мы до сих пор по ипотеке платим и ещё должны благодарить.
— Она обещала потом переписать на нас, — виновато протянул он.
— «Потом». Когда, Андрей? Когда я седею? Или когда мамина сестра из Иванова подарит?
Андрей молчал, только глотнул воды и отвернулся к окну, где тонкие ветви тополей качались, словно старушки на поминках.
Днём Елена заглянула в супермаркет, схватила молоко, яблоки, мыло и пасту. У кассы перед ней женщина лет шести десяти с мешком вместо сумки долго перебирала мелочь, что-то откладывала обратно. Елена едва сдержалась:
— Возьмите мои яблоки, — тихо протянула она купюру.
Женщина сначала насторожилась, затем склонила голову в благодарности и лишь кивнула: слова казались унизительными.
На выходе у автоматических дверей уже поджидала Надежда Петровна:
— Я тебе всё утро звонила! Ты глухая? — рявкнула она.
— На работе была. Телефон в беззвучном, — без эмоций ответила Елена и убрала покупки в сумку-холодильник.
— Ты всё время работаешь, а у людей жизнь, здоровье, старость! — закричала свекровь.
— У меня дети, кредиты, мозг работает, — на автомате парировала Елена.
— А у меня три тысячи на лекарства нет! А вы тут люксы себе позволяете: машины, айфоны, платные школы…
Елена хмыкнула, сухо:
— Машина — моя, на свои. Айфон старенький шестой, школа районная. Единственный шик — что я ещё не сорвалась и не убежала.
— Ах так? — свекровь сузила глаза. — Скажи-ка, на кого оформлена ваша квартира?
Елена замерла: это, как нож в спину.
— На Андрея, — сказала тихо.
— Нет, — Насмешливо усмехнулась Надежда Петровна. — На нас с отцом. А ты здесь приживалка: молчишь — живёшь.
— Спасибо за откровенность, — сдержанно ответила Елена, развернулась и пошла прочь. Сердце стучало, руки дрожали, хотелось кричать или бежать.
В прихожей стоял чемодан с наклейкой «Одесса-2020». Из комнаты вышел Андрей в растянутых трениках, с виноватым взглядом:
— Мама попросила тебя… на время уехать. Типа ты её травмируешь.
— Ты согласен? — хладнокровно спросила Елена.
Он пожал плечами:
— Ты же сама говоришь, что всё сама можешь…
— Поняла, — коротко сказала Елена и закрыла за собой дверь.
Ночь она провела на диване в комнате родителей, где пахло нафталином и чужой жизнью. На стене — выцветшая фотография: она в начальной школе, отец с мазутными руками. По штукатурке тянулась трещина — как знак, что и здесь не удержаться.
С рассветом мать ворчала:
— Вот ты и получила… Замуж вышла — думать надо было. Мы с тобой всегда одиночки были.
— Мам, спасибо за утро! — саркастично ответила Елена. — Хочешь ещё по голове сковородкой?
— Нет, — покачала головой мать. — Мы всегда не тех любили. Я думала, твой Андрей умный, а он маменькин сынок: квартиру маме, душу отцу, мозги — на «Авито».
Елена молчала: годами держала в себе обиду на «программа-пекаря», на жалкие шутки, на «ну ты же айтишница». Хватит.
На следующий день с ключами в руках она вернулась в их квартиру — как на поле битвы. Андрей выглянул из-за двери:
— Лена, ты без звонка…
— Потому что здесь моя зубная щётка и дети, — хладнокровно ответила она. — И ипотека, которую я плачу десять лет. Ты помнишь?
Он закашлялся. За ним показалась Надежда Петровна в халате с пятнами.
— Опять права качать?! — крикнула она.
— Я пришла за вещами и за ответами, — спокойно сказала Елена.
— Ни за чем ты не пришла! — выскочила свекровь. — Ты сама ушла.
— Я не ушла — я отошла, чтобы не устроить вам фейерверк, — мягко произнесла Елена.
— А теперь что предлагаешь? Суд? Раздел? — вскричал Андрей.
— Нет. Я предлагаю жить. Своей жизнью, — ответила она.
В этот момент в дверь зашёл их сын Миша, семи лет, с рюкзаком.
— Мам, а мы домой поедем? — тихо спросил он.
Елена опустилась на колени:
— Поедем, Миш, но в другой дом. Там будет спокойно.
Он кивнул и обнял её. Андрей стоял без слов: все роли встали на место.
— Ты забираешь детей? — спросил он растерянно.
— Нет. Я остаюсь с ними. Ты — с мамой, — спокойно ответила Елена и вышла, не хлопая дверью.
Через три недели она подала на развод. В суде за пятнадцать минут:
— Претензий по имуществу? — спросил судья.
— Нет, — ответила Елена.
— С кем останутся дети?
— Со мной. Он не возражает.
Документы подписаны — и она вышла под мелкий летний дождь, как снежная крупа. Каждый шаг был медленным, но уверенным. На четвёртом этаже их дома Надежда Петровна высунула из окна халат и крикнула:
— И что теперь? Сама в одиночестве!
Елена лишь подняла вверх большой палец и пошла дальше.
Осенью она продала машину, сняла накопления и взяла ипотеку — уже только на себя. Однокомнатная панелька с видом на парк, белый стол на кухне и два табурета: для неё и для детей. Иногда забегала мама или подруга, но в основном — тишина.
Однажды вечером дочка прижалась к ней:
— Мам, мы всегда будем жить одни?
— Да, — ответила Елена.
— Это плохо?
— Нет. Это правильно.
И впервые за долгое время на душе было спокойно.
А вы когда-нибудь решались начать всё с нуля ради себя и своих детей?
